Полицейский обернулся и махнул кому-то через ограждение. Ник увидел, как от толпы отделился человек и быстрым шагом стал приближаться к нему.
Он пожал руку отцу Биллу, которого видел раза два с тех пор, как вернулся из Северной Каролины. За пять лет, пока скрывался, Билл сильно постарел, и Ник пока не мог к этому привыкнуть. Перед тем как Билл бежал, Ник достиг в общении с ним той степени близости, когда мог называть его просто «Билл». Но после его возвращения снова начал добавлять к имени слово «отец». От Ника не ускользнуло, что Билл снова в облачении священника.
— А я думал, вы с этим покончили. — Ник указал на сутану и воротник.
— Я и сам так думал, но потом решил, что в облачении священника есть своя польза. Особенно когда хочешь, чтобы тебя заметили в толпе.
— А что вы здесь делаете?
Отец Билл улыбнулся.
— Я пришел сюда произнести заклинание, — сказал он, понизив голос, — чтобы закрыть эту штуку.
— Забавно.
С лица Билла исчезла улыбка.
— Нет, Ник, я не шучу. Хотелось бы поближе рассмотреть трещину.
— Да, конечно. Только оставайтесь на платформе. Грунт, похоже, осыпается по краям.
Ведя отца Билла к трещине, Ник не мог справиться с охватившим его волнением. Подумать только — таинственная трещина шириной в двести футов почти у него на задворках! Чудеса, да и только. Когда они с Биллом дошли до ограждения на платформе и заглянули вниз, у отца Билла перехватило дыхание.
— Непостижимо, не правда ли? — спросил Ник. — До сих пор не могу поверить в такую удачу. Ведь все дело в удаче. Пойди я за кофе сегодня утром, когда звонили эти ребята с геологического факультета, трубку мог бы взять кто-то другой и делал бы сейчас контрольные замеры. Главное — в нужное время быть в нужном месте.
Отец Билл не отвечал, словно загипнотизированный трещиной. Это чувство было знакомо Нику. Он заглядывал в пропасть сотни раз, с тех пор как прибыл сюда, но все еще не мог смириться с происходящим — таким противоестественным оно ему казалось.
Это впечатление создавалось стенами. Они были абсолютно отвесны. Просто не верилось, что грунт осыпался. Скорее казалось, что здесь поработал экскаватор: чередующиеся пласты земли и камня с ровными краями среза. Впервые заглянув вниз, он ожидал увидеть нечто вроде перевернутого конуса с дном, заваленным булыжниками. Но дна он так и не разглядел. Трещина была значительно глубже, чем он предполагал. По его расчетам, мили полторы, а то и глубже. И уходила в темноту. Может быть, когда поднимется солнце, удастся что-нибудь рассмотреть, но сейчас все было черным-черно, будто ночью.
Прошлым летом Ник ездил на Гранд-Каньон и до сих пор помнил, как закружилась голова, когда он впервые остановился на краю пропасти. Такое же ощущение у него вызывали теперь отвесные стены. На дне каньона виднелась полоска воды. Здесь, где струи воздуха затягивало вниз, все тонуло во мраке.
Откуда эти струи? Вначале он никак не мог понять. Но потом догадался, что воздух сначала попадает в углубление в стенах, а потом идет в обратном направлении, поднимаясь вертикально вверх. Вот оно, объяснение. Воздушные потоки не могут идти только вниз. Еще немного — и там для воздуха не останется места.
Ник выпрямился и повернулся к священнику:
— Ну, что вы думаете об этой ямке в песке?
Билл оторвался от созерцания трещины и испуганно посмотрел на Ника:
— Как могла она здесь появиться, Ник?
— Не знаю. Пусть этим займутся геологи. Кстати, уже сейчас многие проводят параллель с геометрическими построениями на английских пшеничных полях. Бульварным газетенкам сегодня будет чем поживиться. Полагаю, в «Лайт» уже тиснули материальчик.
— А что ты думаешь о ее глубине?
— Ничего не могу сказать. Это тоже дело геологов. Сегодня они направили на дно звуковую волну, но безрезультатно.
— Значит, у нее нет дна? — Голос священника почему-то прозвучал хрипло.
Ник рассмеялся:
— Дно, разумеется, есть. Просто эхо от отвесных стен создает помехи для звуковой волны. Геологи оказались в тупике и позвали физиков. Мы могли подождать, пока солнце достигнет зенита, и сделать визуальные измерения, но зачем ждать? У нас есть новейший лазер. Выпущенный им луч отразится от дна и даст нам возможность вычислить расстояние до него с точностью до сантиметра.
Снова устремив взгляд на трещину, отец Билл сказал:
— Один из авторитетных источников утверждает, что трещина бездонна.
— Она, конечно, глубока, но не настолько, как вы себе представляете. — И тут его осенило: — Не тот ли это авторитетный источник, который предсказывал какие-то изменения на небесах?
Отец Билл кивнул. Ник почувствовал, как на плечи ему легла холодная тяжесть. Он показал рукой на трещину:
— Да? И что дальше? Бездонная, говорите? Но не можете же вы в это верить?
— Я ни за что не поверил бы, что в разгаре весны солнце будет всходить все позже и позже. А ты?
— Да, но…
Бездонная? Но это невероятно. Все на свете имеет верхушку и дно, начало и конец. Такова природа вещей. Другого не дано.
Кто-то тронул его за плечо. Он обернулся и увидел выпускника факультета.
— Можно запускать.
— Отлично. — Он обернулся к отцу Биллу: — Лазер уже установлен. Подождите здесь. Через несколько минут мы определим глубину, какой бы она ни была.
* * *
Некоторое время Билл наблюдал, как Ник идет к хитроумному устройству, установленному на краю трещины на платформе. Билл гордился Ником. Он помнил его девятилетним сиротой, с которым играл в шахматы, давая ему фору, когда тот еще жил в приюте для мальчиков Святого Франциска. Теперь это был зрелый и уверенный в себе человек, по крайней мере в том, что касалось физики. Билл не знал, как чувствовал себя Ник в социальном смысле. Знал только, что Ник болезненно относился к своей внешности — на голове у него были шрамы от жестоких побоев в детстве, а на лице — следы от прыщей. Билл, правда, знал мужчин более уродливых, которые женились и жили счастливо до конца дней своих. Он надеялся, что то же самое в конечном счете ожидает и Ника. Он снова посмотрел в зияющую пропасть. Как там у Ницше? «Если ты смотришь в бездну, она тоже смотрит на тебя». Именно это он сейчас и чувствовал. Он как будто заглядывал в бездну, которая была в нем самом. Эта бездна манила к себе глубиной, полной страхов, тайн и хаоса. На мгновение его охватила безумная мысль: шагнуть в пропасть и лететь, лететь… Если она и в самом деле бездонна, как утверждает Глэкен, он будет падать вечно. Подумать только, какие чудеса откроются его взору. Что он найдет там? Самого себя? Бесконечное движение по пути самопознания? Просто невероятно. Кто в силах от этого отказаться?
