— Идиотка! — процедил он.
Александра Точилина не любил никто — ни начальники, ни сослуживцы. Персонажи преступного мира любили его еще меньше. Но все без исключения его боялись.
Несмотря на дурную репутацию и несговорчивость, Точилин стремительно взлетел по карьерной лестнице.
Любил его, пожалуй, только капитан Владимир Быстров. Любил, потому что знал его с детства.
Вчера Точилин приехал в Высокие Холмы и вмешался в дело Нестеровой. Убийство бизнесмена — это не убийство, скажем, школьного учителя. Такая смерть всех ставит на уши, особенно тех, кто может на этой смерти хорошенько нажиться.
Быстров, которому поручили это дело вдобавок к пяти другим (нераскрытым), чувствовал, как небесная твердь кусками падает ему на голову.
В этом убийстве были замешаны силы, достойные битвы титанов. В первую очередь — деньги и власть. Больше всего Быстров боялся, что Инна Нестерова окажется убийцей. Не потому, что упечь ее в тюрьму казалось ему задачей абсолютно невыполнимой. Он и сам не знал, почему.
И вот из-под земли вырос Точилин, с которым знакомы со школы. У следователя была своя версия. И в его изложении все выглядело хуже, чем это возможно себе представить.
— Капитан, я тебя поздравляю! Ты сидишь на пороховой бочке.
— В смысле?
— В твоем городе заправляет питерская мафия, судьи куплены, почти все твои сослуживцы — тоже. Только ты, наверное, честным и остался. Наверное, потому что дурак.
— Не болтай ерунды.
— Если бы так! И вот теперь ты, маленький, скромный и честный капитан Быстров, столкнулся с миром больших дядек.
— Думаешь, в деле замешан Баринов?
— И все, кто за ним. Дело поручили тебе. Думаешь, случайно?
Быстров нахмурился.
— Не хочешь ли ты сказать…
— Именно. Кто-то постарался, чтобы дело поручили тебе. Потому что не раскроешь ты его, друг мой, даже за тысячу лет.
— С-суки, — Быстров нервно закурил.
— Есть одно большое НО.
— Какое?
— Я добился от министра, чтобы убийство отдали мне. А это в их планы не входило, уж поверь старику.
— Ну спасибо, — с облегчением выдохнул Быстров. — Так, значит, девка невиновна?
— Ты ее на детекторе проверял?
Быстров покачал головой.
Точилин встал у окна, с отвращением оглядел улицу.
— Да-а-а-с-с… Девочка его не убивала. Уж больно хитро. Но она явно недоговаривает.
— Вот и займись ею, — Быстров раздавил в пепельнице окурок. — Я спросить как следует не умею.
Он поднял глаза.
Точилин открыл окно. Высунулся на улицу чуть не по пояс.
— Ты чего?
— Птичка на карниз села. Червячка ищет. Много ли пичужке надо?
Быстров закрыл рот.
— Ну что, сука, попалась ментам?
Илья сел в кресло, потирая костяшки пальцев. Инна сидела в кресле напротив, согнувшись пополам. Ладони она прижимала к правому верхнему ребру, которое ныло при каждом вдохе. Ее тошнило.
— Я ничего им не рассказала, — прошептала Инна, шмыгая разбитым носом. Илья поднялся, склонился над ней, заорал в ухо:
— ЧТО не рассказала?!
Инна вскинула голову.
— Про тебя! Про тебя не рассказала! Твое имя ни разу не прозвучало!
Илья застенчиво улыбнулся.
— Точно?
— Ага, — Инна кивнула.
Илья с облегчением вздохнул. Погладил Инну по волосам.
— Хорошая девочка.
Вернув себе маску самоуверенности, Илья сел в кресло. Закурил.
— Слушай, а ты точно невиновна?
Инна вздрогнула.
— Ты про что?
Илья выдохнул дым. Стряхнул пепел на ковер.
— Может, никакого урода с молотком не было? Может, ты его и порешила, а?
— Как ты можешь так говорить, Илья? Я на такое не способна!
Илья махнул рукой.
— Забудь.
Встал. Прислушался к грохоту вечеринки за дверью.
— Пошли. Нас не так поймут.
Он подал Инне руку. Она легко поднялась — боль в ребрах почти утихла. Илья ее обнял.
— Ну? Чего разнюнилась?
— Я ужасная дура, прости, — Инна вытерла слезы. — Сейчас перестану.
В залу она вышла с сухими глазами.
— О! — воскликнул Болт — бритый парень с серьгой в ухе. — Ильюха вернулся. Да не один, а с парой классных сисек!
— Смотри, не ослепни, — сказала Инна, наливая себе немного — «детскую порцию». Вдруг сцена из ужасного прошлого возникла перед глазами. «Ты решишь его судьбу». Она поскорее выпила.
— Ой, че я, сисек не видел, что ли?
— Ты другого не видел никогда! — огрызнулась Инна. Болт открыл рот, но тут Илья прорычал:
— Завязывайте! У меня в ушах звенит от ваших сисек! Еще раз услышу «сиськи», вышвырну тебя в окно. Понял, Болт?
— Сиськи, — сказала Инна. Отхлебнула из стакана. — Приятного полета, Болт.
Хмуро молчавшая в углу Вероника ожила.
— Да, хватит обсуждать… сиськи, — Инна усмехнулась: примерная девочка еле выдавила это слово. — Особенно, если они кое у кого квадратные!
Все заржали. Инна поперхнулась, чуть не расплескав вино из стакана.
— Что? На х… ты это щас вякнула?
— Это шутка, Инночка, шутка.
— Да, — встрял Мигунов, моргая глазами лемура. — Шутка-прибаутка. С яблоками.
Инна запрокинула голову. Расхохоталась.
— ХА-ХА-ХА! Шутка, да? ХА-ХА!
— Закрой рот, — посоветовала Вероника. — Трусы видно.
Инна обворожительно улыбнулась. Послала ей воздушный поцелуй.
— Опять шутка?
— Опять шутка.
— Опять шутка — ик! — затрясся Болт. — Шутка, шутка, шутка!
— Ну хватит! — рявкнул Илья. Саданул кулаком по столу — только тарелки подскочили. — Достали уже! Ильф и Петров.
— Ильф и Петрова, — поправила Инна. Подняла стакан. — Объявляю вас мужем и женой. Аминь.
— Э, — сказал Болт. — Не смешно.
— А Инна не умеет шутить. Она… юмора не понимает, не.
— Тухло пиздишь, — Инна отпила вина. С наслаждением добавила: — Целка.
Вероника побледнела.
— Что? Шлюха! Че смотришь? Твоя дыра — проходной двор! Да! Проходной двор! Все знают!
— А твоя… А твоя — досками заколочена!
— Да, я не как ты — и с мальчиками, и с мужиками — ножки врозь каждые пять минут, как Невский мост!
— Ага, — Инна отпила. — Если ты не успела освоить другие способы!
Илья закашлялся. Исподлобья взглянул на Инну.
— Инна… Я ем.
— Ну и что? Кушай на здоровье. А я — пью.
И она отпила еще немного.
Все бы ничего, но с того мгновения, как она увидела обезображенное лицо дяди, что-то в ней неуловимо изменилось.
«Убить его или оставить в живых?»
— Ну как? — спросила Вероника. — Хороша зараза?
