“Десятое шоссе” — возвестил знак на развилке с тремя аккуратными проржавевшими дырками от пуль.
Мое сердце забилось быстрее, чуть-чуть. В горле у меня пересохло. Я знал, что увижу перемены, но я страшился их.
Всю жизнь, насколько у меня хватало сил, я старался не постареть. Сама по себе эта работенка не из легких. Я не имею в виду физический возраст как сумму прожитых лет, потому что возраст — вещь, заслуживающая уважения. Я имею в виду старческое восприятие мира. Я знаю парней моего возраста, которые, проснувшись утром, внезапно забывают, что их отцы строго-настрого запретили им слушать этих демонов рок-музыки, “Роллинг Стоунз”. Они забывают о том, как отцы требовали, чтобы их длинные, по моде, волосы были немедленно отрезаны, чтобы о спадающих на лоб челках больше не шло речи. Они больше не вспомнили, что для них, сегодняшних боссов, значило быть подчиненными. Сегодняшняя жизнь стала гораздо более жесткой, чем была когда-то. Сегодня нужно уметь выбирать раз и навсегда, что само по себе ужасно. Само собой, нам нужно уметь воспитывать своих детей. Родители отлично меня воспитали, за что я им премного благодарен, в частности за то, что направляющая рука отца и мамы избавила меня от множества ошибок. Однако сегодня мне кажется, что роль родителей как учителей себя исчерпала. Родители — что ни говори, это подавляющее большинство нас с вами — подают пример на словах и менее всего — на деле. Благодаря этому, по моему мнению, уж коль скоро героями мальчика или девочки являются его отец или мать — а еще лучше, они оба вместе, в тандеме, — тернистый путь познания и учения становится не в пример легче. А в старом и жестоком мире, где так хотят видеть в детях миниатюрные подобия взрослых, где утрачены очарование волшебства и магии и красота невинности, даже самое небольшое количество теплоты и добра помогает вытерпеть тяготы бытия…
Достаточно. Моя фамилия не Лавой и даже не Блессет, так что хватит с меня проповедей.
С давно минувшего 1964-го я тоже немало изменился. У меня поредели волосы, я теперь ношу очки. Я где-то подхватил несколько морщин, некоторые из которых залегли у меня в уголках рта, от долгого смеха, наверное. По мнению Сэнди, по сравнению с тем временем, когда она познакомилась со мной, я похорошел. Вероятно, это и называется любовью. Но, как уже говорилось, я всеми силами стараюсь избавиться от привычки с каждым годом стареть. В этом мне очень здорово помогает музыка. Я уверен, что музыка — это громкоголосый язык молодости, и чем больше новой и модной музыки ты способен понять и принять, тем моложе ты есть. Я благодарен “Бич Бойз” за то, что они разбудили в моей душе тягу к музыке. В настоящий момент моя коллекция пластинок — прошу прощения, компакт-дисков — включает в себя образчики работ таких чудесных певцов и исполнителей, как Элвис Кастелло, “Ю-Ту”, Шинед О'Коннор, Конкрит Блонди, Симпл Майндс и “Технотроник”. Должен признаться, иногда я испытываю ностальгию по истинной классике, такой, как “Лед Зеппелин” или “Ловин Спунфул”. Таким образом, со всем своим музыкальным богатством я предаюсь настоящему пиршеству духа, точней, слуха.
Проехав мимо заросшей бурьяном дороги, что вела через лес, я подумал, что отлично знаю, что за руины лежат в ее конце. Вскоре после того как Блэйлоки отправились в тюрьму, мисс Грейс свернула свое заведение. Во время сильнейшего урагана в июле 1965-го у белого домика снесло крышу. Я сильно сомневаюсь, что от обители мисс Грейс сегодня вообще что-нибудь осталось. Ползучие ветви кудзу в наших местах всегда отличались особенным аппетитом.
Бен поступил в Алабамский колледж в том же году, что и я, но специализировался на бизнесе. Окончив учебу, он остался в аспирантуре, чем меня несказанно удивил, так как ни за что и никогда я бы не поверил, что Бен может получать удовольствие от учебы. В университете мы продолжали время от времени встречаться, но мало-помалу он настолько ушел с головой в свою науку предпринимательства, что наши с ним дорожки постепенно разошлись. Он вступил в студенческий союз “Сигма Си” и быстро дорос до президента. Сейчас он живет в Атланте и работает брокером на бирже. Его жену зовут Джейн Энни, и у них двое детей, мальчик и девочка. Мой приятель теперь — состоятельный человек, ездит на золотистом “БМВ” и растолстел еще больше. Три года назад, прочитав одну из моих книг, он как-то позвонил мне, и с тех пор мы регулярно видимся раз в несколько месяцев. Прошлым летом мы с Беном совершили поездку к маленькому городку, стоящему на самой границе между Алабамой и штатом Флорида, специально для того, чтобы заглянуть там в гости к тамошнему шефу полиции по имени Джонни Вильсон.
Я всегда знал, что в жилах Джонни течет кровь истинного вождя. В своем городке он установил закон и порядок и не шел ни на какие компромиссы с нарушителями закона. В городке у Джонни нет врагов; все любят и уважают его за справедливость, которой он был известен нам с давних пор. Заглянув к Джонни, мы с Беном познакомились с его женой, Рашель. Рашель производит на мужчин потрясающее впечатление: она легко могла бы работать моделью. От своего мужа она не отходит ни на шаг. У Джонни с Рашель нет детей, но они все равно счастливы. В уик-энд мы вышли в Дестин в море на рыбалку, и Джонни поймал отличного мерлана. Моя леска намоталась на винт, а Бен обгорел на солнце так, как не обгорал никогда в жизни. Но мы отлично провели время, до упаду хохотали и подначивали друг друга, вспоминая старое.
Оно появилось перед нами прежде, чем я успел о нем вспомнить. Мой желудок сжался.
— Озеро Саксон, — сказал я всем. Моя жена и дочь вытянули шеи, чтобы лучше видеть.
Озеро совершенно не изменилось. Такое же широкое, каким было раньше, по берегам та же тина и кусты, тот же утес из красного гранита. Даже сейчас мне не составило особого труда представить, как грузовик отца тормозит на обочине дороги, как сам он выскакивает из машины и бросается в озеро на помощь водителю тонущей легковушки. Ничего не стоило представить себе “бьюик”, уходящий в пучины темной воды, водопадом заливающейся в кабину сквозь разбитое заднее стекло, и отца, который отчаянно пытается достать мою руку через выбитое боковое окно. Воспоминания были свежи, как никогда.
Отец, я люблю тебя, подумал я, когда озеро Саксон осталось позади.
Я вспомнил его лицо, освещенное всполохами каминного огня, когда мы сидели рядом бок о бок в креслах и он рассказывал мне все, что ему удалось узнать о докторе Гюнтере Дэхнайнедирке. Не сразу нам удалось принять душой тот факт — да и не только нам, но и всему городу, — что доку Лизандеру и его жене случалось совершать очень дурные, злые поступки. Тем более что он не был законченным злодеем, раз уж в конце концов спас мне жизнь. До сих пор я верю в то, что на свете нет законченных злодеев, которых невозможно спасти. Быть может, я наивен и это — дань моему отцу, мое выражение любви к нему? Но лучше всю жизнь оставаться наивным, подумал я, чем черствым и закостенелым в душе.
