«Знаешь, что было бы умнее? — спросил голос. — Умнее было бы просто повременить. Я знаю, как это прозвучит, Норми, но все равно поведаю тебе то, что думаю. Если бы я был в твоем мире, я бы повернулся и пошел туда, откуда пришел. Потому что здесь все неправильно. Действительно, здесь все шиворот-навыворот. Я не знаю, что это такое, но я знаю, на что это похоже — на ловушку. И если ты сунешься в нее, тебе, быть может, придется пожалеть о чем-то более важном, чем болтающаяся челюсть или не желающая слезать с тебя маска. Почему бы тебе не развернуться и не отправиться туда, откуда ты явился? Почему бы не попробовать отыскать дорогу назад, в меблирашку, и подождать ее там?»
— Потому что они скоро придут, папаша, — сказал Норман голосу. Он был потрясен настойчивостью и уверенностью призрака, но не желал признаться в этом. — Придут легавые и схватят меня. Они схватят меня куда раньше, чем я успею ее дождаться. Я должен взять ее здесь еще и потому, что она обложила меня матом. Потому что она превратилась в шлюху — я это точно знаю, уже по одному тому, как она болтает.
«Какая разница, как она болтает, идиот! — продолжал голос. — Если она скурвилась, то она уже не станет порядочной женщиной! Может, еще не поздно тебе одуматься и плюнуть на все это дело?»
Он и впрямь стал взвешивать все «за» и «против»… А потом поднял глаза на храм и прочитал слова, высеченные над входом: «Та, кто крадет банковскую кредитку мужа, недостойна жить».
Сомнения растаяли. Больше он не станет слушать своего трусливого педрилу отца. Он шагнул через пасть дверного проема в сырую мглу, в темень… Но не так там темно, чтобы ничего не видеть. Искорки лунного света просачивались сквозь узкие окна, освещая руины, отдаленно напоминавшие церковь в Обревилле. Он шагал через кучи опавших листьев, и когда стайка мечущихся и визгливо вскрикивающих летучих мышей ринулась сквозь лунные лучи к его лицу, он лишь несколько раз равнодушно взмахнул руками.
— Пошли вон, сучье племя, — пробормотал он.
Выйдя через дверь, что была справа от алтаря, на каменное крыльцо, он увидел кусочек ткани, висевший на кусте. Нагнулся, отцепил его и поднес к глазам. Трудно было определить наверняка при таком освещении, но ему показалось, что ткань красная или розовая. Разве на ней была одежда такого цвета? Ему казалось, она носила джинсы, но в голове у него все теперь смешалось. Даже если на ней и были джинсы, она скинула с себя куртку, которую одолжил ей тот мозгляк, и, может, то, что под ней…
Позади него послышался тихий шелест, как от колышущегося на ветру флага. Норман обернулся, и темно-серая летучая мышь метнулась ему прямо в лицо, оскалив свою усатую пасть и захлопав крыльями по его щекам.
Его рука все время лежала на рукоятке пистолета. Теперь он отпустил ее и схватил обеими руками летучую мышь, приминая косточки ее крыльев к тельцу, как какой-то сумасшедший музыкант, играющий на концертино. Потом он вывернул крылья в разные стороны и с такой силой разорвал ее надвое, что внутренности брякнулись ему на ботинки.
— Нечего было лезть мне в морду, паскуда, — сказал ей Норман равнодушно и швырнул оба куска в темноту храма.
— Ты здорово расправляешься с летучими мышами, Норман!
Господи Иисусе, голос звучал совсем близко — прямо за его спиной!
Он развернулся кругом с такой быстротой, что на этот раз чуть не потерял равновесие и едва не рухнул с каменного крыльца.
Склон позади храма опускался к ручью, и там, на полпути к нему, в мертвом саду стояла его беглянка Роза, — просто стояла там, освещенная луной, и смотрела на него. Три мысли, одна за другой, мелькнули в его мозгу. Первая — если на ней когда-то и были джинсы, то теперь уже нет; на ней было какое-то мини-платье, словно снятое со шлюхи в колониальном борделе. Вторая мысль — она стала блондинкой и заплела косу. Третья — она была красива.
— Летучие мыши и женщины, — холодно произнесла она. — Вот на кого у тебя по-настоящему хватает силы, верно? Мне жаль тебя, Норман. Ты жалкое подобие мужика. На самом деле ты вовсе даже и не мужчина. И эта тупая маска, которая к тебе приросла, показывает, кто ты есть в действительности.
— Я убью тебя, сука! — Норман спрыгнул с крыльца и ринулся вниз, к тому месту, где она стояла; его рогатая тень мчалась рядом с ним по мертвой траве, залитой лунным светом.
На мгновение Рози застыла на месте, не владея своим телом от испуга, когда он ринулся вперед с воплем из-под напяленной на голову маски. Сдвинуться ее заставил неожиданно возникший кошмарный образ теннисной ракетки с вымокшей в крови ручкой.
Она повернулась, взмахнув подолом своего zat, и побежала к ручью.
Камни, Рози… если ты упадешь в воду…
Нет. Она уже была Рози Настоящая, и она была уверена в себе. Нет, она не упадет. Только не надо думать о том, что случится, если она все же свалится в воду. Запах воды ударил ей в нос с такой силой, что стало больно глазам, и… рот свело от жажды. Рози подняла левую руку, зажала ноздри между суставами указательного и среднего пальцев и прыгнула на второй камень. Оттуда перепрыгнула на третий, четвертый, а с него — на другой берег. Легко и просто. По крайней мере до тех пор, когда она, уже на берегу, поскользнулась, упала и начала сползать по скользкой траве вниз, к черной воде.
Норман увидел, как она упала, и рассмеялся. Похоже, она вымокнет.
«Не беспокойся, Роза, — подумал он. — Я выужу тебя и разотру досуха. Можешь не сомневаться».
Потом она снова поднялась на ноги, цепляясь за берег, и бросила тревожный взгляд через плечо назад. Казалось, это не его она боится, она смотрела на воду. Пока она вставала, он поймал взглядом ее попку, и, похоже, у него проснулось желание.
— Иду, Роза, — тяжело выдохнул он. — Сейчас приду.
Он широкими шагами спустился к ручью, ступая по аккуратным следам ног Рози своими тяжелыми ботинками «Хамп Питерсон» с квадратными носами, и добрался до края бегущей воды, как раз когда Рози карабкалась на склон другого берега. Она постояла там немножко, глядя назад и на сей раз смотрела явно на него. Потом она сделала то, от чего он застыл как вкопанный, слишком изумленный, чтобы сразу сдвинуться с места.
Она поманила его пальцем.
Причем сделала это изящно, чмокнув кончик пальца перед тем как побежать к роще мертвых деревьев, раскинувшейся перед ней.
«Ты видел это, а, Норми, старина? — спросил бык из своего убежища внутри его головы. — Сучка просто дразнит тебя. Ты видел?»
— Да, — выдохнул он. — Я видел. Я это улажу. Все будет в порядке.
