Он взглянул на рубашку, из кармана торчала металлическая дуга. Это был, конечно, висячий замок. Замок от двери сарая.
В течение какого-то промежутка времени, который показался намного длиннее, чем он был на самом деле, Гарденер не мог двигаться вообще. Чувство нереального, как в ночном кошмаре, страха вновь овладело его усталым сердцем. Он уменьшился до размеров объятого ужасом зрителя, наблюдающего за тем, как огни неуклонно двигались по тропинке. Скоро они достигнут заросшего сада. Они пройдут сквозь него. Они пересекут дворик перед домом. Они подойдут к сараю. Они увидят, что замок пропал. Тогда они войдут в дом и либо убьют Джима Гарденера, либо отправят его, распыленного на атомы, на Альтаир-4, где бы это ни находилось.
Его первой мгновенной мыслью была просто паника, завизжавшая самым тонким голосом:
Беги! Прочь отсюда!
Его вторая мысль была неуверенным возвращением рассудка. Охраняй свои мысли. Если ты когда-либо охранял их, охраняй их сейчас.
Он застыл со снятой рубашкой, с расстегнутым ремнем и расстегнутыми джинсами, висящими на его бедрах, уставясь на замок в кармане рубашки.
Выметайся отсюда прямо сейчас и повесь его обратно. Прямо СЕЙЧАС!
Нет., нет времени… О Боже, нет времени. Они уже в саду.
Возможно. Возможно, его будет достаточно, если ты прекратишь тут дрочить и будешь пошевеливаться.
Он жестко заставил себя сломить охвативший его паралич, нагнулся, схватил замок, в котором все еще торчал ключ, и побежал, на ходу застегивая штаны. Он проскользнул через заднюю дверь, выждал момент, когда последние два фонаря скрылись в саду и исчезли, и побежал к сараю.
Смутно, еле-еле он слышал их голоса в своей голове — полные благоговения, удивления и восторга.
Он укрылся от них.
Зеленый свет струился веером из двери сарая, которая была приоткрыта.
Бог ты мой, Гард, как ты мог быть таким глупцом? Взвыл его загнанный в угол мозг, но он знал как. Было очень просто забыть о таких земных вещах, как запирание дверей, когда ты увидел двух людей, подвешенных на крюках, с коаксиальными кабелями, выходящими из их черепов.
Он услышал их уже в саду — услышал шуршание бесполезных огромных стеблей кукурузы.
Когда он дотянулся до засова, с замком в руке, он вспомнил, что закрыл его перед тем, как опустить его в карман. Его рука дрогнула при этой мысли, и он выронил замок, который со стуком ударился о землю. Он стал искать его и сначала совсем не смог ничего разглядеть.
Нет., он был здесь, как раз за узкой полосой пульсирующего зеленого цвета. Да, это был замок, но ключа в нем больше не было. Ключ выпал, когда замок ударился о землю.
Боже мой. Боже мой. Боже, — всхлипнул его мозг. Он весь покрылся липким потом. Волосы налипли на глаза. Он подумал, что, должно быть, он пахнет, как протухшая обезьяна.
Он слышал, как все громче шуршали стебли и листья кукурузы. Кто-то громко рассмеялся — звук был шокирующе близко. Еще несколько секунд, и они выйдут из сада, он чувствовал, как эти секунды пробегают мимо, как важничающие бизнесмены с большими животами и чемоданчиками. Он упал на колени, сжал в руке замок и начал шарить другой рукой взад-вперед в пыли, пытаясь отыскать ключ.
Ах ты твою мать, где ты? Ах ты твою мать, где ты? Ах ты твою мать, где ты?
Даже сейчас, в панике, он не забыл выстроить экран вокруг своих мыслей. Работал ли он? Он не знал. К тому же, если он не найдет ключ, это не будет иметь значения, не так ли?
Ах ты твою мать, где ты?
Он заметил тусклое поблескивание серебра, подальше того места, где он шарил рукой.
Ключ был намного дальше, чем он предполагал. То, что он увидел его, было слепой удачей., как у Бобби, предположил он, когда два месяца назад она споткнулась о край металла, торчащего из земли.
Гарденер схватил его и вскочил на ноги. Он еще какой-то момент будет скрыт от них углом дома, но это все, что ему оставалось. Еще одна заминка — даже самая маленькая — покончит с ним, ему не останется времени даже на выполнение простейших маленьких операций, необходимых для того, чтобы повесить замок на дверь.
Судьба мира сейчас может зависеть от того, сумеет ли человек запереть дверь сарая с первой попытки, подумал он с удивлением. Современная жизнь так требовательна.
Еще какое-то время, о котором он не подумал, он старался вставить ключ в замок. Но тот постоянно тыкался вокруг скважины в дрожащей его руке. Затем, когда он решил, что все кончено, ключ скользнул в отверстие. Он повернул его. Замок открылся. Он закрыл дверь, продел дужку замка в засов и защелкнул его. Он вытащил ключ и зажал его во вспотевшей руке. Мягко, как нож в масло, он скользнул за угол сарая.
В этот момент мужчины и женщины, подходившие к кораблю, по одному вошли во двор.
Гарденер дотянулся до гвоздя, где он нашел ключ, чтобы повесить его. В этот кошмарный момент он подумал, что может вновь уронить ключ и ему придется искать его в высоких сорняках, растущих у этой стороны сарая. Когда ключ повис на гвозде, он перевел дыхание с дрожащим вздохом.
Часть его хотела не двигаться, просто замереть здесь. Но затем он решил не рисковать. В конце концов, он не знал, что у Бобби есть собственный ключ.
Он вновь заскользил вдоль стены сарая. Его левое колено ударилось о черенок старой бороны, брошенной в сорняк ржаветь, и ему пришлось сжать зубы, чтобы не закричать от боли. Он перешагнул через нее и скользнул за другой угол. Теперь он был за сараем. Этот мыльный звук был здесь раздражающе громким.
Я как раз за теми проклятыми кабинками, — подумал он. Они болтаются в дюймах от меня., буквально в дюймах. Шорох сорняков. Минутный скрежет металла. Гарденер ощутил, что ему хочется одновременно смеяться и кричать. У них не было ключа Бобби. Кто-то только что зашел за стену сарая и взял ключ, который Гарденер повесил несколькими секундами раньше, — возможно, сама Бобби.
Все еще теплый от моей руки, ты заметила, Бобби?
Он стоял позади сарая, прижавшись к грубому дереву, слегка раскинув руки, прижав ладони к доскам.
Ты заметила? И ты слышишь меня? Вы все слышите меня? Не собирается ли кто-нибудь — Эллисон, Арчинбург или Берринджер — высунуть сюда свою голову и завопить: «Оп-ля, Гард, мы видим тебя»? Работает ли по-прежнему щит?
Он стоял там и ждал, когда они придут забрать его.
Они не пришли.
В обычную летнюю ночь он, возможно, не смог бы услышать металлический скрежет, когда отпирали дверь, — он был бы заглушен громким рии-рии-рии сверчков. Но сейчас не было сверчков. Он слышал, как отпирали дверь; слышал скрип петель, когда дверь открывалась; слышал скрип петель снова, когда дверь захлопнулась. Они были внутри.
