еще никогда не надевали, поскольку на них нет ни единой складочки.
Я стою перед зеркалом, прислоненным к стене, и сердце счастливо исполняет пируэты. Одежду в моем шкафу у Энтони, вероятно, тоже никогда не носили, но Сибилла явно купила ее в магазине. Эту же сшили специально для меня. Она никогда не украшала чужое тело, даже манекен или потенциального покупателя.
Воспоминания о доме Энтони омрачают радость: невозможно при этом не думать о пропавшем друге. Закрыв глаза, представлять его, истекающего кровью в промозглом тоннеле. Жив ли он? Если да, то почему фейри не требуют за него выкуп?
Моргаю, отгоняя слезы, подступившие к глазам. Энтони сильный и хитрый. Если кто и способен пережить невозможное, так это он.
– Только не умирай, – шепчу я и направляюсь в ванную.
Распутав воронье гнездо на голове с помощью щетки из натуральной щетины, разглядываю кусочек черного угля, затем осторожно его беру. Хотя Лор будет рад увидеть мое лицо с черными полосами, я опасаюсь привлечь лишнее внимание и вызвать неодобрительные перешептывания.
Почти слышу, как вороны бурчат, что нельзя заслужить боевой раскрас, раздвинув ноги перед монархом. Лицо и грудь вспыхивают. Боги, и почему меня так волнует мнение других людей?
Кладу кусок угля на место, вытираю руки о полотенце и отправляюсь в комнату Сибиллы и Маттиа. Тихонько стучу в дверь, чтобы не побеспокоить ее парня.
– Сиб?
Стою и жду. Все жду и жду. Затем пытаюсь открыть дверь, но она не поддается.
– Сиб? – зову я чуть громче и наконец слышу шаги.
Замок щелкает, после чего дверь открывается, и у меня перехватывает дыхание: на мгновение кажется, что передо мной стоит Джиа, поскольку у стоящей передо мной женщины кудрявые волосы. Но затем она выходит на свет от факела, и надежда рассеивается: у этой женщины волосы темнее, а форма лица округлая.
Я улыбаюсь трогательным попыткам Сиб разлепить веки.
– Уже утро? – Я киваю. – Джиа… есть вести?
Не желая обнадеживать подругу, пока не состоялся обмен и мы не вернули ее сестру, качаю головой.
– Но думаю, что появятся очень скоро. Все еще хочешь со мной позавтракать?
Она оглядывает свои голые стройные ноги, словно проверяет, подходит ли ее наряд для выхода.
– Будет очень странно, если я пойду на завтрак в рубашке Маттиа? Мне совсем не хочется опять натягивать на себя то красное платье.
– Я так уже делала, надевала ношеную одежду. И на меня пялились.
– Значит, пойду в рубашке. Только найду какую-нибудь обувь и… – Она проводит рукой по волосам или скорее пытается: пальцы застревают у корней. – О. Боги! – Она закатывает глаза, словно хочет взглянуть на свою прическу. – Мерда!.. Я заснула с мокрой головой. Чтоб тебя… – Она тянет за локоны, будто может распрямить их таким образом.
– Сиб, знаю, ты ненавидишь свои кудряшки, поэтому мое мнение тебя не интересует, но я все равно им поделюсь: ты выглядишь потрясающе.
Она прищуривается, словно ждет, что я сейчас рассмеюсь. Только я не смеюсь: мои слова вполне искренни.
– Спасибо, но мне они не по нраву.
– Сиб…
– У тебя в комнате кто-то есть? Например, спящий король?
Я улыбаюсь.
– Нет.
– Великолепно! Можно воспользоваться твоим душем и одолжить платье?
– Конечно!
У меня урчит желудок, да так громко, что опущенные уголки губ Сиб приподнимаются.
– Иди в таверну. Я к тебе присоединюсь, как только усмирю джиановскую прическу.
При воспоминании о сестре она сглатывает. Я сжимаю ее ладонь.
– Лор ее вернет. Клянусь.
Сиб кивает, затем оглядывается на огромную фигуру под одеялом.
– Он еще спит? – тихо спрашиваю я.
– Ага. Подозреваю, он намерен сном утешить разбитое сердце.
Возможно ли это вообще?
– Лучше уж апатия, чем жажда мести, верно? – бормочет подруга.
Я не напоминаю ей о стадиях принятия и о том, что на смену унынию непременно придет гнев. Ей не нужны лишние переживания. Кроме того, подозреваю, в глубине души она знает, что ее парень рано или поздно захочет отомстить за смерть двоюродного брата.
Сиб закрывает дверь, и мы расходимся в противоположные стороны: она отправляется на юг, а я на север в «Небесную таверну», где сидит всего один посетитель – Бронвен. Впрочем, сейчас слишком поздно для завтрака и слишком рано для обеда.
Я подхожу к барной стойке, за которой Коннор раскладывает по банкам зубчики чеснока и веточки розмарина. Он действует так аккуратно, что нельзя не отметить: занятие доставляет ему удовольствие.
– Доброе утро, Коннор.
Он поднимает глаза и, вот чудеса, улыбается. Мне! Я так удивлена, что не сразу отвечаю взаимностью. Похоже, его это не задевает, поскольку уголки его пухлых губ остаются приподнятыми. Чем я заслужила такую доброту?
Я наконец растягиваю губы в улыбке.
– Можно мне всё из вашего меню завтраков?
Внезапно я осознаю, что ни разу не платила за еду и напитки и даже не знаю, чем платить.
– У меня здесь есть счет?
– Нет.
– Тогда… э-э… – Я принимаюсь теребить ленточку, небрежно завязанную на шее. – Как мне заплатить?
– В Небесном Королевстве не платят: мы обмениваемся товарами. – Из-за акцента речь звучит грубо, но Коннор на самом деле не грубит.
Я укрепляюсь в своем решении.
– Если вы позволите, я хотела бы вам здесь помочь. Когда-то я работала в таверне, поэтому умею… – Его глаза округляются. – Я что-то не то сказала?
Он оттягивает черный воротник своей кофты с длинным рукавом, опуская так низко, что из-под ткани выпрыгивает цепочка.
– Простите, но пара Лоркана не убирать столы.
Я слегка отшатываюсь.
– Почему, во имя Котла, нет?
– Потому что вы… вы…
После третьего «вы», я бурчу:
– Пара короля?
– Да.
Я прикусываю нижнюю губу. Выйди я замуж за Данте, пришлось бы уволиться из «Дна кувшина» и переехать на Изолакуори. И хотя Лор не похож на Данте, ему вряд ли понравится, что я буду подавать еду и напитки его подданым. Жаль, у меня нет других полезных навыков. Полагаю, сейчас самое время сменить род деятельности.
Нонна учила меня ухаживать за растениями. Я могу заниматься садоводством с Эйрин! Так мы узнаем друг друга…
– Фэллон? – голос Бронвен обрывает мои мысли о матери Лоркана. – Выпей со мной чаю.
Это было не предложение и не просьба, тем не менее хорошие манеры, привитые мне нонной, вынуждают меня ответить тете:
– Иду, зиа.
Когда я поворачиваюсь обратно к Коннору, чтобы заказать кофе, солнце подсвечивает его украшение, висящее на кожаном ремешке. У меня перехватывает дыхание. Это камень. Не какой-то драгоценный, однако ценность представляет гравировка на нем. По крайней мере, для меня, поскольку это буква «В», точно такая же, что на камне
