– Что это там такое?
Надин положила руку ему на плечо. Далеко внизу по Базелайн неслась сумасшедшая цепь огней. В окружающей тишине до них донесся приглушенный рев мотоциклетных двигателей. Гарольд ощутил легкое беспокойство, но немедленно подавил его.
– Оставь меня в покое, – сказал он. – Вот что.
Она убрала руку с его плеча. Лицо ее белым пятном маячило в темноте. Гарольд нажал кнопку «ВЫЗОВ».
Ей никогда так и не удалось установить, что сорвало их с мест – мотоциклы или ее слова. Но они двигались слишком медленно. Это навсегда останется в ее сердце – слишком медленно.
Стью первым оказался на улице. Рев и рычание подъезжающих мотоциклов оглушили его. Инстинктивно он взялся за оружие.
Дверь открылась, и он обернулся, ожидая увидеть Фрэнни. Но это был Ларри.
– Что там такое?
– Не знаю. Но лучше нам вывести их на улицу.
Когда мотоциклы выехали на подъездную дорожку, Стью немного расслабился. Он увидел Дика Воллмена, Геринджера, Тедди Вейзака и другие знакомые лица. Теперь он мог признаться себе, чего он боялся больше всего на свете. Он боялся что вслед за сиянием фар и ревом двигателей покажется авангард сил Флегга, и война начнется.
– Дик, – сказал Стью. – Что за черт?
– Матушка Абагейл! – завопил Дик, пытаясь перекричать шум двигателей. Все новые и новые мотоциклы въезжали во двор.
– Что? – закричал Ларри. Позади него и Стью столпились Глен, Ральф и Чед Норрис, выталкивая их с крыльца.
– ОНА ВЕРНУЛАСЬ! НО ОНА В УЖАСНОМ СОСТОЯНИИ! НАМ НУЖЕН ДОКТОР… ГОСПОДИ, НАМ НУЖНО ЧУДО!
Джордж Ричардсон протиснулся вперед.
– Старая женщина? Где она?
– Садись на мотоцикл. Док! – закричал ему Дик. – Не задавай вопросов! Ради Бога, поторопись!
Ричардсон сел позади Дика Воллмена. Дик развернулся и стал продираться сквозь плотный рой подъехавших мотоциклов.
Стью и Ларри переглянулись. В голове у Стью сгустилось темное облако, и неожиданно его захлестнуло чувство надвигающейся неотвратимой опасности.
– Ник, пошли! Да пошли же! – кричала Фрэн, ухватив его за плечо. Ник стоял в центре гостиной, и лицо его было неподвижным, застывшим.
Он не мог говорить, но внезапно он все понял. Он понял. Понимание возникло из ниоткуда, отовсюду.
«ЧТО-ТО ЛЕЖИТ В ШКАФУ».
Он сильно толкнул Фрэнни.
– Ник!..
«ИДИ!» – махнул он ей.
Она выбежала из комнаты. Он рванулся к шкафу, открыл дверь и стал бешено разбрасывать старые вещи, умоляя Бога, чтобы Тот не дал ему опоздать.
Неожиданно перед Стью возникла Фрэнни. Лицо ее было смертельно бледным, а глаза расширились. Она вцепилась в него обеими руками.
– Стью… Ник все еще там… что-то… что-то…
– Фрэнни, о чем ты?
– О смерти! – закричала она ему в лицо. – Я говорю о смерти, а НИК ВСЕ ЕЩЕ ТАМ!
Он отшвырнул в сторону ворох шарфов и перчаток и что-то нащупал. Картонная коробка из-под обуви. Он схватил ее, и как только его пальцы прикоснулись к ней, изнутри раздался голос Гарольда Лаудера.
– ЧТО ТАМ С НИКОМ? – закричал Стью, схватив ее за плечи.
– Мы должны увести его оттуда… Стью… что-то должно случиться, что-то ужасное…
– Что за чертовщина здесь творится, Стюарт? – закричал Эл Банделл.
– Не знаю, – сказал Стью.
– СТЬЮ, ПОЖАЛУЙСТА, МЫ ДОЛЖНЫ УВЕСТИ НИКА ОТТУДА! – закричала Фрэн.
И в этот момент у них за спиной раздался взрыв.
Твердым и тихим голосом он произнес:
– Говорит Гарольд Эмери Лаудер. Я делаю это в соответствии со своей свободной волей.
У основания Флэгстаффа вырос столб огня. Спустя мгновение раздался приглушенный звук взрыва.
– Конец сообщения, – тихо проговорил Гарольд в трубку.
Надин вцепилась в него обеими руками.
– Мы должны убедиться, что они мертвы.
Гарольд посмотрел на нее, а потом жестом указал на расцветшую внизу розу уничтожения.
– Думаешь, после этого кто-нибудь мог остаться в живых?
– Я… я н-не зн… ааааю, Гарольд, я… – Надин отвернулась, схватилась за живот и начала блевать. Гарольд наблюдал за ней с легким презрением.
Наконец она вновь повернулась к нему, вытирая рот бумажной салфеткой.
– Что теперь?
– Теперь мы пойдем на запад, – сказал Гарольд. – Если, конечно, ты не собираешься спуститься вниз и разведать, как настроено общество.
Надин поежилась.
– Гарольд… – Она попыталась прикоснуться к нему, и он дернулся в сторону. Не глядя на нее, он стал собирать палатку.
Для Фрэн Голдсмит этот день закончился просто и безболезненно. Она почувствовала, как теплая волна воздуха подхватила ее сквозь ночь.
«Что за чертовщина?» – подумала она.
Она приземлилась, ударившись плечом. Удар был сильным, но боли по-прежнему не было. Она лежала в овраге, который шел с севера на юг на границе заднего двора Ральфа.
Рядом с ней приземлился стул – аккуратно, прямо на ножки. Сиденье его тлело и дымилось.
«Что за чертовщина?»
Что-то приземлилось на стул и упало вниз. Она увидела, что это была рука.
«Стью? Стью? Что происходит?»
Громкий, скрежещущий грохот заполнил ее уши, и повсюду стали падать предметы. Камни. Доски и бревна. Кирпичи. Разбитое стекло. Мотоциклетный шлем с пробитой в нем смертельной дырой.
До нее донеслись чьи-то крики. Скрежещущий грохот не ослабевал. Все вокруг было освещено пламенем. Доска с торчащим из нее шестидюймовым гвоздем упала у нее прямо перед носом.
«…РЕБЕНОК!..»
И сразу же вслед за этим в голове у нее возникла другая мысль – ответ на все ее предчувствия: «Гарольд сделал это. Гарольд сделал это, Гарольд…»
Что-то обрушилось ей на голову, на шею, на спину, и она потеряла сознание.
Птицы.
Она слышит, как поют птицы.
Фрэн лежала в темноте и слушала пение птиц. Она подумала о детстве. Субботнее утро, не надо идти в школу, не надо идти в церковь. День, когда можно спать, сколько душе угодно. Лежишь с закрытыми глазами и видишь перед собой только красную пульсирующую темноту. Слушаешь птиц, вдыхаешь соленый запах моря, потому что тебя зовут Фрэнсис Голдсмит, и тебе одиннадцать лет, и ты лежишь с закрытыми глазами субботним утром в Оганквите…
Птицы.
Она слышит, как поют птицы.
Но это не Оганквит, это (Боулдер)…
Она долго задумалась в красной темноте, и неожиданно ей вспомнился взрыв. (…Взрыв?) (…Стью!)
