Кристелла помолчала, чтобы Анж хоть немного разобрался в услышанном.
– Клоун сел на скамейку рядом с Санжаровым. Петр почувствовал, как от его соседа исходит волнами спасительный жар. Они сидели молча, пока к Санжарову возвращалась жизнь. Затем клоун представился как Ализьенн Арлизонн и предложил спасенному настоящую власть. О таком смертный не мог бы и помыслить.
– Постой, Кристелла. Если ко мне подходит клоун и обещает власть…
– У Санжарова не было выбора. Он поверил сразу. И согласился властвовать над падшими ангелами.
– Но это же…
– Не перебивай. Кроме падших, которые последовали за Денницей и ныне суть его легионы, есть другие. Они не приняли ни одну из сторон и живут как люди. У них осталась толика прежней силы. Если они используют ее во вред, к ним приходит палач. Это человек, наделенный правом судьи. Он может казнить и миловать. Если честно, мне не слишком приятно говорить о тех, кого мы называем карателями. Большинство из них отвратительные личности, которые не видят разницы меж добром и злом. Они перестают быть людьми. Представь, какое искушение для мелкого негодяя возвыситься над сильными мира! И не следует испытывать иллюзий по поводу того, какие приговоры будет выносить великанам моральный калека.
– Погоди… Но я немного узнал Санжарова! Он не такой!
– В том-то и дело. А ведь он, брошенный и униженный, мог стать таким. У него хватило сил соблюдать равновесие между жестокостью и милосердием. Обычно заигравшихся властью палачей отправляют к заведомо виновным падшим, к тем, кто совершил преступление и по земным, и по небесным меркам. А Петра Арлизонн посылал на расследование особых случаев, где требовалась мудрость и справедливость в вынесении приговора. Без лишних подробностей сообщу, что Санжаров по казенной надобности побывал в Венеции, Праге, Берлине, в Риме и Вене, где с успехом провел ряд дознаний. И каждый раз, когда он выносил смертельный приговор ангелу, Петра начинала сопровождать очередная сова…
С этого мгновения Анж стал слушать особо внимательно.
– На его вопрос Арлизонн ответил, что это духи-защитники, которые обязаны беречь судью от гнева падших. И чем больше справедливых приговоров он вынесет, тем лучше будет защищен от более сильных ангелов. Но Санжаров не знает, что это лишь часть правды. На самом деле, падшие, которые долгое время жили среди людей, сами получают нечто вроде души. Когда их казнят, этот фантом в виде совы преследует убийцу. И стоит тому хотя бы раз вынести неправедное решение, они уничтожают палача без жалости. В конце концов такая судьба ждет всех, кто согласился на эту работу. Здесь легко оступиться.
– Неужели они получают только власть над ангелами? Ты что-то утаиваешь. Санжарова не могло привлечь лишь это.
– Ты прав, мне не хотелось говорить сразу. Ему было обещано, что он вновь встретит Светлану и поступит с ней по своему усмотрению.
– Понятно, – холодно сказал Анж. – И кто дает такое право? Клоун Арлизонн, колесо с глазами?
– Нет. Сам Мириил. Тот, кому служит Ализьенн Арлизонн. Тот, кто готов занять Трон…
– Мне всё равно, кто он. Я не позволю ему.
– Я удивлю тебя, Анж. Это в твоей власти. Дело в том, что они подставили Санжарова под удар. Мириил лично приказал ему отнять у меня копию Книги Жизни. Ведь без нее власть не может стать абсолютной. И Петр решил это честно исполнить. Он пришел к нам как парламентер и попытался воздействовать на меня теми силами, какие обычно применял к своим приговоренным. Это было забавно. Я не стала его калечить. Санжаров забыл, что я не падший ангел.
– Может, ему стоило тогда увидеться со Светланой? Ведь она была под нашей защитой.
– Думаю, это закончилось бы мелодрамой и лишними нервами. Когда дело касается личных отношений, могут быть неприятные неожиданности.
– Просто любопытно, Кристелла. А как именно он пытался на тебя воздействовать?
– Палачи могут подавлять волю наказуемых. К тому же они забирают у них силы. А способ казни у каждого палача свой и зависит от личных наклонностей. Некоторые режут головы или четвертуют.
– Сумасшедшие живодеры!
– Это символ, не больше. Приговоренные не чувствуют боли и умирают без мучений. Просто по традиции должен быть тот или иной атрибут казни. Палачу, чтобы отнять жизненную силу приговоренного, достаточно прикосновения. Но некоторых радует отвратительный натурализм. Я же говорю, что всё зависит от личных качеств. Санжаров гуманен. Он использует шприц с ядом.
– Значит, яд. И Санжаров убьет меня?
– Не знаю. Но он уже понимает, что его завлекли в нечестную игру. Впервые ему приказано казнить человека. Не падшего ангела, а такого же, как он сам. Живого. Наделенного душой.
– Я всё равно буду готов, – твердо сказал Анж.
– Да, следует быть начеку. Санжаров опасен. Он не может лишить тебя жизненной силы, ты не ангел. Но всё же ему ничего не стоит подчинить твою волю. Впрочем, у него есть выбор. Он может отказаться. Тогда ему придется лишиться всех привилегий, которые дарует высокое положение. Кроме того, из его памяти будут удалены самые дорогие воспоминания. Такого не пожелаешь врагу. Пойдет ли он на это? И ради чего? Ведь и Светланы-то больше нет. Он не знает, что речь идет о судьбах мира. Разве что каким-то образом догадается сам. Я бы не стала на это рассчитывать.
– Но ты говоришь, что помешать ему в моей власти!
– Да. Приказ о твоей казни нечестен. Он нигде официально не подтвержден, лишь высказан Мириилом устно. Санжаров готов действовать, но сила на твоей стороне. Человек против человека. Это только твоя война, Андрей. Союзники не посмеют вмешаться, но и враги не имеют права ставить препоны. Я, Мим, Мириил, Арлизонн, все ангелы и демоны – вне игры. В эти дни ты абсолютно неподвластен влиянию добра и зла. Полная свобода творить самостоятельно, представляешь? Ты можешь победить. Так что принимайся за работу.
– Мне трудно осознать, что происходящее – реальность. Недавно меня лечили от безумия. Может, я придумал тебя, Мима, Санжарова?
– Постарайся поверить, и как можно скорее, – говорящий фонарик Кристеллы начал растворяться в воздухе. – Иначе мир не спасут никакие чудеса.
– Я продолжу! – поклялся себе художник. – И будь что будет!
– Пусть тебе сопутствует успех! Помни, что рассказал недавний гость из замка Мальроме…
* * *
Анж вышел в прихожую. Взглянув на часы, он удивился: уже перевалило далеко за полдень. Дежан отыскал в гардеробе зимние ботинки, теплое пальто и шарф. Быстро оделся и вышел на прогулку.
Париж встретил его тишиной. Художник грустно улыбнулся и зашагал по чуть подтаявшему, задорно скрипнувшему под каблуками снегу. Людей было мало. В основном ему встречались военные. Многие из них в шинелях непривычного покроя, желтых, с зеленоватым оттенком. Говор этих солдат был текуч и невнятен. Художник прислушался: англичане. Больше всего их оказалось у Восточного и Северного вокзалов.
