Все смотрели на очаровательное рыжеволосое существо, внезапно положившее головку на высокую спинку кресла, обвив длинными белыми руками его подлокотники; ее груди выступали под накрахмаленным кружевом, а талия была такая хрупкая, что ему захотелось обхватить ее пальцами.
— Я твоя дочь, Майкл.
— Скажи мне еще что-нибудь, Морриган. Расскажи, что сулит тебе будущее. Скажи мне, чего ты хочешь от нас и чего нам следует ожидать от тебя.
— Ох, я так рада слышать от тебя такие слова. Вы слышите это? — Она оглянулась на других, а потом на Роуан. — Потому что я твердила им, что так и должно произойти. Я должна предсказать, что будет. Я должна говорить. Я должна объявить.
— Тогда говори, моя дорогая.
Совершенно неожиданно для себя Майкл не увидел в ней ничего чудовищного. Перед ним было живое человеческое создание, нежное и хрупкое, как все в этой комнате, даже он сам, несмотря на способность убивать других людей голыми руками. Даже Роуан, которая могла одним усилием воли убить любое человеческое существо. Но не это создание.
— Мне нужны учителя, — сказала она, — но не в стенах школы, а домашние репетиторы. Хочу учиться вместе с матерью и Мэри-Джейн, хочу стать образованной, познать все в мире; мне нужны уединение и защита, чтобы я могла осуществить свои цели; нужна уверенность, что я не окажусь изгоем, что буду одной из вас, что однажды— И здесь она остановилась, словно щелкнули выключателем. — Однажды я стану наследницей, как планирует моя мама, а после меня — другая из нашей ветви, возможно, человеческое создание, если вы… если самец… если запах…
— Кончай с этим, Морриган, — резко оборвала ее Мэри-Джейн.
— Продолжай говорить, — сказала маленькая мама.
— Мне нужно все то, что может потребоваться особому ребенку, который горит желанием развить свой интеллект и насытить неистощимую тягу к знаниям, но который благоразумен и любим, да, разумеется, которого можно любить и учить, и, следовательно, которым можно управлять.
— Ты уверена, что хочешь именно этого? — спросил Майкл. — Ты хочешь, чтобы у тебя были родители?
— Да, пожилых родителей, чтобы они могли рассказывать мне свои истории, как это когда-то было у нас.
— Ты права, — кивнула Роуан. — И если ты принимаешь нашу защиту, это также означает и нашу власть и наше руководство. Как если бы ты действительно была нашей новорожденной девочкой.
— Да.
— И мы будем заботиться о тебе.
— Да! — Она слегка приподнялась в кресле и затем остановилась, схватившись с обеих сторон за стол руками, столь длинными и тонкими, что их должны были бы поддерживать крылья. — Да, я из Мэйфейров. Скажите это вместе со мной. Я одна из вас. И однажды.. Однажды, быть может, я смогу зачать от человека-мужчины, и другие подобные мне будут рождаться из ведьмовской крови, как и я родилась, и я имею право жить, быть счастливой, познавать мир и работать… Боже, я все еще ощущаю этот запах, исходящий от вас, я не могу выносить его. Вы должны рассказать мне всю правду.
— И что будет, если мы так и поступим? — спросила Роуан. — И что будет, если мы скажем, что ты должна оставаться здесь, что ты слишком молода и невинна, чтобы встретиться с этим самцом, что мы должны установить время для такой встречи?..
— Что, если мы пообещаем тебе, — сказал Майкл, — что сообщим ему? И что ты можешь узнать, где он, если только пообещаешь…
— Я клянусь! — крикнула она. — Я клянусь всем, чем угодно.
— Неужели желание столь сильно? — прошептала Мона.
— Мама, они пугают меня.
— Они целиком у тебя в руках, — ответила крошечная Мона, уютно устроившаяся в кожаном кресле. Щеки ее запали, а кожа казалась особенно бледной. — Они не могут причинить никакого вреда той, которая так искренне раскрывает себя. Ты настолько же человек, насколько и они, — неужели ты не понимаешь? Они понимают. Не бойся. Продолжай.
— Позвольте мне занять свое место. — Глаза Морриган расширились и, казалось, горели внутренним огнем, как тогда, когда она плакала. — Позвольте мне оставаться такой, какая я есть. Позвольте мне совокупляться, если я пожелаю. Позвольте мне быть одной из вас.
— Ты не можешь пойти к нему. Ты не можешь совокупляться до тех пор, пока твой разум не научится осознанно принимать такое решение, — непререкаемым тоном возразила Роуан.
— Вы сводите меня с ума! — выкрикнула девушка, резко отодвигаясь от них.
— Морриган, хватит, — сказала Мона.
— Остынь немного, — посоветовала Мэри-Джейн. Она встала и, осторожно обойдя стол, положила руки на плечи Морриган.
— Расскажи им о воспоминаниях, — попросила Мона. — Как мы записали их на магнитофон. И обо всем, что тебе хочется повидать.
Она пыталась сменить тему разговора, чтобы предотвратить новый поток слез и криков.
— Поехать в Доннелейт, — произнесла Морриган дрожащим голосом, — найти равнину.
— Ты помнишь все это?
— Да, и всех нас вместе в круге. Я помню. Я тянусь к их рукам. Помогите мне! — Ее голос снова возвысился. Но она зажала рот ладонью и снова заплакала, на этот раз приглушенно.
Майкл встал, обошел вокруг стола и мягко отодвинул Мэри-Джейн.
— У тебя есть моя любовь, — шепнул он на ухо Морриган. — Ты слышишь меня? У тебя есть моя любовь и моя власть, которая сделает ее действенной.
— Ох, слава Богу. — Она положила голову к нему на плечо, точно так же, как делала иногда Роуан, и заплакала еще горше.
Он гладил ее мягкие волосы, которые оказались шелковистее, мягче, чем у Моны. Он думал об их кратком соитии на софе в библиотеке и об этом хрупком и непредсказуемом создании.
— Я знаю тебя, — прошептала Морриган и потерлась лбом об его грудь. — Я знаю и твой запах тоже, и те вещи, которые ты видел. Я знаю, как пахнет ветер на Либерти-стрит и как выглядел дом, когда ты впервые вошел туда, как ты изменил его. Я знаю различные виды дерева и различные инструменты, знаю, как долго приходится втирать тунговое масло в волокнистое дерево, и звук трения сукна по дереву. И я знаю, как ты тонул. Ты был такой холодный, а потом согрелся. Ты видел призраки ведьм. Они самые худшие, самые сильные, быть может, за исключением призрака Талтоса. Ведьмы и Талтос. У тебя, должно быть, есть внутри что-то от нас, оно ждет, когда сможет выйти, чтобы возродиться и заново сотворить расу. О, мертвые знают все. Не знаю, почему они не говорят. Почему он — или любой из них — не приходит ко мне? Они только танцуют в моих воспоминаниях и произносят слова, которые говорят о чем-то важном для них. Папа, папа, я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, — шептал он, крепко прижимая к себе ее голову. Он чувствовал, как дрожит сам.
— И знаешь…— Она смотрела на него снизу вверх, а слезы, текущие из глаз, оставляли дорожки на ее белых щеках. — Знаешь, папа, когда-нибудь наступит такой день, когда я возьму все руководство в свои руки.
— А это почему? — спросил он холодно, контролируя свой голос и выражение лица.
— Потому что так должно быть, — ответила она все тем же искренним, жарким шепотом Я быстро учусь, я такая сильная и уже сейчас знаю многое. И когда они выйдут из моей матки, а они выйдут оттуда, как я вышла из мамы, они будут обладать такой же силой, такими же знаниями, воспоминаниями, какие есть у меня, от людей и от Талтоса. Мы научимся честолюбию от вас. И человеческие существа начнут убегать от нас, когда они узнают. Они попытаются спастись бегством, и мир будет… мир будет разрушен. Что ты думаешь об этом, папа?
Он испытывал внутреннюю дрожь. Он слышал голос Эша. Он глядел на Роуан, лицо которой оставалось спокойным, совершенно бесстрастным.
— Жить вместе — таковой была наша клятва. — Он наклонился и губами слегка коснулся лба Морриган. Запах детской кожи был свежим и приятным. — Таковы мечты юных: править, господствовать над всеми. И тиранами в истории становились те, которые так и не выросли, — произнес он. — Но ты будешь расти. Ты получишь от нас все знания, какие только мы сможем дать.
— Ну и ну! Наверняка это будет нечто! — воскликнула Мэри-Джейн, складывая руки на груди.
Майкл внимательно посмотрел на нее, шокированный внезапно ее словами и тихим смехом, которым она разразилась, покачивая головой. Он взглянул на Роуан, ее глаза снова покраснели и были печальны, когда она слегка повернула голову и устремила взгляд на его странную дочь, а затем на Мону. И лишь на лице Моны он не заметил ни удивления, ни потрясения, а только страх, усилием воли контролируемый ужас.
— Мэйфейры тоже теперь относятся к моему роду, — прошептала Морриган. — Семья ходячих младенцев, разве ты не понимаешь? И все обладающие силой должны собраться вместе. Следует еще раз внимательно пересмотреть все компьютерные файлы; те, у которых двойная генетическая спираль, будут сразу же совокупляться; пока, по крайней мере, числа в обеих группах не сравняются, и тогда мы сможем встать рядом. Мама, мне нужно сейчас же приступить к работе. Я снова должна войти в компьютер Мэйфейров.
