Не вмешивайся в дела, что тебя не касаются, краткосрочник, сказал Атропос, но он уже вмешался, и не только из-за того, что маленькие лысые доктора называли ка. Он вмешался, потому что то, что затеял Атропос, очень даже его касалось. Дерри был его городом, Луиза Чесс была его другом, и Ральф обнаружил в себе жгучее желание заставить Доктора номер три пожалеть о том, что он вообще увидел сережки Луизы, не говоря уже о том, чтобы взять их себе.
Он выбросил ручку от скакалки и снова пошел вперед. Мгновение спустя они прошли сквозь арку и остановились, зачарованно глядя на подземное обиталище Атропоса. Они стояли, взявшись за руки, как дети, и напоминали героев сказки – только не Питера Пэна и Венди, скорее Гензеля и Гретель, которые вышли к дому злой ведьмы после того, как долго блуждали по лесу.
4[Ральф. О Господи, Ральф… ты видишь?]
[Тише, Луиза. Тише.]
Они вышли к маленькой мерзкой каморке, которая представляла собой нечто среднее между кухней и спальней. Комнатушка была одновременно убогой и жуткой. В центре стоял низкий круглый стол; Ральфу показалось, что это была отрезанная часть бочонка. На столе – остатки пищи: какая-то серая тошнотворная масса, похожая на жидкие мозги в щербатой супнице. У стола – грязное откидное кресло. Справа – примитивный толчок, сделанный из ржавого стального ящика, на верхушке которого чудом держалось сиденье от унитаза. Запах, поднимающийся из ящика, говорил сам за себя. Единственным украшением комнаты было огромное, отделанное латунью зеркало на стене. Его поверхность была такой темной, что отражение Ральфа с Луизой смотрелось так, как будто они находились под толщей воды.
Слева от зеркала стояла спартанская койка, то есть даже не койка, а грязный матрас, накрытый холстиной, из которой торчали перья и солома. И подушка, и матрас светились неистовым красным светом – ночным потом существа, которое там спало. Сны в этой подушке наверняка свели бы меня с ума, подумал Ральф.
Где-то глубоко под землей гулко сочилась вода.
В дальнем углу комнатушки была еще одна арка, повыше, сквозь которую виднелось сюрреалистичное скопление различного хлама. Ральф пару раз моргнул, чтобы убедиться, что он действительно видит то, что видит.
Это именно то место, подумал он. Я еще не знаю, что нам нужно найти, но оно точно находится здесь.
Луиза пошла ко второй арке, словно загипнотизированная. У нее дрожали губы, но в глазах можно было прочесть какое-то беспомощное любопытство; наверное, такое же выражение было на лице у последней жены Синей Бороды, когда она открыла запретную комнату. Ральфу вдруг показалось, что Атропос прячется в арке с ржавым скальпелем наготове. Он поспешил вслед за Луизой и остановил ее как раз в тот момент, когда она собиралась войти в арку. Он взял ее за локоть, и прежде чем она успела хоть что-то сказать, приложил палец к губам и покачал головой.
Он присел и уперся одной рукой в пол, словно спринтер в ожидании стартового выстрела. Потом он пробежал через арку (даже сейчас наслаждаясь тем, как действует его помолодевшее тело), приземлился на плечо и прокатился по полу. Он зацепился ногой за картонную коробку, и оттуда вывалилась всякая всячина: непарные носки и перчатки, несколько старых книжек в бумажной обложке, шорты-бермуды, отвертка со следами какой-то багровой жидкости – не то краски, не то крови.
Ральф встал на колени, обернулся и посмотрел на Луизу, которая стояла в проходе и смотрела на него, сложив руки под подбородком. С этой стороны арки никого не было, да тут и места-то не было ни для кого. Везде стояли коробки. С каким-то странным интересом Ральф принялся читать надписи: Джек Дэниэлз, Гилбис, Смирнофф, J&B. Видимо, Атропосу очень нравились коробки из-под спиртного, куда можно было сложить все то, что не нужно, а выбросить жалко.
[Ральф? А это не опасно?]
Это вполне могло бы сойти за шутку, но он серьезно кивнул головой и протянул руку. Она поспешила к нему, ее юбка снова слегка задралась. Она с изумлением огляделась по сторонам.
С той стороны арки, в мрачном маленьком обиталище Атропоса, эта кладовка казалась огромной. Теперь, когда они оказались внутри, Ральф понял, что все еще интереснее: такие здоровые помещения называются складами. Между кучами хлама были проходы. Вещи были более или менее упакованы только у двери, все остальное было разбросано как попало. На две трети это был лабиринт, и еще на одну – ловушка. Ральф решил, что даже для склада помещение было уж слишком большим. Это была подземная трущоба, и Атропос мог прятаться где угодно… и если он был сейчас здесь, то скорее всего он наблюдал за ними.
Луиза не спросила, что они ищут; Ральф понял по ее лицу, что она и так это знает… Когда она заговорила, от ее отсутствующего тона у Ральфа по спине побежали мурашки.
[Он, наверное, такой старый, Ральф.]
Да. Такой старый.
В двадцати ярдах от них лежало большое колесо со спицами, залитое тем же зловещим красным свечением. Оно лежало в плетеном кресле, которое, в свою очередь, покоилось поверх сломанного пресса. Вид этого колеса почему-то нагонял ужас: это было зримое воплощение той самой метафоры, которую сознание Ральфа подобрало для понимания концепции ка. Потом он заметил длинный ржавый прут, который торчал из колеса, и понял, что скорее всего это было велосипедное колесо. Такие велосипеды назывались «Беспечные девяностые» и были похожи на переросшие трехколесные детские.
Стало быть, это колесо от велосипеда, и ему уже лет сто, не меньше, подумал Ральф. Ему было очень интересно, сколько людей – сколько тысяч или десятков тысяч – умерло в Дерри с тех пор, как Атропос перетащил сюда свое колесо. И сколько из этих тысяч умерли случайной смертью?
И сколько он занимается этим? Сколько сотен лет?
Разумеется, он не знал ответа. Может быть, с самого начала, с чего бы все это ни начиналось. И все это время он забирал что-то у тех, кого он убивал… и это все здесь.
Это все здесь.
[Ральф!]
Он обернулся. Луиза протянула к нему обе руки. В одной была соломенная панама с откушенным куском на полях, в другой – черная пластмассовая расческа, из тех, что продаются в любом супермаркете за доллар двадцать девять центов. Она все еще светилась призрачным оранжево-желтым сиянием, что совершенно не удивило Ральфа. Каждый раз, когда владелец этой расчески причесывал волосы, она собирала сияние из его ауры и его веревочки. Его также не удивило, что расческа нашлась рядом с панамой; в последний раз, когда он видел эти две вещи, они тоже были вместе. Он помнил язвительную усмешку Атропоса в тот момент, когда он снял с головы панаму и притворился, что причесывает свою лысую голову.
