В фонаре загорелся неяркий свет, и Пирс вместе со мной перевернулся на бок, чтобы снять с меня свой вес. Потянулся, достал складку одеяла, сверкнув при этом своей анатомией, укрыл нас. Подперев голову согнутой в локте рукой, он заправил мне за ухо выбившуюся прядь волос.
— Я не спешу сматывать удочки, — сказал он, но не смог скрыть дискомфорта в голосе.
— Ой, Господи… — ответила я, теперь уже смутившись по-настоящему. Тело меня предало. — Пирс, прости, пожалуйста. Уже много летя не была с колдуном — наверное, гормоны устроили гиперкоменсацию.
Это было невероятно унизительно.
Он наклонился и поцеловал меня в лоб.
— Я не склонен жаловаться. Мне бы следовало раньше научить тебя подстраивать ауру. Клянусь, я все забыл, когда ты провела через меня линию. Никогда не думал, что это может вызвать ощущение такой полной разбитости.
Полной разбитости?
Свет погас, я заморгала, а Пирс прижался ко мне.
— Как ты думаешь, который сейчас час? — спросила я.
— Темно, — ответил он. — Засыпай.
Ноги у нас переплелись, и я чувствовала, как меня внутри отпускает. Вряд ли Айви, приказывая мне быть умницей, имела в виду вот это. А может, именно это. Вздохнув, я ткнулась головой ему под подбородок, стала слушать, как бьется сердце. Его рука лежала на мне сверху, и она была тепла. И мне было тепло изнутри и снаружи. Всюду. Чертовски классная оказалась нора в земле.
— Спасибо, Пирс, — прошептала я, и почувствовала, как шевельнулись волосы от его тихого смеха.
— Я мню, твое ощущение будет иным, когда деловые партнеры станут лить тебе в уши прожеванные прописные истины.
Тон его показался мне раздраженным, и я отодвинулась, желая на него посмотреть. Это не получилось.
— Когда это любые их слова меняли мое мнение о ком-либо, кто мне нравится? — Он промычал что-то неопределенное, и мои пальцы спустились ему на грудь. — Я благодарила за то, что ты понимаешь: это не навсегда.
Он притянул меня ближе, мои руки лежали между нами, сложенные.
— Ничего не бывает вечным, если ты сама его таким не сделаешь, — выдохнул он. — Я не хочу быть один. Ты мне нужна, Рэйчел. А сейчас и я нужен тебе. И я молюсь о том, чтобы не быть разлученным с тобой, пока я тебе еще нужен.
Я снова приподнялась на локте, посмотрела на него:
— Что значит — пока ты мне нужен? Ты думаешь, я тебя просто выброшу, как старый носок?
Он улыбнулся, привлек меня к себе, вниз.
— Ты будешь жить вечно, любезная ведьма. Я хочу видеть тебя счастливой, пока я еще на земле. И оставить тебя такой.
Широко раскрыв глаза, я устроилась поудобнее, спиной к нему теперь, когда смогла его выпустить. Рука, обнимающая меня, была теплой, и мы прижались друг к другу, и линия, к которой мы были подключены, снова омывала нас ласковым потоком, согревая обоих. Именно так я и проснулась, но сейчас все было по-другому.
Жить вечно. Это говорила Тритон, а потом Ал. Они все серьезно?
Мерное дыхание Пирса стало чуть быстрее, и я проснулась. Распахнув веки, вгляделась в сумрачную тесноту норы. Было тихо. Слабое сияние естественного света проникало в отдушину, сообщая, что солнце взошло. Щетина Пирса тоже возвещала, что уже наступило завтра. Я все еще лежала рядом с ним, его рука обнимала меня сверху защитным жестом, и одна моя нога высунулась поверх одеяла. В норе было тепло. Пирс уже проснулся и прислушивался. Когда он издал звук вроде «тс-с!», у меня подпрыгнул адреналин.
— Доброе утро, — шепнул он, не сводя глаз с потолка. — В лесу кто-то есть.
Я задышала быстрее. Подобравшись, стала смотреть на потолок, вспоминая свой панический страх прошедшей ночью и пытаясь успокоиться.
— Трент? — спросила я шепотом, и он покачал головой, не двинувшись с места.
— Ни лошадей, ни собак. Я думаю, это…
Едва слышный стрекот стрекозиных крыльев зазвучал уверенно, и из угла потолка вывалился Дженкс, рассыпая сверкающие искры, отчего тут же стало светлее вдвое.
— Рэйч! Как я рад, что ты… Тинкина задница! — выругался он. — Тут пахнет сексом. Женщина, господи, ну стоит тебя оставить на одну ночь — и ты перепихнешься с призраком.
Я вздохнула, а Пирс мрачно договорил:
— …это пикси.
— Дженкс, прояви хоть какую-то воспитанность, — сказала я, а Пирс сел.
Пикси облетел всю нору затри секунды, вынюхивая и высматривая.
— Ты же меня знаешь, Рэйч. Меня никто никогда не воспитывал, где мне ее взять?
Пирс встал на колени, потянулся за одеждой. Он был голый, как и я, и Дженкс, увидев его, взлетел к потолку, рассыпая искры лужицей света.
— Ух ты господи, голый колдун! — Тут он запнулся, явно меняя отношение. — Ой. Сочувствую, дружище.
Он засмеялся, и я нахмурилась, видя, куда он смотрит.
Пирс схватил свои подштанники, натянул их, сидя на краю одеяла.
— Малыш, он просто устал сегодня. Трудная выдалась ночь.
Ну вот меньше всего мне нужно было такое начало дня. Морщась от боли, я села, крепко прижимая к себе одеяло. Ну и заспанная же я была.
— Дженкс, в данном случае действительно важно то, что ты умеешь делать.
Дженкс замахал на меня руками, отлетая назад:
— О боже мой, заткнись!
— Тогда и ты заткнись, — ответила я, глядя на брошенную в угол мою одежду. Надевать опять кожаные штаны мне не хотелось, но и выходить отсюда, завернувшись в одеяло — тоже. Потянувшись, я достала носок, пощупала — он был жесткий. Я его бросила обратно. Ни за что на свете.
Пирс поглядел на мрачную физиономию Дженкса, потер густую щетину.
— Можем мы вылезать из норы, мастер пикси?
Дженкс, явно в хорошем настроении, взлетел на крюк, где висел все еще сырой плащ Пирса.
— Ага, в лесу чисто. Айви сидит под замком у Кормеля…
— Что?
Вдруг я проснулась окончательно.
— Да все в порядке с ней, — успокоил он меня. Свет от него потускнел, когда он сложил крылья. — Ковен рыщет по твоим следам, и Ринн запер Айви ради ее же безопасности. Жуть до чего она злится.
— Могу себе представить.
Я глядела на потолок, а Пирс, уже хотя бы в тонкой рубашке и в штанах, схватил свою шляпу и боком пробирался к дальней стене. Хорошо, что я оставила у себя эльфийскую порнуху. Но как довести все это дело до конца без Айви, я пока не понимала. Придется сильно менять планы.
Рассыпая земляную крошку, Пирс открыл на люке засов и распахнул дверцу, аккуратно сдвинув ее вбок, чтобы не повредить мох. В нору хлынули солнце и звуки, ошеломительные после долгой тишины. Пели птицы, тени от листьев переливались на лесной подстилке. Надо было выходить — свежий воздух только подчеркивал, насколько же мерзко в норе.
