Приблизившись к беговой дорожке, они приблизились и к краю савана смерти. Здесь он был толще, и теперь Ральф различал медленное, вращающееся движение, как будто саван состоял из мелких частиц какого-то обугленного вещества. Это напоминало воздух над открытой печью мусоросжигателя, подернутый рябью от жара и мерцающий кусочками горелой бумаги.
И еще он услышал два звука, которые как бы накладывались друг на друга. Более высокий был похож на сокрушенный вздох. Так мог бы звучать ветер, подумал Ральф, если бы он решил научиться плакать. От этого звука бросало в дрожь, но тот, что пониже, был еще неприятнее – влажный чмокающий хлюп, как будто огромный беззубый рот жадно заглатывал большие порции какой-то мягкой кашеобразной пищи.
Когда они приблизились к этой пульсирующей черноте, Луиза остановилась, посмотрела на Ральфа извиняющимся взглядом и проговорила голосом испуганной маленькой девочки:
– Кажется, я не смогу там пройти, сквозь это. – Она замолчала в нерешительности, а потом выпалила: – Она живая, понимаешь? Вся эта штука. Она видит их… – Луиза показала рукой на людей на стоянке и на телевизионщиков у входа в центр. – Это само по себе уже плохо, но еще хуже то, что она и нас тоже видит… и она знает, что мы ее видим. И даже скорее не видим, а чувствуем…
Ральфу казалось, что тот, второй, более низкий звук – чавкающий и глотающий – теперь выговаривает слова, и чем дольше он слушал, тем вернее убеждался, что так оно и есть.
[Убирайтесь. К черту. Кебенойматери.]
– Ральф, – прошептала Луиза. – Ты это слышишь?
[Ненавижувас. Убьювас. Всехубью.]
Он кивнул и снова взял ее за руку.
– Пойдем, Луиза.
– Куда?!
– Вниз. До конца.
В первый миг она озадаченно уставилась на него, не понимая, а потом ее лицо прояснилось, и она кивнула. Ральф почувствовал вспышку внутри – именно вспышку, а не давешнее мерцание, – и все вокруг просветлело. Колышущийся дымный барьер черноты растаял. Но они все равно закрыли глаза и задержали дыхание, приблизившись к месту, где, как они знали, был край савана. Ральф почувствовал, как дрожала рука Луизы, когда она проходила сквозь невидимый барьер, а когда он вошел туда сам, его накрыла волна мрачных воспоминаний – медленное умирание жены, потеря любимой собачки в детстве, Билл Макговерн, который падает на пол, судорожно схватившись за сердце, – казалось, сначала они незаметно пробрались в его сознание, а потом бесцеремонно прижали к земле жестокой рукой. В ушах звенел тонкий хнычущий звук, неистребимый и жутко бессмысленный, как вой несчастного идиота.
А потом они вышли с той стороны барьера.
2Они прошли под деревянной аркой на дальнем конце стоянки (по арке дугой шла надпись: ВСЕ НА ГОНКИ В БЭССИ-ПАРК!); Ральф подвел Луизу к скамейке и заставил сесть, хотя она и говорила, что с ней все в порядке.
– Ладно, но мне нужно пару минут, чтобы прийти в себя.
Она откинула прядь волос с его лба и нежно поцеловала в щеку.
– Сколько угодно, милый.
Пара минут превратилась в пять. Когда Ральф почувствовал себя в состоянии подняться, так чтобы не задрожали колени, он снова взял ее за руку, и они встали вместе.
– Ты нашел, Ральф? Его следы?
Он кивнул.
– Пришлось на два уровня подниматься. Я сначала попытался найти их на уровне, где видны ауры, потому что там время вроде бы не ускоряется, но у меня ничего не вышло. Надо подняться чуть выше.
– Хорошо.
– Нам надо быть осторожнее. Потому что, когда мы видим…
– Нас тоже могут увидеть. Да. И потом, нам нельзя терять времени.
– Это да. Ты готова?
– Почти. Но сначала ты меня поцелуешь. Хотя бы немножко.
Он улыбнулся и поцеловал ее.
– Вот теперь я готова.
– Ладно, поехали.
Вспышка!
3Красноватые кляксы слизи вели через площадку слежавшейся утрамбованной грязи, где во время Недели Кантри разбивают ярмарку, на беговую дорожку, где с мая по сентябрь упражняются бегуны. Луиза на секунду остановилась у дощатого забора высотой по грудь, осмотрелась, чтобы удостовериться, что вокруг никого нет, и подтянулась, опершись руками. Она двигалась с легкостью молоденькой девушки, но когда перекинула ногу через забор и села на него верхом, то вдруг испуганно замерла. На ее лице застыло неподдельное удивление, смешанное с неподдельным же ужасом.
[Луиза, с тобой все в порядке?]
[Да, все нормально. Вот только чертово нижнее белье… Кажется, я похудела, и оно с меня падает! Вот ведь зараза!]
Ральф понял, что видит не только кружевной край Луизиной нижней юбки, но и четыре-пять дюймов розового нейлона. Он старательно сдерживал улыбку, пока Луиза сидела, растопырив ноги, на широкой верхушке забора и пыталась одернуть юбку. Он хотел ей сказать, что она выглядит очень даже аппетитно, но по здравом размышлении передумал.
[Отвернись, пока я не поправлю эту чертову юбку, Ральф. И перестань ухмыляться.]
Он отвернулся и стал разглядывать Общественный центр. Если он и ухмылялся (хотя ему самому казалось, что он вовсе не ухмылялся, а просто она прочла его мысли по его ауре), то при виде этого темного, клубящегося савана его улыбка быстро погасла.
[Луиза, по-моему, было бы проще, если бы ты просто ее сняла.]
[Простите меня, уважаемый Ральф Робертс, но я немного не так воспитана, чтобы снимать нижнее белье на улице и оставлять его на беговой дорожке, и если у вас были знакомые девушки, которые делали что-то подобное, надеюсь, это было еще до того, как вы встретили Каролину. Что мне сейчас нужно, так это…]
Смутный образ блестящей английской булавки.
[Но у тебя нет ни одной, если я правильно понимаю, Ральф?]
Он покачал головой и послал ей ответный образ: песок в песочных часах быстро ссыпается вниз.
[Хорошо, хорошо, поняла. Кажется, я ее зацепила… еще немного продержится. Можешь поворачиваться.]
И он повернулся. Она уже спускалась с другой стороны широкой изгороди и двигалась довольно уверенно, но ее аура значительно побледнела, и Ральф снова заметил темные круги у нее под глазами.
Он подтянулся, перекинул ногу через забор и спрыгнул с другой стороны. Ему понравилось это ощущение – он давно так легко не двигался.
[Нам снова нужна подпитка, Луиза.]
Луиза устало кивнула.
[Я знаю. Пойдем.]
4След протянулся по беговой дорожке, вскарабкался на другой забор, потом спустился по заросшему кустарником склону к Нейболт-стрит. Ральф заметил, что Луиза придерживает нижнюю юбку через юбку верхнюю, и снова подумал о том, чтобы спросить, не лучше ли будет зайти куда-нибудь в укромное место и снять эту штуку, но снова решил не соваться со своими рационализаторскими предложениями. Если эта штуковина и вправду начнет ей мешать, она ее снимет и без его совета.
