— Впечатлительный парень, — произнес он.
— Ага, — согласился Эдди, но ему отчего-то показалось, что пока они просто шутят, дурачатся, а главного Билл еще не сказал. Билл явно о чем-то размышлял. Эдди надеялся, что Билл поделится своими мыслями. Весь вопрос, хочет ли он, Эдди, чтобы Билл их высказал. — У него, видать, с головой того…
— Шары в разгоне, — захихикал Бен.
— Т-ты покажешь нам, как с-строить п-плотину, или будешь сидеть здесь ш-штаны п-протирать?
Бен снова поднялся на ноги. Первым делом он посмотрел на ручей, неторопливо катящий свои воды. В том месте, где стояли ребята, Кендускиг был узок, и тем не менее укротить его вчера им не удалось. Ни Эдди, ни Билл не смогли придумать ничего лучшего, как закрепить доски на дне ручья. Но Бен улыбался. Видно было, что он сейчас предложит что-то новое, неожиданное, интересное и не очень трудное.
«Он знает, как перегородить Кендускиг, — подумал Эдди. — Несомненно, знает».
— Ну что, ребята, хотите разуваться — разувайтесь, а то смотрите, ноги промочите.
Эдди тотчас услышал внутренний голос — голос матери, строгий и повелительный, как у дорожного инспектора: «Не смей, Эдди. Не вздумай! Промочить ноги — это прямой путь к простуде. Простуда обернется воспалением легких. Не смей!»
Билл и Бен сидели на берегу и стягивали кеды и носки. Бен суетливо закатывал штанины джинсов. Билл уставился на Эдди. Глаза его были ясные, добрые, исполненные сочувствия. Эдди внезапно догадался, что Билл знает, о чем он сейчас думает. Ему стало стыдно.
— Т-ты идешь?
— Да, конечно, — отозвался Эдди. Он сел на берег и принялся стаскивать с себя кеды, а в голове не смолкал грозный голос матери. Правда, он становился все приглушенней. Эдди с облегчением заметил, что маму точно кто-то зацепил огромным крючком за блузку и тащит куда-то прочь по длинному гулкому коридору.
Был один из тех чудесных, незабываемых летних дней, когда все вокруг радует глаз и не вызывает сомнений. Свежий ветер разогнал тучи комаров и мух. Было солнечно и безоблачно. Температура около двадцати градусов. В кустах и в гуще деревьев пели птицы; они занимались своими делами. Эдди всего лишь раз прибегнул к помощи аспиратора, в груди полегчало, горло, казалось, расширилось чудодейственным образом, дышать стало легко. Аспиратор лежал в кармане и до полудня он его не вынимал.
Бен Хэнском, казавшийся еще вчера таким застенчивым и неуверенным в себе, неузнаваемо преобразился, когда принялись строить плотину. Теперь он походил на генерала на поле сражения. Время от времени он поднимался на берег и, подбоченясь, наблюдал оттуда за ходом работ, что-то бормоча про себя. Иногда проводил грязной рукой по волосам, так что часам к одиннадцати они торчали у него смешными шипами.
Поначалу Эдди чувствовал себя ни так ни сяк, затем стало веселее и наконец появилось совершенно незнакомое ему ощущение; оно пугало Эдди и вместе с тем бодрило и возбуждало. Ощущение до того странное и непривычное, что он смог подыскать ему название только вечером, когда, лежа в постели, он проигрывал в уме прожитый день. Ощущение энергии, силы. Да, конечно, так. И оно не оставляло его, наоборот, даже усиливалось, оно превзошло все лучшие его ожидания.
Эдди заметил, что и Билл оказался во власти этого ощущения — поначалу ему мешали какие-то мысли, но мало-помалу он «въехал» в это состояние. Пару раз он похлопал Бена по толстому плечу и заметил: «Потрясающе! Невероятно!» И всякий раз Бен краснел от удовольствия.
Бен велел Эдди и Биллу поставить одну доску в русле ручья и крепко держать, а сам принялся стучать по ней кувалдой.
— Ну вот, вогнал, но тебе придется еще потерпеть, а то течение ее смоет, — сказал он Эдди.
И Эдди стоял посередине ручья и держал доску, вода переливалась через нее и придавала рукам причудливые формы; казалось, в них дрожат морские звезды.
Бен с Биллом поставили в русло вторую доску, примерно в двух футах от первой. Бен снова вогнал ее в песчаный грунт кувалдой и велел Биллу держать доску, а сам принялся заполнять промежуток песком со дна ручья. Поначалу вода огибала края досок, стремительно уносила песок, и Эдди уже стало казаться, что у них опять ничего не получится. Но вот Бен добавил в перемычку камней и илу, и потоки песка и ила стали убывать. Не прошло и двадцати минут, как между двумя досками, вбитыми в русло, выросла гора бурой земли и камней. Эдди все это казалось каким-то оптическим обманом.
— Будь у нас настоящий цемент, а не эта грязь и камни, мы бы к середине следующей недели устроили настоящий потоп, весь старый город пришлось бы эвакуировать на Оулд-Кейп, — сказал Бен. Он наконец отбросил лопату и сел на берегу перевести дух. Билл и Эдди рассмеялись, а Бен широко улыбнулся. Когда он улыбался, по чертам его лица можно было предугадать, что он станет красивым мужчиной, правда, это было ускользающее, почти призрачно мимолетное впечатление. Между тем скопившаяся вода перед первой доской начала затоплять берег.
Эдди поинтересовался, что они предпримут, если вода потечет в обход досок.
— Пусть течет. Это неважно, — сказал Бен.
— Неважно?
— Не-а.
— Почему?
— Я не могу точно объяснить. Нужно ведь выпустить какую-то часть.
— Откуда ты знаешь?
Бен пожал плечами. «Просто знаю», — как бы говорил этот жест, и Эдди умолк.
Отдохнув, Бен взял третью доску, самую толстую из четырех-пяти, которые он не поленился тащить через весь центр города. Бен подпер ею вторую доску — ее по-прежнему держал Билл, — затем крепко закрепил нижний конец в русле ручья. Таким образом получилась распорка: минувшим днем Бен изобразил все это на своем чертеже.
— Ну вот готово, — сказал он, отступил назад и улыбнулся Биллу и Эдди. — Теперь можно и не держать. Большую часть напора воды примут на себя ил и камни между двумя досками, а остальную нагрузку возьмет на себя распорка.
— А вода не подмоет ее? — засомневался Эдди.
— Нет, вода только глубже вгонит ее конец в дно.
— Если не в-выдержит, п-придется тебя убить, — сказал Билл.
— Нет уж, не убивайте, пожалуйста, — добродушно отозвался Бен.
Билл и Эдди тоже отступили от досок. Две доски поскрипели, чуть-чуть наклонились… но вскоре замерли. Плотина стояла!
