– Что это? – спросила Луиза.
– Не знаю, – сказал Ральф, хотя вообще-то ему казалось, что он знает: либо сцепление, либо клапан. Но что бы там ни было, если оно сломается, это будет совсем невесело. Наконец звук затих, и Ральф тронул машину с места.
– Только толкни меня посильнее, если увидишь, что я начинаю клевать носом, – сказал он.
– Можешь не сомневаться, – отозвалась Луиза. – Поехали.
1«Данкин Донатс» – розовый жизнерадостный храм сладкоежек – располагался в мрачном соседстве придорожных домов. Большинство из них было построено в 1946 году и теперь уже потихоньку разваливалось. Это был Старый Мыс, где потрепанные машины с подвязанными проволокой глушителями и побитыми стеклами украшены наклейками с надписями типа НЕ ВИНИТЕ МЕНЯ ЗА ТО, ЧТО Я ГОЛОСОВАЛ ЗА ПЕРО или ВСЮ ЖИЗНЬ С NRA, где не было дома без обязательного трехколесного велосипеда, стоящего на голой лужайке, где девочки в шестнадцать лет были как динамит, а уже к двадцати четырем превращались в толстозадых и пустоглазых многодетных матерей.
Двое мальчишек на ярких велосипедах с необычно загнутыми вверх рулями выписывали кренделя на автостоянке с мастерством, выдававшим солидный опыт игры в видеоигры и, возможно, сулившим высокооплачиваемую работу авиадиспетчера в будущем… если только они не пристрастятся к наркотикам или не погибнут в автокатастрофе. Оба были в бейсболках, надетых козырьками назад. Ральф задумался, почему это они не в школе в пятницу утром – и явно в школу не собираются, – а потом решил, что его это, в сущности, не волнует. И их, видимо, тоже.
И вдруг два велосипеда, которые до этого с легкостью избегали друг друга, столкнулись. Оба мальчишки упали на асфальт, но почти сразу же встали на ноги. Ральф с облегчением понял, что ни тот, ни другой не поранились, их ауры даже не мигнули.
– Урод в жопе ноги! – возмущенно заорал тот, что в футболке с «Нирваной», на своего приятеля. На вид им обоим было лет одиннадцать-двенадцать. – Какого черта с тобой случилось? Ты на велике ездишь, как старикашки трахаются!
– Мне что-то такое послышалось, – сказал второй, поправляя бейсболку на сальных светлых волосах. – Жуткий грохот. Ты что, скажешь, не слышал? Да?
– Не слышал я ничего, ты, придурок, – сказал мальчик с «Нирваной». Он растопырил пальцы, которые теперь были грязными (или просто стали еще грязнее) и сочились кровью из двух-трех царапинок. – Вот посмотри, это все из-за тебя, гонщик гребаный!
– Ничего, не умрешь, – ответил его приятель.
– Да, но… – «Нирвановый» мальчик заметил Ральфа, который стоял, прислонившись к ржавой громаде своего «олдсмобиля», засунув руки в карманы и наблюдая за ними. – На какой хер ты уставился?
– На тебя и твоего приятеля, – ответил Ральф. – Вот и все.
– Вот и все, да?
– Ага… вот и вся история.
«Нирвановый» мальчик оглянулся на своего приятеля, потом опять посмотрел на Ральфа. В его глазах загорелась ничем не прикрытая подозрительность, которая, исходя из Ральфова опыта, встречалась только здесь, в Старом Мысе.
– Какие-то проблемы?
– Никаких проблем, – усмехнулся Ральф. Он только что втянул немалую долю красновато-коричневой ауры «нирванового» мальчика и чувствовал себя почти как Супермен на сверхсветовой скорости. И еще он чувствовал себя как совратитель малолетних. – Я просто подумал, что мы так не разговаривали, как ты и твой друг, когда я был в вашем возрасте.
«Нирвановый» мальчик нахально уставился на него:
– Да? И как же вы разговаривали?
– Я уже точно не помню, – ответил Ральф, – но мне кажется, что мы все-таки разговаривали не как полные идиоты. – Он отвернулся от них на звук хлопнувшей двери. Луиза вышла из «Данкин Донатса» с двумя большими стаканами кофе – по одному в каждой руке. Мальчишки тем временем вскочили на свои яркие велики и умчались прочь, а «нирвановый» мальчик кинул на Ральфа еще один недоверчивый взгляд через плечо.
– Ты можешь пить и одновременно вести машину? – спросила Луиза, протягивая Ральфу кофе.
– Постараюсь, – сказал Ральф. – Но на самом деле мне уже и не очень-то нужен кофе. Я вроде взбодрился, Луиза.
Она задумчиво посмотрела вслед мальчишкам, потом кивнула.
– Поехали.
2Мир сверкал и искрился вокруг, пока они ехали по шоссе № 33 по направлению к бывшим Садам Баррета, и даже им не нужно было подниматься на более высокий уровень восприятия, чтобы это увидеть. Они оставили позади город и теперь катили среди лесов, объятых буйством осенних красок. Небо казалось голубым куполом над дорогой, и тень автомобиля бежала за ними, прыгая по листьям и ветвям.
– Господи, как красиво, – воскликнула Луиза. – Очень красиво, да, Ральф?
– Да.
– Ты знаешь, чего мне сейчас хочется? Больше всего на свете?
Он покачал головой.
– Свернуть с дороги, остановить машину и уйти на просеку, просто погулять. Найти поляну, сесть на солнышке и смотреть на облака. Ты бы сказал: «Посмотри вон на то, Луиза, оно похоже на лошадь». А я бы сказала: «Посмотри на то, Ральф, это дворник с метлой». Правда, было бы здорово?
– Да, – согласился Ральф. Слева показалась узкая вырубка. Столбы уходили вниз под откос, выстроившись в ряд, как солдаты. Провода линий высоковольтного напряжения, сиявшие серебром в лучах утреннего солнца, напоминали паутину. Основания столбов скрывались в зарослях красного сумаха, и когда Ральф посмотрел вверх, он увидел ястреба в вышине, которого, как и ауры, было не видно обычным зрением. – Да, – повторил он. – Это было бы здорово. Может, когда-нибудь мы так и сделаем. Но…
– Но что?
– «Я делаю все, что я делаю, в спешке, чтобы успеть сделать что-то еще», – процитировал Ральф.
Она взглянула на него удивленно и даже немного испуганно.
– Какая жуткая мысль.
– Ага. Мне кажется, что все правильные мысли так или иначе жутковаты. Это из сборника стихов, называется «Кладбищенские ночи». Мне его подарил Дорренс Марстеллар – в тот день, когда заходил ко мне и положил мне в карман пиджака газовый баллончик.
Он посмотрел в зеркало заднего вида и увидел черную полосу шоссе посреди пламенеющего леса. Отблески солнца на металле. Машина. Может быть, две или три. И на первый взгляд едут довольно быстро.
– Старина Дор, – прошептала Луиза.
– Да. И ты знаешь, Луиза, мне кажется, что он тоже в этом замешан. В этом во всем.
– Может, и так, – согласилась она. – Если Эд – это особый случай, то, может, и Дорренс тоже?
– Да, я уже думал об этом. И что самое интересное – я про Дора, не про Эда, – мне кажется, что Клото с Лахесисом о нем не знают. Как будто он вообще из другого измерения.
