- Он… военный… — Павел, сам перепуганный, зачем-то постарался успокоить собеседницу; при этом ему претило лгать. С чего бы это? Неужто с того, что рядом — богомол; существо, которое только посмеётся над любой попыткой обмануть… — Он… посмотрит, что можно сделать… Ему было бы легче, если бы вы, как местные, рассказали немного про этот подвал…
- Так он не спрашивал, — девушка виновато развела руками. — А подвал… Ну тут… котлы кипят… рядом душевая, качалка для парней… Я не знаю. — Она всхлипнула. — Я тут редко бываю… Я и в душ на четвёртом этаже хожу — там света больше…Ой… — Совсем по-детски взвизгнула рассказчица, услышав особо сильный удар в дверь. Заскрежетало железо. Было похоже — часть дверных петель лопнула. Однако этого всё-таки не хватило, чтобы дверь сдалась. Размеренные удары возобновились. Девушка не смогла больше сдерживаться и расплакалась всерьёз.
- Ну, так, господа хорошие. — Из темноты вынырнул запылившийся, измазанный паутиной, Третьяков. — Здесь есть бойлер. Я взорву его…
- Как это?.. Не надо!.. А мы?.. — Девушка была близка к панике.
- Я взорву бойлер! — Громко объявил Третьяков. — За ним — кирпичная стена. В ней несколько трещин. Будем надеяться, она не прочна. Возможно, взрыв проделает брешь, и мы сможем выбраться наружу, а потом сбежать — так быстро, как только сумеем.
- Это так просто — взорвать? — Вдруг проговорил алхимик. Павел аж закашлялся — подавился не газом, но воздухом. Он-то привык, что Арналдо-Струве — молчалив, особенно на публике. «Ариец» тоже выглядел слегка удивлённым. И всё-таки ответил, спокойно и ровно.
- Не просто. Но у меня есть… определённые навыки… Ломать — не строить, — он криво усмехнулся. — Итак! Найдите себе укрытие. Зажмите уши руками. Может случиться контузия… Что это?.. — Третьяков приблизился к богомолу. Тот продолжал сидеть неподвижно на сером округлом возвышении. Оно-то и заинтересовало «арийца». Павла же удивляло — насколько индифферентно коллекционер относился к своему мучителю. Словно и не было пытки, которую тот устроил. — Это ванна?.. — Третьяков костяшками пальцев постучал по сиденью богомола. Огляделся. — Да их тут полно! Ванны! Чугунные! Вот везёт, так везёт! — Он улыбнулся во весь рот.
- У нас раньше ванны были, потом душ сделали, — сквозь слёзы выдохнула девушка.
- Значит, так, — «Ариец» потёр руки. — Помогайте друг другу, прячьтесь под этими скорлупками, закрывайте уши и ждите. Услышите взрыв — превращаетесь из улиток в бабочек и летите на свет. А дальше — бегите со всех ног. Разносите чуму! Теперь это уже всё равно! Ну! Так я жду! За дело!
Эти слова произвели определённый эффект, но вряд ли в точности такой, как рассчитывал Третьяков. Все, способные соображать, поняли: «ариец» — не шутит. Но пробудились от оцепенения далеко не все. Два студента, чьи лица лоснились от нутряного жара, походили на зомби: едва ли они понимали, где находятся, и что происходит вокруг. Алхимик тоже был не в лучшей форме — едва откликнулся на сильный толчок в бок, которым наградил его Третьяков. О том, чтобы заставить Арналдо, бывшего Струве, залезть под ванну без посторонней помощи, и речи не шло. А удивительней всех, услышав слова Третьякова, повёл себя богомол: он попросту исчез. Пока дееспособные узники подвала обсуждали, как быть с недееспособными, богомол мягко поднялся на ноги, отступил в темноту и словно бы растворился там. Первым заметил исчезновение Павел. Он хотел было поделиться открытием с Третьяковым, но тот, в поте лица, вместе с бодрым студентом-оборванцем и девушкой, как раз выстраивал что-то вроде маленькой баррикады из трёх ванн.
- Придавишь его к полу, — имея в виду безвольного студента, торопливо поучал девушку Третьяков. — Если сможешь — закроешь ему уши.
Девушка плакала и кивала.
- Теперь ты! — Неожиданно набросился командир на Павла. — Отвечаешь за человека из психушки. Называй его как хочешь. Уши себе он и сам прикроет. Твоё дело — проследить, чтобы он это сделал и не высовывался. Ясно?
- Да, — управдом кивнул, почти как девушка. И тут, наконец, добавил. — А мозголом — сбежал.
Павлу казалось: он всего лишь констатировал факт. И этот факт сам по себе ничего не менял. Пожалуй, он был даже рад, что богомол избавил всех от своего присутствия. Но Третьяков, похоже, думал иначе. Выругался, бросился в темноту. Ударился обо что-то звонкое, вроде банного корыта, — выругался ещё раз.
- Ты не должен был его отпускать! — Недовольно выкрикнул он, — так громко, что заглушил на мгновение звук тяжёлых ударов в дверь подвала. — Он мог нам понадобиться. — Добавил уже тише.
Вновь, как пять минут назад, затрещали, заскрежетали железные дверные петли. На сей раз, в подвал ворвались разгорячённые человеческие голоса. Должно быть, дверь-преграда почти пала. Полная капитуляция подвала становилась делом нескольких минут.
Нагнетать газ прекратили — вероятно, решили, что справятся с упрямыми гриппующими и так. Да и ударная группа наверняка предпочла бы вытаскивать смутьянов из подземелья, не блуждая в ядовитом тумане.
- Все по местам! — Выкрикнул Третьяков.
И подвал ощетинился перевёрнутыми ваннами, как панцирями.
Чугуна хватило на всех. Однако деятельные узники слегка замешкались, опекая беспомощных. У Павла, по чести говоря, с алхимиком не возникло проблемы: как только тот увидел, в какой позе скорчился за своим укрытием управдом, — сам в точности, хотя и неуверенно, повторил её и плотно прижал ладони к ушам. Павел ногой подтянул несколько пустых реечных ящиков и тощий рулон рубероида, дополнительно прикрыл этим хламом алхимика сбоку. Сколько на это ушло времени? Кому служит нынче время? Кто дольше провозится со своей работой — медики-штурмовики или взрывник-«ариец»?
- Считайте! Пять!.. Четыре!.. Три!.. — Третьяков, поколдовав в темноте, уже бежал к чугунным баррикадам. Он ворвался в круг света, рыбкой перескочил через ближайшую к нему ванну.
- Два!.. Один!.. — Превратив руки в мощный рычаг, одним движением не столько приподнял, сколько подбросил ванну в воздух и закатился под неё. Затем она, с глухим стуком, накрыла Третьякова и прогудела его голосом: «Ба-бах!»
Павел зажмурился.
Время замерло.
Время превратилось в тянучку с очень горьким вкусом.
Взрыва не было.
Что слышалось вместо него? Павел затруднялся с ответом. Стук крови в ушах сливался со стуком консервного ножа о жестяную крышку: с остатками двери расправлялись «штурмовики». Свист воздуха, покидавшего лёгкие, — со свистом пара в бойлере. Этот свист… Воздуха или пара?… Он сделался тоньше, пронзительней?..
Павел приподнял голову.
