— Почему? Дядюшка Магус, почему?!
— Возьми себя в руки и подумай! — пророкотал старый колдун, теряя терпение. — Сейчас ничего не выйдет! Чтобы возродить Люция, нужна вся сила Рода! Но сейчас в одном из нас — инквизитор, и он будет мешать это сделать! Успокойся, девочка! — он неумело обнял Ульрику. — Мы найдём инквизитора. Обязательно найдём. И тогда мы изгоним его и сможем возродить Люция. Я обещаю.
Белинда вышла в сад и пошла напрямик, напролом. Её глаза, густо обведённые чёрными кругами, смотрели в пустоту. Небо по-прежнему заплыло гнилостными тучами. Между деревьев визжал и скрежетал резкий холодный ветер. Он путал распущенные волосы Белинды и отзывался то тут, то там гудением, напоминавшим хохот. Хохот инквизитора…
Она снова стояла на залитой солнцем площади — но на этот раз у неё уже не было силы — была только боль, боль и огонь — огнь пожирал её тело, проникая всё глубже, рвал её сердце на части алыми пальцами, нет, это были пальцы инквизитора — а он всё смеялся… смеялся над ней… смеялся…
… Мартин сидел, скорчившись на земле и прислонившись к замшелой стене замка. Он втянул голову в плечи; спутанная шерсть на голове висела, как попало, закрывая лицо, покрытое маской из непролитых слёз.
— Мартин! — окликнула Белинда.
Он поднял голову. Жёлтые глаза смотрели на неё, но не узнавали.
Белинда опустилась на землю рядом с ним.
— Вы испачкаете платье, кузина Белинда, — пробормотал он, отвернувшись.
— Ничего. — Она попыталась взять его за руку, но он воспротивился. — Мартин, скажи мне…
Худая спина напряглась — как будто она занесла над ним плеть.
— Мартин, почему ты меня избегаешь?
— Я не избегаю.
— Мартин, ты же знаешь, что это не так. Посмотри мне в глаза.
Он помотал головой.
— Мартин, что с тобой?
— Вы не понимаете, — процедил он сквозь зубы.
— Тогда объясни.
— Это неважно.
— Нет, это важно. Скажи мне, Мартин.
Он молчал.
— Мартин… это из-за Люция, да?
Плеть опустилась. Он вскрикнул и впился когтями в землю.
— Да. Из-за Люция. Он умер. Его убили. И это вы… вы виноваты, кузина Белинда!
— Вот как.
— Да! — Он повернулся к ней; лицо его было как обожжённое. — Я…я вами восхищался, кузина Белинда! Я думал… думал, что вы — самая прекрасная, самая умная… Я был уверен… — он запнулся. — А вы…
— Мартин, — (что она может сказать?!) — Мартин, послушай. Я понимаю, что ты чувствуешь. Дело даже не во мне. Ты всю свою жизнь прожил под защитой рода. Ты привык, что сила рода абсолютно незыблема. И ты никогда не думал, что может случиться что-либо подобное. Что инквизитор, над которым ты привык потешаться… сможет убить одного из нас. Но это случилось, Мартин. Ты прав. Я виновата. Я не должна была это допустить. Я ошиблась, Мартин. Но теперь я сделаю всё, чтобы найти инквизитора. Теперь мы знаем, что это не Люций. Но это снова может быть кто угодно.
— Кроме меня, — сказал Мартин.
— Нет, Мартин, и ты тоже.
— Как? Но, кузина Белинда, ведь вы видели, что я…
— Мартин! — Белинда покачала головой. — Я ничего не видела. Если бы ты меня послушался и не побежал вперёд… А так — я потеряла тебя из виду, а потом увидела возле заколотого Люция.
— Но, кузина Белинда! Люций ведь звал на помощь, когда я ещё был с вами!
— Это неважно.
Они помолчали. Затем Мартин равнодушно спросил:
— А что сделали… с этим кинжалом, кузина Белинда?
— Дядюшка Магус куда-то спрятал его. Но, — Белинда стиснула зубы, — это одна из главных загадок. Откуда он взялся? У нас в замке не было, и быть не могло ничего подобного!
— Скоро… он убьёт кого-нибудь ещё, да? — прошептал Мартин.
— Нет! — Белинда вскочила. — Нет, Мартин, — больше он никого не убьёт! Я тебе клянусь, Мартин! Ты слышишь? Клянусь! Ты мне веришь?
Он молчал.
— Ты мне веришь, Мартин?
Он молчал. И в этой нестерпимой тишине ей снова почудился злобный квохчущий смех.
* * *
Медленно, точно её по рукам и ногам сковали цепями, Белинда вошла в спальню Люция и Ульрики, — нет, теперь уже в спальню одной Ульрики.
Здесь всё было как раньше — только плотные портьеры, некогда не пропускавшие даже намёка на солнечный свет, были отдёрнуты.
При появлении Белинды Ульрика лишь безучастно повернула голову. Её волосы пожухлой осокой свисали вдоль землисто-серого лица.
— А, это ты, — произнесла она. — Садись.
Затем она пристально взглянула на Белинду — и усмехнулась.
— Надо же. Ты пришла — ко мне — одна. Ты не боишься? А что, если я инквизитор?
— Я думаю, — сказала Белинда, — что прежде, чем совершить новое убийство, он опять предупредит. И потом… я сомневаюсь, что это ты.
— Почему?
Белинда не ответила.
— А что, если это всё-таки я? И тогда это я… я убила Люция. Люций… — Ульрика сглотнула, прижимая ладонь к губам, точно к ним подкатила горькая желчь, и вдруг истерично расхохоталась.
— Ульрика, — Белинда схватила её за локоть, — Успокойся. Перестань.
Ульрика тут же замолчала. Её глаза, — потемневшие, ставшие того же оттенка, что и свинцовое небо за окном, не отрываясь, наблюдали за лицом Белинды.
— Ты так похожа на него, — сказала она, наконец.
— Мы же кузены, — со слабой улыбкой напомнила Белинда. — Хотела бы я только знать, по какой линии.
— Были кузены, — бесстрастно поправила Ульрика.
— Ульрика. Не надо. Ты должна верить. Ещё не всё потеряно.
— Наверно. Не знаю.
Ульрика медленно встала и подошла к роскошному гробу из красного дерева. Она осторожно, словно лаская, провела прозрачной рукой по крышке, по золочёным ручкам… Точно так же она накануне гладила тёмные кудри того, кто превращался в обугленный остов у них на глазах…
— Знаешь, — сказала Ульрика почти шёпотом, — иногда я забываю… и мне кажется, что он там… как всегда, днём…
— Ульрика, не надо…
— Странно, — Ульрика со слабой усмешкой взглянула на Белинду, — той вдруг показалось, что она читает её мысли… но ведь Ульрика могла читать только мысли людей! — Странно, я тебя всегда терпеть не могла… и я думаю, что это ты виновата… но сейчас ты единственная, с кем я могу говорить. Потому что только ты… только ты его наверняка не убивала.
— Ульрика, — Белинда покачала головой, — Тот, кто сделал это — он тоже ни в чём не виноват. Это сделал инквизитор.
— Да. Я знаю. Но когда я говорю… с кем бы то ни было кроме тебя, мне кажется, что я говорю с ним… с инквизитором. И ведь так оно и есть. Инквизитор — кто-то из нас. Кто угодно… кроме тебя.
