— Все мои вещички уже в твоей машине.
8
Кэт принялась укладывать вещички для нашей поездки. Я же, пробравшись в ее шкаф, добыл свою одежку.
— Как быть с ковром? — спросил я, закончив с нарядами.
— Оставим здесь.
— Может, лучше почистить его до того, как мы отбудем?
Наши взгляды скрестились на кровавом болоте неподалеку от завернутого тела Эллиота.
Кэт покачала головой.
— Тут мы уже ничего не сделаем.
— Но не можем же мы просто оставить всё как есть, — возразил я.
— Конечно, можем. В гости я никого не жду. Когда мы вернемся, я вызову частную мусоровозку и попрошу его вынести.
— Но они же кровь увидят!
— Скажу им, что моя собака взорвалась.
Шутка застала меня врасплох — хохот таки прорвался наружу.
— У тебя что, есть собака?
— Как видишь, уже нет. Бедный старый Флоппи. У него были проблемы с газоиспусканием. Бабах — и все.
— По-твоему, они в это поверят?
— Они чистильщики, а не полицейские. Они и спрашивать-то не станут, откуда кровь. А даже если спросят — никогда не узнают, какую ерунду я им втютюхала. Обычно они и по-английски — ни бельмеса. Просто улыбаются и кивают — этим их поведенческая линия ограничивается. Кивают, улыбаются, и все время твердят: каращо, каращо.
— Уповаю на твою правоту, — сказал я, затягивая ремень.
— Я права. Знаю этих парней. Но, если даже он как-то упадет на руки копам, и они установят, что это человеческая кровь, я сострою дурочку. «Знаете, я прихожу домой — а он вот уже весь изгваздан; ну, я его и выбросила… откуда я знаю, что произошло, офицер?»
— Может сработать.
— Сработает, сработает. Что они смогут мне вменить — без тела? Даже не смогут сказать наверняка, чья это кровь. Даже не смогут, господи, сказать наверняка, что кто-то вообще умер. Но что-то мне подсказывает, что до такого и не дойдет. Ребята из чистки выбросят ковер — может быть, даже новый подгонят задёшево. Финита ля комедия.
— Есть опыт? — спросил я — просто так, для подначки, — подтягивая носок.
Взгляд Кэт нашел меня. В нем было что-то страшное.
— Увы. В прошлом году, когда мой муж был убит. Тут было море крови, но никаких вопросов не последовало. От чистильщиков, по крайней мере.
И я вдруг понял, что и у меня все вопросы снялись. Ее муж был убит здесь?
— Мне казалось, он попал в автокатастрофу, — пробормотал я.
Она выглядела чуть сконфуженной теперь.
— Я не говорила такого.
— Я просто предположил…
— Он был убит здесь, в спальне.
— О Боже.
На глаза Кэт вдруг навернулись слезы.
— Можем мы обсудить это позже? — взмолилась она.
— Конечно.
Она смахнула слезы с глаз и шмыгнула носом. Пытаясь улыбаться, произнесла:
— Ты-то думал, у меня уже все — с глаз долой, из сердца вон. В смысле, год прошел… и это если не считать, что Билл был тем еще придурком. — Она повела плечом. — Ладно, я закончу все эти сборы.
Сказав это, она развернулась и пошла к шкафу.
Я влез в кроссовки.
Наблюдая за перемещениями Кэт, я обдумывал, как мы дотащим Эллиота до машины.
Вынести его с парадного входа дома и продефилировать через лужайку к подъездной дорожке — явно плохая идея; Лос-Анджелес никогда не спит. Как и Санта-Моника. Соседи могут выбрать не самое подходящее время для глазенья в окно. Какому-нибудь собачнику может вдруг приспичить выгулять своего мопса. Машина может проехать мимо. И не сбрасывайте со счетов милых детей нашего дивного нового мира — пьяниц, торговцев наркотиками и их клиентов, полоумных любителей ночных прогулок. Никогда не знаешь, при каких обстоятельствах наткнешься на очередного.
И даже если все эти факторы не делают наш план чересчур рискованным, остается вот еще что: машина полицейского патрулирования может ехать по улице — и тут мы такие с замотанным в клеенку трупом. Сомнительно, конечно, но процент вероятности всегда остается, так ведь? По крайней мере, вероятнее встречи с дружинниками или нанятыми местным кооперативом блюстителями нравственности.
— У дома есть черный ход? — справился я у Кэт.
— Найдется, — кивнула она.
— Где?
Меня одарили снисходительной улыбкой.
— В задней части дома, быть может? — предположила она, будто отвечая на загадку.
— Подъезд возможен?
— Конечно. Выход — с кухни. Эллиота придется перетащить туда. А я подгоню машину.
— Может быть, мне это сделать? Ты все равно пока собираешься.
— Подожди минутку. Сделаем все вместе. Все равно я уже, считай, закончила.
— Ладно.
Я стал ждать. Минуты утекали, но я этому особого значения не придавал. У нас все еще есть несколько часов темноты; нет никаких причин спешить сверх меры.
Разум — забавная штука. Какая-то часть моего никак не могла упустить один пунктик: как только мы разберемся с телом, Кэт, скорее всего, просто отправит меня восвояси.
А я хотел отсрочить этот момент на сколь возможно большее потом.
Задержки — мои лучшие товарищи, коль скоро риск от них не возрастает.
Я принял из рук Кэт уложенную сумку. Она же вооружилась ключами, моими мочалом и полотенцем, мотком веревки и фонариком из тумбочки.
Я заметил молоток на полу и спешно подобрал его.
— Вот это уж точно оставлять здесь не хочу, — заявил.
— Верно. Орудие убийства. Давай его сюда, заверну в полотенце.
— Секундочку. — Я отнес молоток в ванную и отмыл от крови. Потом Кэт замотала его полотенцем и сделала узел для сподручности.
— А ножницы и лента? — спросила она. Предметы ее волнений валялись на полу у свертка с Эллиотом. — Их берем?
— Может, оставим здесь, пока не будем готовы отъезжать? Просто, на случай.
Порешив на том, мы спустились по лестнице, прошли вглубь дома и оказались на кухне. Там царила темнота; свет мы зажигать не решились. Я подождал внутри, пока Кэт подгоняла машину.
Держа фары выключенными, она медленно подъехала по дорожке и остановилась аккурат у двери черного хода. Когда двигатель умолк, я вышел на дорожку с сумкой в руке.
Эта часть подъездной выглядела темной и изолированной. Нас и основную дорогу разделяла приличная дистанция. Дом Кэт стоял по одну сторону узкой дорожки, с другой находился забор, выкрашенный под красное дерево, над которым высилась поросль, за которой было проблематично разглядеть даже соседний дом.
Кэт все еще не вышла из машины. Салон внутри был темен.
Из любопытства я заглянул внутрь через заднее окно. Она, приподнявшись на сиденье, что-то вытворяла с лампочкой под крышей.
Когда спустя несколько минут Кэт вышла, та так и не загорелась — хотя должна была, учитывая факт открытия дверей автомобиля.
Кэт, высококлассная преступница.
Мы не стали складывать сумки в багажник: сначала вытащили мою и сунули туда мочалку и завернутый в полотенце молоток, затем поставили все на заднее сиденья, кинув поверх свернутую веревку.
— Где добудем лопату? — прошептал я.
— Пошли.
Она отвела меня в гараж — с фонариком, правда, незажженным, в руке. С лихвой покрывал наши запросы и свет луны, коему не препятствовали тени немногочисленных деревьев.
Дверь гаража не была, похоже, снабжена автоматикой. Впрочем, и закрытой в данный момент не являлась — выйдя вперед Кэт, я без труда поднял ее за край.
Едва мы пробрались внутрь, Кэт включила фонарь. Луч метнулся влево, осветив стену с гвоздями, с которых свисал всевозможный домашний инструментарий, задержался, пошарил туда-сюда — и выхватил отличную лопату с острым краем и уступом. За компанию с ней я прихватил со стены большой и увесистый ледоруб.
— Вдруг пригодится, — объяснился я шепотом Кэт.
— Что-нибудь еще? — откликнулась она.
— Не знаю. Я такими вещами прежде не занимался. — В доступности висели несколько пил и топорик.
В былые деньки — в реальности, не в киношках, — крестьяне наловчились разбираться с вампирами, рубя тем головы с плеч. Я вычитал об этом в одном реферате в высшей школе. Если память мне не изменяла, в рот отсеченной вампирской голове набивали чеснок, а хоронили кровососов на перекрестке дорог.
