— Уверяю тебя, он ничего больше не делает, как меня держит, — сказала я, тронула Ричарда за подбородок, и он позволил мне поднять его лицо. В этих больших карих глазах я видела страдание, смущение. — В чем дело? Ты так рвался, чтобы это было, даже меня уговорил, если помнишь.
— Прости, — сказал Ричард, утыкаясь лбом мне в плечо. — Прости, — повторил он.
Мы с Жан-Клодом переглянулись над его опущенной головой. Я состроила гримасу, безмолвно спрашивая: какого черта? Жан-Клод обратился к Ричарду:
— Скажи нам, что не так, mon ami, и мы постараемся помочь.
— В последний раз, когда мне пришлось быть в постели с мужчиной и женщиной, это были Райна и Габриэль.
Я знала, что Райна была первой его любовницей, но никогда не думала, что он позволил Габриэлю до себя дотронуться. Хорошо, что лица моего не было видно — настолько это меня поразило. Одной Райны уже хватило бы, но оба они, одновременно… бррр!
Мунин Райны обычно тихо сидел за своими метафизическими решётками, но моя реакция открыла ей маленькую отдушинку. Райна настолько давно вела себя прилично, что усыпила мою бдительность. Поэтому я не успела быстро засунуть её обратно и защитить нас всех. А может быть, дело в том, что я касалась волка из её стаи, которого она знала во всех смыслах.
Я увидела Габриэля, как призрака в техниколоре, и чёрные кудри его спадали на светлые леопардовые глаза. Серебряное кольцо в соске играло в свете ламп. Я лежала посреди большой кровати, Габриэль подползал ко мне с одной стороны, Ричард с другой, и оба двигались ловко, как будто у них мышцы были там, где у людей не бывает. Ричард был моложе, не такой мускулистый, и лицо не такое в себе уверенное, волосы аккуратно подстрижены. Это ему лет двадцать, когда мы с ним ещё знакомы не были. И лицо такое открытое, счастливое, смеющееся. Мы ему сказали, что это игра. Райна хотела, чтобы её терзали двое мужчин. Небольшая фантазия на тему изнасилования среди друзей.
Он прижал к кровати мои — её — запястья, как я просила, и прелюдии не было. Задумано было так, чтобы было грубо. Я видела её глазами, а она глядела, как Габриэль приближается позади Ричарда. Да, задумано было изнасилование, но жертвой должна была быть не Райна.
Ричард вскрикнул и вскочил, сбросив меня на пол. Сделав два шага, он рухнул на колени. Что-то такое сделал мунин Райны, что сорвало его щиты. Я получила не воспоминание — только реакцию на него. Стыд, ярость, гнев. Мелькали тела дерущихся Ричарда и Габриэля — это не была борьба, они били друг друга до смерти. Оба голые, скользкие от своей и чужой крови. Райна смотрела с кровати, пуская слюну, облизывая губы, наслаждаясь зрелищем.
Ричард пытался закрыться щитами, но не мог — как будто сильные эмоции лишили его щитов. Только холодное мысленное прикосновение Жан-Клода отсекло меня от этого зрелища — он защитил от меня Ричарда, и от себя, наверное, тоже. Вернул ему метафизическую одежду, чтобы он не стоял перед нами с содранной кожей.
— У меня тоже остались воспоминания о Габриэле, — тихо сказал Жан-Клод.
Мы оба оглянулись на него.
— Ты и Габриэль? — сказал Ричард, не в силах скрыть отвращения.
— Не было выбора. Это была цена, чтобы убедить Маркуса продолжать союз со мной.
— Ночь с ними обоими? — спросила я.
Жан-Клод кивнул.
— А ты знал, — спросил Ричард, — знал заранее, зачем ты им нужен?
Он снова кивнул:
— Условия этой ночи были оговорены так же подробно, как условия любой другой ночи, что мне пришлось обговаривать.
Ричард все ещё сидел посреди пола. Он посмотрел на Жан-Клода:
— И ты знал? Ты знал, что она хочет смотреть, как Габриэль будет… тебя иметь?
— Она много чего хотела, но именно в этом пункте ни за что не соглашалась уступить.
— Как же ты мог ему позволить такое с собой делать? — На лице Ричарда появилось странное выражение. — Ах, да, тебе же все равно. Ты любишь мужчин.
Лицо Жан-Клода стало непроницаемым, скрыло все его чувства.
— На самом деле мне не было все равно. Мне было очень не все равно, но в этом пункте Райна не уступала. Некоторых вещей она хотела твёрдо, и это была одна из них. — Он поднял халат на плечи, будто ему стало холодно, и ни на кого из нас не смотрел. — Я её отговорил от много другого, что было бы куда хуже.
— Тебе это не понравилось, — сказал Ричард.
Жан-Клод посмотрел на него — выразительно посмотрел. Послал этим взглядом вампирскую силу по комнате, как холодную воду.
— Изнасилование — всегда изнасилование, Ричард. Если женщина любит мужчин, разве изнасилование перестаёт быть изнасилованием? Твоё мнение?
— Нет, конечно.
— Так почему же менее изнасилованием будет оно для мужчины, который изнасилован другим мужчиной?
Ричард отвернулся.
Я осталась сидеть на полу, не зная, что сказать, кого утешать и даже с чего начать.
— Я ничего этого не знала.
— Мой договор с Райной должен был остаться в тайне. Иначе был бы подорван мой авторитет, что делало бы бессмысленным сам договор.
Я встала, подошла к Жан-Клоду, потянулась к нему, опасаясь слегка, что он отодвинется. Такого рода переживаний никто не любит, но мужчины к ним относятся намного болезненней. Наверное, потому что им трудно себя представить в качестве жертв, а женщины с детства знают о такой возможности. Почти все мы с раннего возраста знаем, что мы не самые большие и не самые сильные. Вот почему, когда женщины дерутся, они дерутся грязно — чем-то надо компенсировать отсутствие мускульной силы.
Я коснулась его лица, и он посмотрел на меня спокойными красивыми глазами. Как будто он стал картиной, где есть линия и цвет, есть красота, но нет жизни — будто, когда Жан-Клод выдал свой секрет, то лишился чего-то для себя ценного.
— Я тебя понимаю, — сказала я.
Он улыбнулся, и напряжение в нем слегка ослабло, что-то от него прежнего показалось в его взгляде.
— Я боялся, ты расстроишься, узнав, что я — порченый товар.
Я приподняла брови:
— Жертва не виновата, Жан-Клод. Разве теперь ты этого не знаешь?
Он улыбнулся чуть шире, прильнул лицом к моей руке.
— Я так и не сказал тебе спасибо за то, что ты убила их обоих.
— Они тогда хотели убить меня и снять это на плёнку. Можешь мне поверить, это было для меня удовольствием — их пристукнуть.
Ричард встал и подошёл к нам, не приближаясь слишком близко.
— Из-за той ночи я и порвал с Райной. — Он засмеялся горько, будто смех душил его. — Порвал с ней — как это звучит по-школьнически! Мы с Габриэлем чуть не забили друг друга до смерти у неё на глазах.
Он потряс головой, и даже сейчас его короткие каштановые волосы были длинней, чем в этом воспоминании. Я подумала, не потому ли он отрастил их — чтобы чувствовать себя другим.
— Я могу найти другую еду, — сказал Жан-Клод. — Ты не должен ничего делать, что тебе было бы неприятно.
Ричард посмотрел на нас — на лицо Жан-Клода у меня на руке.
— То, что я говорил раньше, остаётся в силе. Мы втроём должны быть так же близки, как вы двое.
— Не думаю, что ты готов сделать то, что необходимо для такой связи, — сказал Жан-Клод.
— А что именно необходимо? — спросил Ричард.
Жан-Клод облизал губы.
— Это же магия, а не наука. Честно говоря, я точно не знаю. Мы могли бы поставить четвёртую метку — я знаю, как это делается, — но то, что было ночью в клубе, это не она. Это было, как если бы ma petite вошла в меня. Мы соединились, как никогда раньше, и это невероятно повысило нашу силу.
— И как это получилось?
— Мы прикасались друг к другу.
— В тот момент у нас как раз резко проявился дефицит бойцов охраны, — сказала я.
— Oui, но, думаю, дело в прикосновениях. Мы принадлежим к линии Бёлль, а почти вся её магия достигается физической близостью.
— Уточни понятие «физическая близость», — попросил Ричард.
Жан-Клод улыбнулся:
— Скажи мне, чего бы ты хотел, Ричард. Какие правила и ограничения позволят тебе чувствовать себя в безопасности?
