Огромное тело жреца задрожало. Медленно руки его начали опускать Кентона.
— Повиновение? Ха! — послышался резкий голос надсмотрщика. — Дай мне его, господин, на место раба, умершего у весла.
Черный жрец опустил Кентона на палубу. Постоял над ним. Потом кивнул, повернулся и ушел в каюту. Кентон, охваченный усталостью, съежился, сжал руки в коленях.
— Сними цепи с мертвого раба и выбрось его за борт, Зачель, — услышал он голос Джиджи. — Я послежу за ним, пока ты не вернешься.
Кентон слышал, как ушел надсмотрщик. Барабанщик склонился над ним.
— Ты хорошо сражался, волчонок, — прошептал он. — Хорошо сражался! Теперь в цепи. Повинуйся. Придет и твой черед. Слушайся меня, волчонок, и я сделаю, что смогу.
Он отошел. Кентон, удивленный, поднял голову. Увидел, как барабанщик нагнулся, поднял тело жреца со сломанной шеей и одним движением длинной руки бросил его за борт. Наклонившись опять, выбросил тело, того, на чье лицо наступил Кентон. Остановился в раздумье перед кричащим ужасом с пустыми глазницами, извивающимся на палубе. Потом, весело улыбнувшись, схватил его за ноги и тоже перебросил через борт.
— Потом будет на троих меньше беспокойства, — пробормотал Джиджи.
Кентона охватила дрожь, зубы его застучали, он всхлипнул. Барабанщик удивленно взглянул на него.
— Ты храбро сражался, волчонок, — сказал он. — Почему же ты дрожишь, как побитый пес, у которого отобрали кость?
Он положил руки на окровавленные плечи Кентона. При этом прикосновении Кентон перестал дрожать. Как будто через руки Джиджи вливался поток силы, которую пила его душа. Как будто он наткнулся на древний источник, на древний бассейн равнодушия к жизни и смерти.
— Хорошо! — сказал Джиджи и встал. — За тобой идет Зачель.
Надсмотрщик стоял рядом, он коснулся плеча Кентона, указал вниз, на лестницу, ведущую с черной палубы в трюм. Кентон спустился в полутьму ямы, Зачель — за ним. Кетон, спотыкаясь, пошел по узкому проходу, был остановлен у большого весла, на котором лежала голова человека с мускулистыми плечами и длинными, как у женщины, светлыми волосами. Гребец с золотыми волосами спал. Вокруг его талии шло толстое железное кольцо. Сквозь это кольцо была продета цепь, ее конец крепился к скобе, глубоко вбитой в скамью, на которой сидел гребец. На запястьях его были наручники. Такие же кольца — на весле. Кольца и наручники соединяла еще одна цепь.
Слева от спящего было пустое металлическое кольцо, на весле пара пустых колец, с которых свисала цепь с наручниками.
Зачель подтолкнул Кентона к этому месту рядом со спящим. Надел ему на пояс кольцо, защелкнул его, закрыл на замок.
Сунул руки сопротивлявшегося Кентона в наручники, защелкнул и их тоже закрыл на замок.
И тут Кентон почувствовал на себе чей-то взгляд. Смотрели сзади. Он увидел наклонившееся над перилами лицо Шарейн. В глазах ее была жалось и еще какое-то чувство, от которого сердце Кентона забилось.
— Я научу тебя повиновению — не сомневайся! — сказал Зачель.
Кентон снова оглянулся.
Шарейн ушла.
Он склонился к веслу рядом со спящим гигантом.
Склонился к веслу…
…Прикованный к нему.
Раб на галере!
Глава VIII
Рассказ Сигурда
Кентон проснулся от резкого звука свистка. Плечо его обожгло, как горячим железом. Он рывком поднял голову, лежавшую на руках; тупо посмотрел на наручники на запястьях. Опять обожгло плечи, впилось в тело.
— Вставай, раб! — услышал он рычание. Он узнал этот голос и пытался осознать свое положение. — Вставай! За весла!
Другой голос, рядом, прошептал хрипло, но с теплым чувством товарищества:
— Поднимайся, иначе кнут напишет на твоей спине кровавые руны.
Кентон с трудом распрямился, руки его механически легли в два гладких полированных углубления на деревянном стволе, к которому он был прикован. Стоя на скамье, он увидел спокойный бирюзовый океан, небольшие волны в огромном перевернутом кубке из серебристого тумана. Перед ним находились четыре человека, два стояли, два сидели у больших весел, подобных тому, за которое держался он; весла проходили сквозь борт судна. За ними видна была черная палуба…
Память вернулась к нему, уничтожив остатки сна. Первый голос принадлежал Зачелю, а прикосновение к плечу — удар бича надсмотрщика. Кентон повернул голову. Еще с десяток мужчин, черных и коричневых, сидели и стояли у других весел, сгибаясь и разгибаясь, двигая корабль Иштар по спокойному лазурному морю. И на платформе у мачты стоял Зачель, насмешливо улыбаясь. Кентона снова ударил длинный бич.
— Не оглядывайся! Греби! — рявкнул Зачель.
— Я буду грести, — прошептал второй голос. — Стой и качайся вместе с веслом, пока к тебе не вернется сила.
Кентон взглянул на светловолосую голову: волосы длинные, будто женские. Но ничего женского в этом поднятом на мгновение навстречу лице не было. Ледяной холод и ледяная синева были в глазах, как будто чуть подтаявших от теплого дружеского чувства. Кожа, закаленная бурями, окрашенная ураганами. Ничего женского и в больших мышцах плеч, спины и рук, которые вздымали огромное весло легко, как женщина, метлу.
Северянин до кончика пальцев; викинг из древней саги, подобно Кентону, раб на корабле; гигант, спавший на весле, когда Кентона приковывали к месту.
— Я Сигурд, сын Тригга, — пробормотал северянин. — Какие злые норны привели тебя на корабль колдунов? Говори тихо, наклонись к веслу — у дьявола с хлыстом острый слух.
В такт движениям весла Кентон наклонился и выпрямился, стоя на скамье. Оцепенение, охватившее его мозг, проходило тем быстрее, чем быстрее мышцы, державшие весло, разгоняли кровь по телу. Сосед одобрительно крякнул.
— Ты не слабый человек, — прошептал он. — Весла утомляют, но по ним из моря идет сила. Однако пей эту силу неторопливо. Становись сильней — медленно. А потом, может быть, мы с тобой…
Он замолчал, искоса бросил осторожный взгляд на Кентона.
— По внешности ты Эйрна, с южных островов, — прошептал он. — Я не таю злобы на людей Эйрна. Они всегда отвечают нам мечом на меч, встречают грудь к груди. Многими ударами мы обменялись, и крылатые валькирии никогда не возвращаются в Валгаллу с пустыми руками, когда мы встречаемся с людьми Эйрна. Храбрые люди, сильные люди, люди, которые умирают с криком, целуя лезвие меча и острие копья весело, как невесту. Ты один из них?
Кентон быстро соображал. Он должен так ответить, чтобы подкрепить дружбу, ясно предложенную ему. Ни откровения полной правды, ни уклончивого ответа, вызывающего подозрение.
