Луиза всхлипнула.
[Я его ненавижу! Как я его ненавижу!]
Ральф сразу понял, кого она имеет в виду. Одно дело – слушать Клото с Лахесисом, что, мол, Атропос – это тоже часть общей картины, что он, может быть, служит какой-то более Высокой Предопределенности; и совершенно другое – своими глазами увидеть кепку «Бостон Бруинс», кепку маленького мальчика, который упал в подвал и умер один, в темноте, умер в безумной боли, и под конец у него уже не осталось голоса, потому что он шесть часов звал свою маму.
Ральф протянул руку и осторожно дотронулся до кепки. Ее владельца звали Билли Везерби. Его последняя мысль была о мороженом.
Ральф сжал руку Луизы.
[Ральф, что такое? Я слышу, что ты думаешь… уверена, что слышу… но у меня такое впечатление, что ты бормочешь себе под нос. Я не понимаю ни слова.]
[Я думал, что хочу уничтожить этого маленького ублюдка. Может быть, мы сумеем ему показать, что это такое – лежать ночью без сна. Как ты думаешь?]
Она кивнула, сжав его руку.
5Они дошли до развилки, где узкий проход разделялся на несколько коридоров. Низкое монотонное жужжание шло из левого прохода, и, судя по звуку, его источник был где-то близко. Теперь они уже не могли идти рядом, и Ральф пошел первым. Проход постепенно сужался, и в конце концов Ральфу пришлось идти боком.
Красные выделения Атропоса лежали здесь сплошным толстым слоем. Насыщенное алое свечение стекало по сваленным в кучи страшным сувенирам и скапливалось на полу в небольшие лужицы. Луиза так крепко вцепилась Ральфу в руку, что ему стало больно, но он не жаловался.
[Это как Общественный центр, Ральф… он проводит здесь много времени.]
Ральф кивнул. Вопрос в том, что именно связывает мистера А. с этим местом? Они дошли до конца коридора, который был перекрыт большой кучей хлама, а Ральф так и не понял, что издает этот странный жужжащий звук. Этот звук потихоньку сводил его с ума, как будто у него в голове застрял огромный слепень. Теперь он уверился в том, что то, что они ищут, находится с той стороны, за кучей хлама, которая загораживала проход – им надо либо пройти другим путем, либо попробовать пробиться сквозь эту кучу. Но у них не было времени ни на то, ни на другое. Ральф почувствовал, как его снова накрывает волна отчаяния.
Но коридор не закончился тупиком. Слева был лаз, спрятанный за столом, заваленным грязными тарелками, зеленой бумагой и…
Зеленая бумага? Нет, не бумага, а кучи купюр. Десятки, двадцатки и полтинники были разбросаны по тарелкам. В соуснице лежали несколько сотенных, а скатанная пятисотенная бумажка высовывалась из графина.
[Ральф, бог ты мой, это же целое состояние!]
Однако Луиза смотрела не на стол, а на стену с другой стороны прохода. Последние пять футов этой стены были сложены из спрессованных в подобие кирпичей купюр. Они находились в денежной аллее, причем в прямом смысле этого слова, и Ральф понял, что теперь он в состоянии ответить еще на один вопрос, который его беспокоил: откуда Эд брал деньги. Его спонсировал Атропос…
Он опустился на колени, чтобы получше рассмотреть лаз под столом. Кажется, с другой стороны была еще одна комната, но очень маленькая. Красное мерцание билось и пульсировало внутри, напоминая биение сердца. У Ральфа на туфлях мелькали блики.
Ральф показал на лаз и вопросительно посмотрел на Луизу. Она кивнула. Он встал на колени и пролез под денежным столом в святилище, которое Атропос создал вокруг вещи, что лежала на полу в центре комнаты. Это было именно то, за чем их сюда послали, теперь Ральф в этом не сомневался, но он все еще не мог понять, что это такое. Какая-то штука не больше мраморного шарика, в который играют ребятишки, лежала в темном коконе смерти, непроницаемом, как черная дыра.
Ну замечательно, просто отлично. И что теперь?
[Ральф! Ты слышишь пение? Оно очень тихое.]
Он удивленно взглянул на нее, а потом огляделся по сторонам. Он уже ненавидел эту чертову дыру, и хотя у него никогда не было клаустрофобии, сейчас ему захотелось бежать отсюда со всех ног. У него в голове зазвучал четкий и явственный голос: Это не просто, чего мне хочется, Ральф; мне это необходимо. Я сделаю все, что смогу, чтобы остаться с тобой, но если ты не закончишь в ближайшее время – что бы ты там ни собирался заканчивать, – наши желания уже не будут иметь никакого значения. Я просто развернусь и сбегу отсюда.
Ужас, сквозивший в этом голосе, вовсе не удивил Ральфа, потому что это и вправду было ужасное место. Не подземная комната, а дно какой-то глубокой шахты, стены которой были сложены все из того же краденого хлама: тостеры, скамеечки для ног, часы со встроенным радио, фотоаппараты, книги, шкатулки и ящички, туфли, расчески. Прямо перед лицом у Ральфа болтался, подвешенный на тесемке, старый саксофон с надписью ДЖЕЙК, выгравированной на тусклой поверхности. Ральф протянул было руку, чтобы убрать эту проклятую штуку от лица, но потом представил, что это может вызвать обвал, и все эти вещи погребут их тут заживо. В то же время он открыл разум и чувства и попытался услышать хоть что-то. В какой-то момент он вроде бы уловил звук, похожий на вздох, шум моря в раковине, но потом звук исчез.
[Если даже здесь есть какие-то голоса, я их не слышу, Луиза… эта чертова штука глушит все звуки.]
Он указал на предмет в середине круга – чернота, доселе неизвестная науке, мешок смерти, который был апофеозом всех мешков смерти, которые Ральф видел в жизни. Но Луиза покачала головой.
[Нет, оно их не глушит. Оно их высасывает.]
Она смотрела на вопящий черный предмет с ужасом и отвращением.
[Эта штука высасывает жизнь из всего, что здесь есть… и сейчас она пытается высосать жизнь и из нас.]
Да, разумеется, так все и было. Теперь, когда Луиза произнесла это вслух, Ральф чувствовал, что мешок смерти – или предмет внутри – тянул что-то у него в голове, крутил, дергал… пытался вытащить это что-то, как зуб из десны.
Пытается высосать из них жизнь? Близко, но не то. Ральф сомневался, что этой штуковине в мешке смерти действительно нужны их жизни или души… Ей нужна их жизненная сила. Их ка.
Когда Луиза услышала эту мысль, ее глаза широко распахнулись… а потом ее взгляд уперся во что-то за правым плечом у Ральфа. Она наклонилась вперед и протянула руку.
[Луиза, на твоем месте я бы не стал этого делать… все это может обрушиться прямо на нас…] из кучи хлама извлекла какую-то белую штуку, посмотрела на нее с ужасом и пониманием, а потом протянула ему.
[Оно все еще живо – все, что находится здесь, еще живо. Я не знаю, как это может быть, но так оно и есть… не знаю… Но они очень слабые. Почему они такие слабые?]
