– Кто там? – насторожился Николай.
– Это Виктор, – вздохнула Кира. – Вероятно, хочет поблагодарить за приятный день…
– Дай, я отвечу, – муж решительно протянул руку.
– Не нужно. Я сама за себя отвечу, – и она поднесла трубку к уху. – Алло…
– Жду тебя завтра в прокуратуре ровно в десять, – голос Виктора был сух. – И без фокусов. Иначе вызову повесткой.
– Я буду, – пообещала Кира. – Ровно в десять…
На следующее утро она надела темно-синее платье до колен, недавно подаренное ей мужем, собрала волосы на затылке в «хвост» и заколола наверх.
«Пусть видит, что я ничуть не напугана и не уязвлена вчерашним недоразумением, – решила Кира. – Буду вести себя естественно и непринужденно».
Но одно дело – принять решение, и совсем иное – заставить себя ему следовать. Она расплескала кофе, пока готовила себе завтрак, выронила нож, рассыпала соль и, в довершение всего, так и не притронулась к еде. Руки предательски дрожали, а сердце выпрыгивало из груди.
Нет, это невыносимо! Она чувствует себя виноватой, хотя ничего не натворила, она поставлена перед необходимостью оправдываться, хотя объяснять нечего!
На кухню зашел Николай. Он был в свежевыглаженной голубой сорочке с шелковым синим галстуком.
– Мы сегодня в одинаковых тонах, – слабо улыбнувшись, заметила Кира.
– Верно, – кивнул муж. – Потому что я еду с тобой.
– Это совершенно лишнее, – запротестовала она. – Да тебя и не пустят в прокуратуру!
– Мне так спокойнее. – Николай поджал губы, как делал всегда, когда хотел опередить возражения. – А если не пустят, подожду тебя во дворе, на лавочке. Не спорь, любимая.
– Одобряю, Коля! – Отец появился на кухне в футболке и серых тренировочных брюках. По его лицу было заметно, что минувшую ночь он провел без сна. – Наша девочка нуждается сейчас в поддержке. И никто этого не сделает лучше, чем самые родные и близкие люди.
Путь до прокуратуры они проделали, не проронив ни слова. Николай уверенно вел машину объездными путями, по переулкам и дворам, чтобы избежать утренних пробок. Когда в конце улицы показалось розовое здание, Кира испуганно сжала холодными пальцами руку мужа.
– Что-то мне не по себе… Предчувствие какое-то…
Тот улыбнулся и поднес ее пальцы к своим губам.
– Я с тобой, милая. Все будет хорошо, поверь мне.
На удивление, не только Николая, но и саму Киру не собирались пускать в прокуратуру.
– На вас не выписан пропуск, – объяснил дежурный.
– Странно… – пробормотала она и вынула из сумочки телефон, чтобы звонить Виктору.
– Возможно, он выписан на другую фамилию, – догадался Николай. – Моя жена поменяла ее чуть больше месяца назад.
– Верно, – улыбнулся дежурный, выудив из картонной коробки нужный пропуск. – Но, надо полагать, на эту фамилию у вас документика уже не имеется?
– Надо полагать, не имеется, – раздраженно подтвердила Кира. – Мне уходить?
– Вы ведь к Щеголькову, – радостно обнаружил дежурный, разглядывая пропуск. – Хороший следователь. Ушлый. Наизнанку вас вывернет. – И он подмигнул.
– Может, хватит? – выступил вперед Николай. – Или вы нас пропускаете, или…
– Пропускаю! – великодушно заявил дежурный. – Только данные запишу. Обоих…
Они поднялись на второй этаж и прошли, взявшись за руки, по коридору, по которому еще вчера, так же точь-в-точь, Кира шагала с Виктором. Теперь она жалела, что позволила этому мужлану-старлею думать, что они снова друзья.
Следователь Щегольков оказался очень высоким молодым человеком с грязными каштановыми волосами, тяжелым, грушевидным носом и умными карими глазами. Когда Кира с мужем появились на пороге кабинета, он сидел за столом и небрежно листал глянцевый журнал. Виктор тоже был здесь. Он поднялся навстречу вошедшим и, кивнув Кире, уставился на Николая:
– А этот сморчок прилизанный что здесь делает?
Кира изменилась в лице.
– Не смей говорить гадости о моем муже ни в его присутствии, ни за глаза! Ты понял?
– Я его сюда не звал! – огрызнулся Виктор. – Или вы все делаете вдвоем? Вместе чпокаетесь, вместе людей из окон выкидываете?
– Я полагал, – вмешался в назревающий конфликт Николай, – что мое присутствие не помешает вашей беседе. А мне очень важно здесь быть. Ведь разговор напрямую касается самого близкого мне человека…
– Он полагал! – вскинул руки Кошкин. – Посмотрите на него! Тут полагают другие, мил человек. Вы в прокуратуру пришли, а не на мужской стриптиз, где вам привычнее и комфортнее.
– Да брось, – махнул рукой Щегольков. – Пусть присутствует, если ему так важно. – Он повернулся к Николаю. – Прошу вас, присядьте вон на тот стул.
Виктор раздраженно хмыкнул и отошел к окну.
– Может, объяснишь, зачем звал? – Кира все еще не могла совладать с собой. Ее щеки пылали, а пальцы нервно теребили ремешок сумки.
– Я объясню. – Следователь поднялся из-за стола и достал с полки папку из плотного картона. – Видите ли, вчера вечером, по настоянию оперуполномоченного Кошкина, мы навестили одну даму… – Он неспешно развязал тесемки на папке. – Это жена… вернее, уже вдова господина Сидорского, погибшего несколько дней назад при обстоятельствах… – Он раскрыл папку и вынул из нее лист протокола. – …При обстоятельствах, похожих на те, при которых был убит уже известный вам господин Рыбаков…
Кира внимательно слушала. Она даже опустилась на стул, не сводя тревожного взгляда со следователя.
– Эта дама, – продолжал тот, демонстрируя собравшимся протокол, – пояснила следующее: вечером понедельника она отправилась с мужем в кинотеатр «Каскад» на последний сеанс. Посмотрев до конца художественный фильм «Сорок третий номер», примерно в двадцать минут второго ночи они вышли из кинотеатра и отправились домой. В сквере за кинотеатром к ним подошла женщина с распущенными темными волосами, в белом платье и черной накидке. Произнеся следующую фразу: «Твой номер – сорок три, смерть дышит тебе в затылок…», она развернулась и исчезла за деревьями. Придя домой, супруги Сидорские легли спать. Примерно в три часа ночи в дверь позвонили. Та же самая женщина с темными волосами, что встретилась им в парке, настоятельно просила господина Сидорского выйти на лестничную клетку «для короткой беседы». Сидорский, удивившись, все же согласился. Он услал свою жену в квартиру, пообещав, что вернется через пять минут. А спустя двадцать минут госпожа Сидорская, обеспокоенная длительным отсутствием мужа, вышла на лестничную клетку, но не обнаружила там ни его самого, ни женщины в белом платье.
Щегольков выложил перед Кирой лист протокола, чтобы она смогла убедиться в том, что все сказанное – чистая правда.
