Наверное, Ричард просто не видел лица Жан-Клода, когда его волосы коснулись кожи вампира. Ему бы не понравился подобный мужской взгляд, направленный на него.
— Давай, ma petite, давай станем наконец истинным триумвиратом. Будь лупой не только по имени для Ричарда и его стаи. Сохрани устройство своей жизни, как тебе нравится, но позволь Ричарду тебя навещать.
— А он будет среди людей искать Ту Единственную.
— У тебя будут твои мужчины, у него — его женщины. Это справедливо, ma petite.
Что-то я не ощущала этой справедливости.
— Не знаю, как я ко всему этому отношусь. Что-то очень хорошо, но с другой стороны, не знаю, смогу ли я так жить.
— Но ведь можно попытаться, — сказал Жан-Клод.
Ричард протянул ко мне руку.
— Анита, пожалуйста, прошу тебя, если ты уйдёшь, то знай, что и я не останусь. Ты можешь и сама приблизиться к Жан-Клоду без меня в качестве буфера, а мне нужна твоя помощь. — Он поднялся на колени и протянул руку. — Анита, прошу тебя, я обещаю не увлекаться, как бы ни были темны мои фантазии.
— Только покормить Жан-Клода и малость потискаться? — спросила я, не удержавшись от подозрительной интонации.
Ричард оглянулся на Жан-Клода, и у них возник один из редких моментов мужского взаимопонимания. Взгляд, которым они обменялись, явно говорил, что на уме у них было не это.
— Если это все, чего ты от нас хочешь, мы можем себя сдержать, — сказал Жан-Клод шёлковым голосом.
Я закрыла глаза. Это действительно все, чего я от них хочу? Нет. Все, на что я в данный момент способна? Может быть. Предложение чудесное. Оно вроде бы решает все проблемы насчёт нашей новой силы, так чего же я колеблюсь?
— Знаешь, найти жену, которая будет согласна, чтобы ты спал с другими женщинами, будет непросто.
— Все, что легко, ничего не стоит, — сказал Ричард, — и я, может быть, пойму в конце концов, что белый штакетник не для меня. Все, что я сейчас знаю, в этот момент — так это чего я хочу. А хочу я тебя.
Многие женщины бросились бы ему на шею с воплем: «О, Ричард!» Но не я. Я подумала, что если бы Клер была у него подружкой по траху, он бы сейчас здесь не был. Он не хотел бы меня — сейчас. Я бросила полотенце на пол и покачала головой:
— Мне эта мысль не кажется удачной.
Ричард по-прежнему протягивал ко мне руку:
— Мне тоже.
— Так зачем же нам снова это делать?
— Потому что нам этого хочется.
— Не кажется мне эта причина достаточной.
Но я медленно пошла к кровати.
— Потому что, когда я рядом с тобой, я только и могу думать о запахе твоей кожи, о твоих волосах чёрной пеной у меня на подушке. Потому что, когда я рядом с тобой, я одно помню — ощущение твоего тела рядом с моим. Я был гадом по отношению к тебе, и потому я не падаю к твоим ногам, не молю принять меня обратно. Я говорю, что ненавидел не тебя, я ненавидел себя. Себя, и мне очень жаль, что я это на тебя обрушил. Так жаль, что словами не выразить. Что у тебя хватило мужества построить свою жизнь так, как это было возможно, не оглядываясь на то, как ты хотела бы её построить. Помоги мне обрести мужество для того же самого, Анита. Помоги мне быть тем, кто я есть.
Он подвинул руки чуть ближе к моим, коснулся пальцами. Я бы, наверное, отдёрнула руки, как бывает, когда касаешься чего-то такого горячего, что можно и обжечься. Но он поймал меня за руки, обернул их теплотой своих ладоней. Они были настолько больше моих, что он мог полностью их накрыть, как руки ребёнка. Это мне в Ричарде никогда по-настоящему не нравилось. Он настолько больше меня, что иногда подавляет. Как вот сейчас.
Я давно уже знаю, что если что-то слишком хорошо, чтобы быть правдой, то оно и есть неправда. Если тебе обещается все, чего твоё сердце желает, то это ложь.
Он втянул меня в круг своих рук, прижал к себе. Ричард зарылся лицом мне в грудь, все ещё закрытую шёлком, но от его нажима я закрыла глаза, а когда открыла их, то увидела Жан-Клода. Он смотрел не на обнажённую спину Ричарда, а на меня, мне в лицо. И я видела, что он боится — боится, что я скажу «нет».
Ричард потёрся лицом о шёлк, дыхание его прошло сквозь ткань как что-то такое горячее, что должно бы обжигать — но оно не обжигало. Наоборот, я задрожала, как от холода, но в круге его рук, с этим горячим дыханием на коже я чувствовала, будто мне холодно уже не будет никогда. И не могла остановить руки, которые гладили его волосы. Все ещё слишком короткие на мой вкус, но густые, тяжёлые, и просто… просто Ричардовские.
Жан-Клод стоял на коленях. Рук он не тянул, но на лице, в глазах была мольба. И голос его шептал у меня в голове:
— Ma petite, этой нерешительностью мы подвергаем опасности всех, кто от нас зависит. Все, что мы так долго строили, повисло на волоске перед опасностью очередного вызова власти моей или Ричарда. Если мы не воспримем свою силу как триумвирата, то настанет ночь, когда кто-то сметёт нас, и мы не устоим. Худшее, что может случиться — это не то, что Ричард придёт в твою постель единожды и не придёт больше, или тебе станет недостаточно Мики и Натэниела. Худшее — это что мы все погибнем, а наши люди будут брошены на милость тех, кто их не любит. — Он протянул мне руку. — Приди к нам, ma petite, приди к нам, и да построим мы крепость вокруг народа своего, всего нашего народа, чтобы был он в безопасности.
Последние слова он произнёс вслух.
Ричард поднял глаза ко мне.
— Анита, прошу тебя, не наказывай всех за то, что я был сволочью.
Жан-Клод был настолько близко, что я могла бы взять его за руку. Ричард по-прежнему держал меня в объятиях.
— Прошу, ma petite, если есть слово или дело, которое может тебя тронуть, я скажу его, или сделаю его. Только скажи мне, что сказать или сделать, и так оно и будет.
Я набрала полную грудь воздуху — и медленно выпустила его. Протянула руку и коснулась пальцами пальцев Жан-Клода. Он тоже чуть придвинулся, чтобы взять меня за руку — и это оно и было. Он взял меня за руку, и я знала, что ничего из того, что он шептал мне мысленно, ложью не было. На что я готова, чтобы защитить своих леопардов? Да на все. На что я готова, чтобы исправить вред, который нанёс Ричард своей стае? Почти на все. На что я готова, чтобы защитить вампиров Жан-Клода от власти мастеров вроде Бёлль Морт? На все.
Ночь метафизического или не слишком метафизического секса, с мужчиной, которого я люблю, и другим, который вечно разбивает мне сердце, так что и его я, наверное, тоже люблю, иначе он бы не мог этого делать, — цена не слишком высокая. А может быть, я просто хотела оказаться в постели с ними двумя впервые. Да, впервые, вопреки всем слухам. Может быть, я боялась упустить шанс, который никогда не повторится, и просто не хотела быть той, которая скажет «нет». Может быть.
Глава пятьдесят восьмая
Мы застряли в углу кровати, будто на ней больше места не было. Я все ещё сомневалась, что мы это хорошо придумали. Наверное, Ричарду было неловко, что Жан-Клод в той же постели. Жан-Клод был весь терпение, потому что знал: стоит ему начать форсировать события, как кто-нибудь из нас взбрыкнёт. Когда губы Ричарда впервые нашли мои, и я стала впивать его вкус как давно забытый наркотик, я подумала, что это я сейчас удеру, вопя и потеряв голову. Но когда в третий раз Ричард вздрогнул, когда Жан-Клод задел его голую спину, я стала думать, что не я сейчас обломаю всю малину.
Жан-Клод выругался по-французски и тут же по-английски добавил:
— Я положил руку тебе на плечо только для опоры, больше ни для чего. А ты ведёшь себя так, будто я посягаю на твою добродетель. Смею тебя заверить, что меня интересует добродетель ma petite, а не твоя.
Ричард вздохнул и опустил глаза, так что я, даже сидя у него на коленях, не видела его лицо.
— А трогаешь ты все время меня.
Жан-Клод аж застонал от досады:
— Как мне коснуться её, если она у тебя на коленях, в твоих объятиях, целует тебя? Как мне её коснуться, чтобы тебя не задеть? Я не волшебник, чтобы делить женщину с другим мужчиной и ни разу не прикоснуться к его телу.
