Она долго задумалась в красной темноте, и неожиданно ей вспомнился взрыв. (…Взрыв?) (…Стью!)
Глаза ее широко раскрылись. В них был внезапный ужас. «Стью!»
И Стью сидел рядом с ее постелью, одна рука его была аккуратно забинтована, по щеке пролегла глубокая царапина, а часть волос выгорело, но это был Стью, он был жив, и когда она открыла глаза, на лице у него появилось выражение огромного облегчения, и он сказал:
– Фрэнни. Слава Богу.
– Ребенок, – сказала она. Горло ее было сухим. Говорить она могла только шепотом.
– Ребенок, – повторила она, проталкивая слова сквозь свою покрытую наждаком гортань. – Я потеряла его?
Он неуклюже обнял ее обеими руками.
– Нет, Фрэнни, нет. Ты не потеряла ребенка.
Она расплакалась.
Позже она спросила его:
– Расскажи мне. Каковы последствия?
– Фрэн…
– Ник? – прошептала она. – Я видела чью-то оторванную руку.
– Давай отложим этот разговор.
– Нет, я должна знать.
– Семеро погибших, – сказал он низким хриплым голосом. – Нам еще повезло, по-моему. Все могло быть гораздо хуже.
– Кто, Стюарт?
Он неуклюже сжал ее руки.
– Ник – один из них. Там была стеклянная стена, и она… она… – Он запнулся на мгновение, посмотрел на свои руки, а потом снова поднял взгляд на нее. – Он… мы смогли опознать его по… некоторым шрамам… – Он отвернулся. Из груди Фрэн вырвался хриплый, сдавленный вздох.
Когда Стью немного овладел собой, он сказал:
– И Сью. Сью Стерн. Она оставалась в доме, когда произошел взрыв.
– Но… ведь это просто невозможно? – сказала Фрэн.
– Это правда.
– Кто еще?
– Чед Норрис, – сказал он, и из груди у нее снова вырвался этот хриплый вздох.
– Внутри оказалось только три человека. Это просто чудо. Бред говорит, что в шкафу было восемь-девять динамитных зарядов. А Ник… он ведь почти… когда я думаю о том, что он, наверное, уже взялся за эту коробку…
– Не надо, – сказала она. – Не думай об этом.
Перед приближением вечера третьего сентября люди стали медленно подходить к дому Ларри и Люси. Ларри наблюдал за ними из окна спальни. За его спиной на их кровати лежала без сознания Матушка Абагейл. Исходивший от ее тела сухой резкий запах заполнял его ноздри, и он ощущал позыв на рвоту – он ненавидел рвоту, – но не трогался с места. Это его кара за то, что Ник и Сюзан погибли, а он уцелел и даже не получил ни единой царапины.
Джордж ненадолго ушел в госпиталь проверить, как чувствуют себя остальные пациенты. Из двадцати пострадавших в больнице осталось только шестнадцать. Троих отпустили домой, а Тедди Вейзак умер.
Женщина на кровати была похожа на скелет, обтянутый тонкой пепельно-серой кожей. Она выглядела бесполой. Почти все ее волосы вылезли, груди исчезли, рот широко раскрылся, и из него вырывалось хриплое дыхание. Ларри подумал, что она похожа на виденные им изображения юкатанских мумий – не разложившихся, но съежившихся, высохших, лишенных возраста.
Ларри вновь посмотрел в окно. Люди стояли и ждали. Жива ли она? Умерла ли? Умирает? Может быть, ее исцелил Бог? СКАЗАЛА ЛИ ОНА ЧТО-НИБУДЬ?
Около десяти часов вечера в толпе появились Стью Редман, Глен Бэйтмен и Ральф Брентнер и стали раздавать листовки. На них было написано:
МИТИНГ СВОБОДНОЙ ЗОНЫ
В АУДИТОРИИ МЮНЦИНГЕРА
4 СЕНТЯБРЯ В 20:00
Получив листовки, люди стали расходиться.
Когда на следующий вечер Стью открыл митинг, аудитория была переполнена, но все вели себя очень тихо. Позади Стью сидели Ларри, Ральф и Глен. Фрэн попыталась было подняться, но спина ее еще очень сильно болела. Невзирая на скверную иронию ситуации, Ральф подключил ее к митингу с помощью радиотелефона.
– Нам надо кое-что обсудить, – начал Стью и его тихий голос без труда разнесся по всему залу. – Я думаю, все в этом зале знают о взрыве и о возвращении Матушки Абагейл. Мы об этом поговорим, но сначала послушайте хорошие новости. Их вам сообщит Бред Китченер.
Бред подошел к кафедре, и на лице его не было заметно и следа того волнения, которое обуревало его вчера.
– Завтра мы подключим электроэнергию, – сказал он.
Раздались аплодисменты, продолжавшиеся около полуминуты. Позже Стью сказал Фрэнни, что если бы не вчерашние события, Бреда стащили бы со сцены и пронесли бы на руках вокруг зала.
– Следующий пункт повестки… – начал Стью.
– Пошел ты со своей повесткой! – исступленно завопила молодая женщина. – Давайте говорить о темном человеке! Давайте говорить о Флегге!
Зал зашумел. Стью так сильно застучал молотком по кафедре, что он разлетелся на части.
– Вы сможете поговорить обо всем, о чем хотите, но до тех пор, пока я веду этот митинг, я требую… чтобы был… хоть какой-нибудь… ПОРЯДОК!
Понемногу все затихли.
– Ну а теперь, – сказал Стью намеренно тихими спокойным голосом, – я расскажу вам о том, что произошло вечером второго сентября в доме Ральфа Зрентнера.
Он вкратце описал все события, умолчав лишь о предчувствии Фрэнни.
– Вчера утром мы с Бредом и Ральфом более трех часов копались в руинах и нашли остатки динамитной бомбы, прикрученной к радиотелефону. Похоже на то, что бомба была заложена в шкаф в гостиной. Билл Скэнлон и Тед Фрэмптон нашли еще один радиотелефон в амфитеатре Санрайз, и мы предполагаем, что бомба была взорвана оттуда…
– Предполагаем, так его в задницу! – закричал из третьего ряда Тед Фрэмптон. – Это был ублюдок Лаудер со своей трахнутой шлюхой!
Напряженный шепот прошел по залу.
– Если еще хоть один человек выкрикнет что-нибудь с места, я закрою митинг, и вы будете разговаривать друг с другом, – сказал Стью. Тед Фрэмптон сердито посмотрел на него, и Стью ответил на его взгляд. Через несколько секунд Тед опустил глаза.
– Мы подозреваем Гарольда Лаудера и Надин Кросс. У нас есть основания для серьезных подозрений, но пока против них нет бесспорных улик, и я надеюсь, что вы будете об этом помнить.
В зале раздался недовольный ропот.
– Я говорю это к тому, – продолжил Стью, – что если они забредут обратно в Зону, я хочу, чтобы вы привели их ко мне. Я посажу их в тюрьму, и Эл Банделл займется организацией судебного процесса. Мы… мы должны действовать по справедливости. Я надеюсь, вы знаете, где находятся те, кто действует иначе.
Он с надеждой посмотрел в зал и увидел на лицах только удивленное негодование. В него впились сотни глаз, и он чувствовал, какие мысли прятались за ними: «Что за дерьмо ты там несешь? Они ушли. Ушли на запад. А ты ведешь себя так, словно они отправились в двухдневный поход, чтобы посмотреть на птичек».
