Она рассмеялась:
— Ну, не такая я и старая. Зовите, Коля, меня просто Машей.
— Маша, вот я подумал. Вы тут днями скучаете с книгой в руках на пляже. Может быть, составите кампанию, и прогуляемся в горы? Мне эти толстопузики и их коньяк уже порядком надоели.
Маша засмеялась:
— Странно, что тебя эта идея посетила лишь через две недели. Я в их обществе дохну от скуки. Один и тот же разговор — кто из них более великий.
— Так сходим в поход?
— Сходим, только завтра утром. — Она посмотрела на солнце. — Уже, наверное, четвертый час. Пока доберемся до ущелья, пока пройдем километра три вверх по реке…
В ее словах, безусловно, содержался прямой намек. Карабкаться по валунам три километра нужно было только с одной целью — чтобы потом никто не помешал. Я подумал, что все может оказаться до изумления простым. Идея насчет самшитового леска принадлежит самой Маше, и мне ее лишь аккуратно передали. Чужая жена сама меня захотела.
Маша предложила окунуться вместе с ней. И в полусотне метров от берега, вдруг так лихо поднырнула под меня, скользнув своей пышной грудью по моей груди, что уже не оставалось никаких сомнений насчет ее завтрашних намерений. Пару секунд я держал ее в своих руках, но так и не решился поцеловать в приоткрытые губы, опасаясь, что нас кто-то заметит с берега.
На берегу я робко предложил ей зайти ко мне в номер, чтобы угостить растворимым кофе, который тогда еще был редкостью. Она капризно искривила губы и сказала, что по вечерам кофе не пьет. Мне нужно было, наверное, придумать еще что-то, любую чушь, чтобы затащить ее в номер, но мне казалось, что она играется со мной, как кошка с мышкой, накачивая мою страсть к ней. И я отступился, идиот… До утра…
А утром меня ждал кошмар. Когда я пришел на завтрак, за столом сидел только вертлявый компаньон. Стул и кресло напротив нас были пусты.
— Наша пара еще не подошла?
Вертлявый рассмеялся:
— Поздно ты проснулся, не застал тут забавную сцену. Чуть до драки не дошло.
— А что такое?
— Нашего мэтра срочно вызвали в Москву. Кто-то из его именитых друзей преставился, или, по классификации мастера Безенчука из «Двенадцати стульев», дал дуба. А наша мадам наотрез отказалась уезжать. Не иначе, как хахаля здесь нашла. Так наш мэтр с трудом ее в такси запихнул, толкая своим пузом. Вот была потеха.
— Они не вернутся? — спросил я без всякой надежды.
— Нет. Мэтр трогательно попрощался с вашими собутыльниками.
В словах вертлявого коллеги были злость и ревность к нашей кампании. Но что мне до того? Боже мой, боже мой! Мне в тот миг показалось, что я конченый человек.
…Потом она мне снилась долгие годы. Не часто, но снилась. И я ничего не мог с собой сделать. Хотя, повторюсь, это была несусветная глупость. Влюбился не в женщину, которую почти не знал, а в ее роскошные, в глазах двадцатипятилетнего, бабские телеса. Вполне возможно, если бы мы с ней тогда добрались до самшитового леска, то во второй такой поход с ней я бы и отказался идти. Пресытился.
* * *
— Ну и задал ты мне задачку.
Я очнулся, услышав голос из прошлого. ЕЕ голос. Повернул голову — это была ОНА, такая, какой я ее запомнил. Только полностью голая. Правда, и тогда, на гагринском пляже, бикини тоже скрывало немногое.
— Как тебе это удалось, Изольда?
— Зови меня Машей. Это несложно.
— Зачем тебе это, Изольда-Маша?
— Хотела избавить тебя от застарелого комплекса. Ну, а самой заполучить твою страсть. Почему ты на меня не набрасываешься, урча, как дикий кот?
— Еще успею. А я ведь тебя видел еще раз, Маша, по телевизору, когда хоронили твоего мэтра.
Изольда-Маша кивнула головой:
— Ему было 85, когда он умер, а мне сорок девять.
— Откуда тебе это знать?
— В раю есть энциклопедии. Успела их полистать, пока ты мечтал. Видела ее портреты. Она и в правду была хороша. Только, уж извини, я немного поработала над собой-«Машей». То, что вызвало твою страсть в двадцать пять лет, едва ли повторилось бы, когда тебе реальных шестьдесят. Сделала из себя идеал. Убавила возраст до двадцати восьми, убрала живот, сузила бедра ну и — она наклонилась к моему уху и прошептала, смеясь — сделала себя девственницей.
— Ты неотличимо похожа на ту Машу.
— Это тебе кажется. Возрастное. Ну…и? — Она потянула меня к себе. — Или мне нужно посадить в гроте самшитовую рощу для твоей смелости?
* * *
Петр был прав: «солнце» в расщелине грота мы потушили лишь на третьи сутки, полностью исчерпав себя не физически, — видимо, в раю это невозможно, — а эмоционально.
…Когда я проснулся, рядом со мной никого не было. Лепестки роз на ложе благоухали также, как и трое суток назад, и не выглядели увядшими. Мне снова стало страшно. А вдруг этот чудесный сон сейчас закончится, и я очнусь на Земле, немощный и старый?
Я вскочил и побежал к выходу из грота. Вниз, к морю вела тропинка. Издалека я увидел, что в волнах прибоя катается на доске женщина. И только у берега стало ясно, что это не Маша, а Изольда, вернувшая свой прежний облик. Она бросила доску и вышла на берег.
— Разочарован?
— Почему же? — смутился я. — Я ведь тебе сразу сказал еще в шатре, что ты мне нравишься. А комплекс уже прошел.
Изольда звонко расхохоталась:
— Ну да, с Машей ты переспал, а с Изольдой еще нет. Писатель-развратник.
Покраснев, я сказал первое, что пришло в голову:
— Знаешь, Изольда, если бы здесь были браки, я бы предложил тебе руку и сердце.
— Вот уж скажешь! Поменять тысячи райских мужчин на одного? Глупость. Да к тому же вы, милый Перикл, женаты. На Земле у вас есть жена.
— Мы туда никогда не вернемся.
— Как знать? Пути Господни неисповедимы. Не забывай, что я католичка. Ну что, переместимся в город? Я обещала Петру, что доставлю тебя к нему.
— А как тут перемещаются?
— Очень просто. Нужно знать адреса известных тебе людей. — Она приложила руку к моему лбу. — Теперь у тебя в голове есть адреса уже знакомых тебе субстанций. Когда захочешь их увидеть, в голове возникнет адрес нужного человека. Скажешь «да» и переместишься, если он ответит согласием. Но могут и отказать, если человек занят чем-то деликатным. — Тут она снова расхохоталась. — Совсем забыла. Ты же еще не был со мной-Изольдой. Тоже неплоха, согласись. Уже лет десять ношу эту личину. Давай снова сходим в грот, чтобы ты мне не надоедал позже.
Она увлекла меня за собой по тропе.
Город завораживал своей пестротой и многообразием, но очень мало походил на земной. В первый миг он мне показался выстроенным на редкость бестолково, но потом я понял, что в его организации есть своя логика. Он существовал для особей, способных легко перемещаться в трехмерном пространстве — как зримо, так и путем мгновенной телепортации. То и дело в толпе, снующей вокруг меня, образовывались пустоты — какой-то человек просто исчезал, в других же местах появлялись новые люди.
