Со звоном упала откуда-то железная рейка. Острым концом она стукнулась об асфальт и откатилась в сторону.
— Ничего себе! — ахнул Петька, удивленно глядя то на рейку, то на козырек над подъездом, то на летающих голубей. — А если бы по голове? — спросил он неизвестно кого.
Голуби снова шарахнулись к радости карапуза, недовольству Головановой и Петькиному недоумению.
— Разлетались тут… — буркнула Ленка, беря портфель под мышку и поворачивая в сторону своего дома.
— Птички, — улыбнулся малыш, доставая из пакета новую булку.
Петька потоптался около ямки на асфальте, прикинул, мог ли голубь крылом столкнуть рейку с крыши. Ничего не решил и вошел в подъезд.
Счастливо избежав двух покушений на свою жизнь, о чем сам он, конечно же, не догадывался, Петька позвонил в дверь Гришкиной квартиры.
Не повезло — дверь ему открыла Гришкина мама.
Стоя в коридоре, он выслушал все, что она думает о нем и о его утренних и вечерних телефонных звонках. Вышедший в коридор Гришка хрипел и размахивал руками — после сегодняшней прогулки голос он совсем потерял, а после долгой и обстоятельной выволочки мамы (врач, конечно же, не забыла позвонить и рассказать о Гришкином визите в поликлинику) еще и силы.
— Все, марш отсюда! — закончила выговор Гришкина мама и распахнула перед Петькиным носом дверь.
Петька упрямо замотал головой. Там за порогом его ждала верная смерть, и только Гришкина квартира могла спасти.
— Что ж это за дети пошли! — ахнула мама, удивившись такой наглости.
Она схватила Петьку за рукав куртки, собираясь вытолкнуть его на лестничную клетку. Но за сегодняшнее утро Петька достаточно натерпелся, чтобы так легко сдавать свои позиции. Он выскользнул из рукавов верхней одежды и нырнул в Гришкину комнату.
— Это ко мне! — из последних сил просипел Полухин, закрывая приятеля своим телом.
— Я звоню в школу! — решительно произнесла мама и гордо удалилась.
Гришка ободряюще похлопал Петьку по плечу и закрыл дверь.
Комната Полухина была похожа на мини-лазарет. Пахло лекарствами. Окна были зашторены. На табуретке около кровати выстроились ровные ряды бутылочек и баночек.
Гришка забрался с ногами на кровать, потуже затянул на горле шарф и вопросительно посмотрел на друга.
Петька почесал затылок, соображая, с чего лучше начать рассказывать. С того, что если Гришкина мама позвонит в школу, то Петька там может больше не появляться, или с рассказа о небольшой пробежке по этажам…
Но не успел он открыть рот, как пузырьки на табуретке еле слышно звякнули, подпрыгнула ложечка в чашке. Гришка снова схватился за шарф. Уже привыкший ко всему Петька покосился на новенький шкаф-купе у себя за спиной.
— Однажды купила мама дочке черный ободок для волос… — начал хорошо знакомый Петьке старческий голос.
Петька метнулся к шкафу. Но там ничего, кроме пустых полок и голых вешалок, не было.
— И подарила его на первое сентября…
Захрипел Гришка — от волнения он туго затянул шарф. Петька ослабил концы и глянул под кровать.
— Только попадись! — угрожающе прошептал он.
— Девочке очень понравился ободок, он невероятно был ей к лицу. Но когда девочка вернулась из школы, волос на голове у нее не было. Один ободок остался…
Снова звякнули пузырьки, один упал и покатился по полу.
— Серенады, значит? — Петька дернул штору. С подоконника свалился одинокий желтый листок.
— Мама сняла ободок, и волосы снова отрасли. Тогда мама велела ни в коем случае больше не надевать этот ободок. Но девочка ее не послушалась. Стала играть да и надела мамин подарок на голову…
— Где ты? — Петька даже под ковром посмотрел. Никого. — Ты же выполнил заказ, так чего опять надрываешься! Премию получить хочешь?
— Девочка легла спать и не заметила, как все волосы у нее выпали. А потом стала слезать кожа. И когда утром мама пришла дочку будить, то на кровати лежал один скелет.
От испуга глаза у Гришки вылезли из орбит. Петька недовольно упер руки в бока.
— Не смешно!
— А я это не для смеха рассказал!
Одеяло на Гришкиной кровати зашевелилось, и из-под него показались сначала сухонькие ножки в маленьких ботинках, потом серая рубаха, а над ней лохматая голова недавнего Петькиного знакомого.
В панике Гришка бухнулся на постель и прикрыл голову подушкой.
— И не серенада это вовсе, — старичок уже тянул из рукава очередной лист. — Это я тебе будущее предсказал. Будешь и дальше так себя вести, один скелет от тебя останется. Вот, распишись.
Перед Петькиными глазами снова замелькали буквы.
«Ходатайство об уплате неустойки…»
— Какой еще неустойки? Ну-ка, убери отсюда эту дрянь! — Петька засунул руки в карманы, чтобы вредный старик не смог приложить его палец к бумаге.
— Ты полегче с официальным документом! — грозно сдвинул брови старичок. — Я ведь моргну — от тебя одно мокрое место останется. Тебе что было сказано? Тихо-мирно помираешь, и закрываем дело. Бедная девочка там страдает, а он себе новую пассию завел! Обещал — выполняй! Если сейчас же не пойдешь и не ляжешь под грузовик, я не знаю, что с тобой сделаю!
— Какая пассия? — Петька под таким напором начал отступать к шкафу. — Что я сделал-то?
— Читай, — перед Петькой снова метнулся лист, — тут все написано!
«Прошу взыскать за нерациональное использование проклятья с Петра Константиновича Ткаченко штраф в размере двух жизней».
Наверное, впервые, после того как Петька в первом классе научился читать, он ни слова не понимал из того, что было написано. Он снова пробежал глазами текст. Потом третий раз. И четвертый, только не с начала до конца, а наоборот, надеясь, что так хоть немного станет понятней.
Не помогло. Тогда он перевернул свиток и посмотрел на обороте. Перевода с русского на русский там не было.
— Прочитал? Расписывайся! — старик цепко ухватил Петьку за палец.
— Я не пользовался вашими проклятьями, — задергался Петька, с ужасом глядя, как бумага сама собой приближается к его руке.
— Они уже использованы! — Старичок довольно улыбался. — Мотоциклист до тебя не доехал — это раз. Он должен был сбить тебя, но сбил Ленку Голованову. И рейка упала раньше времени — два. Хотя все было рассчитано до секунды. Тюк по темечку — и все свободны. Но та же самая Ленка Голованова спугнула голубей, один из них крылом задел рейку, и та упала на десять секунд раньше положенного.
— Ленка? — Теперь Петька сомневался, что понимает то, что ему говорят. Весь путь до дома Полухина он шел открыто и даже пару раз оглянулся, но никакой Головановой за собой не видел.
