Я запускаю руку в волосы, и меня охватывают такая тоска, такой ужас и такая ненависть к самому себе, что мне хочется вырвать их с корнем.
Что со мной происходит…
Моей маме. Самому лучшему человеку, которого я когда-либо знала
Возможно, день сегодня выдался ясный.
Огромный желтый солнечный шар, может быть, прямо сейчас неспешно перетекает в облака. Он такой жидкий, как яичный желток, и еще он расплывчатый, неясный, ярким пятном сияет в голубом небе. Он несет с собой холодную надежду и фальшивые обещания о теплых воспоминаниях, о настоящих дружных семьях, о сытных завтраках со стопочкой блинчиков на столе, облитых кленовым сиропом. Но ничего этого больше в мире не существует.
А возможно, что все совсем не так.
Не исключено, что сегодня сыро и пасмурно и порывистый ветер дует с такой силой, словно он вознамерился содрать кожу с рук прохожих. А может быть, снаружи морозно, или же идет самый настоящий град, или начался ураган, резко переходящий в торнадо, и земля трясется и готова разломиться пополам, чтобы уступить место нашим бесконечным ошибкам.
Я понятия не имею о том, что творится сейчас там, наверху.
Здесь нет окон, которые выходили бы хоть куда-то, предлагая хоть какой-то вид. Моя кровь замерзает, я как будто похоронена на двадцать метров под землей в учебной комнате, которая в последнее время стала для меня вторым домом. Каждый день я смотрю на эти четыре стены и напоминаю себе об одном: «Я не пленница, я не пленница, я не пленница». Правда, иногда ко мне возвращаются мои старые страхи, и тогда мне уже никак не освободиться от клаустрофобии, вцепляющейся мне в горло.
Когда я только появилась здесь, во мне родилось множество надежд насчет будущего, ведь я услышала столько обещаний.
Но теперь я уже не совсем уверена в них. Я волнуюсь. Мой мозг стал для меня предателем, потому что мои мысли каждое утро выползают из кровати вместе со мной с пронзительным взглядом, потными ладонями и сдавленным смехом, заполняющим мою грудь. Этот нервный смех нарастает изнутри, он грозится вырваться из груди, отчего в ней становится все тесней, и тесней, и тесней.
Жизнь здесь совсем не похожа на то, что я ожидала увидеть.
Мой новый мир как будто выгравирован на сером ружейном металле, запечатан серебром и пропитан запахами камня и стали. Воздух тут ледяной, коврики ярко-оранжевые, лампочки мигают, выключатели подают звуковые сигналы, и вообще все вокруг — какое-то электронно-неоновое — сверкает и переливается ярким светом. Здесь люди занимаются своими делами, постоянно перемещаясь куда-то, то громко топая, то передвигаясь плавными шагами, то тихо при этом перешептываясь, то громко крича.
А если хорошенько прислушаться, то можно, как мне кажется, даже услышать, как шевелятся мысли в головах, как напрягается мозг, когда кто-нибудь задумчиво постучит себе пальцем по лбу или почешет подбородок, многозначительно нахмурившись и собрав складки в уголках рта. Всевозможные идеи здесь носят в карманах, свежие мысли таятся на кончике языка у каждого. При этом глаза от высшей степени сосредоточенности сужаются до щелок, и я, по всей видимости, должна интересоваться всем этим и принимать в общей жизни активное участие.
Но только ничто не срабатывает, я как будто сломалась изнутри.
Предполагается, что я должна научиться обуздывать свою энергию. Так сказал Касл. Наши таланты — это просто разные формы энергии. «Материя не создается и не уничтожается, — объяснил он мне, — а вместе с тем, как изменился наш мир, соответствующим образом изменилась внутри его и энергия. Наши способности взяты из Вселенной, но только из другой материи, из другой энергии. Мы не являемся аномальными. Мы стали неизбежными элементами в извращенных манипуляциях самой Земли. Наша энергия откуда-то появилась, а это „откуда-то“ как раз и является окружающим всех нас хаосом».
В этом есть смысл. Я помню, на что походил наш мир, когда я оставила его.
Я помню провалившиеся небеса и целую серию взрывающихся наверху закатов под луной. Я помню потрескавшуюся землю, поникшие кусты и лужайки, которые когда-то были зелеными, а теперь приобрели бурый оттенок. Мне помнится и вода, которую уже нельзя пить, и птицы, которые не летают. Вся человеческая цивилизация словно сжалась до размеров нескольких огороженных лагерей, жалким образом вытянувшихся на том, что осталось на опустевшей земле.
Сама планета чем-то напоминает сломанную кость, которая никак не может срастись правильно, на сотню осколков хрустальной вазы, склеенных неумелой рукой. Нас сильно тряхнуло, потом началась всеобщая реконструкция, и вот теперь предполагается, что мы должны жить и функционировать, как прежде, притворяясь, будто это у нас неплохо получается. Но ведь это ложь, это чистая ложь, все здесь ложь — каждый человек, каждая вещь, место и даже просто мысль.
Я не могу функционировать нормально.
Я — самое настоящее последствие общей катастрофы.
Две недели пропали зря, словно их и не было, о них теперь только забыть и остается. Ровно две недели я нахожусь здесь, как будто на поверхности, выложенной куриными яйцами, и постоянно боюсь случайно разбить одно из них. Но рано или поздно это непременно случится, и тогда все пойдет кувырком. За эти две недели я, в общем-то, должна была почувствовать себя более счастливой и здоровой. Ко мне должен был бы вернуться нормальный сон, ведь теперь я нахожусь в безопасности. Но вместо этого меня стали постоянно одолевать сомнения — что же случится потом, когда если я что-то сделаю не так, если я так и не научусь правильно тренироваться? Что, если я причиню кому-то боль нарочно случайно?
А пока что мы готовимся к кровопролитной войне.
Вот для чего я и тренируюсь.
Мы подготавливаемся к тому, чтобы свергнуть Уорнера и его приспешников. Мы должны выиграть, одерживая одну победу за другой. Нам нужно доказать оставшимся жителям Земли, что надежда все еще остается, что не надо поддаваться на провокации Оздоровления и становиться рабами этого режима, ведь им только и нужно эксплуатировать мирное население и использовать его в своих целях. И я согласилась на эту борьбу. Я стану воином и буду использовать свою энергию, пусть это и не совсем соответствует моим принципам. Но пока что я даже думать не могу о том, что мне придется дотрагиваться до кого-то. В моей голове всплывает множество воспоминаний. Меня охватывают противоречивые чувства, и я испытываю прилив сил, который возникает у меня только в те моменты, когда происходит контакт с кожей другого человека, не имеющего иммунитета к моей энергии. Это какой-то поток ощущений, сознание собственной непобедимости, некая вымученная, искаженная эйфория. Энергия заполняет всю меня целиком. Я не понимаю, что все это может сотворить со мной в конечном итоге. Я не знаю, могу ли я доверять самой себе, потому что в такие минуты я ощущаю самое настоящее удовольствие от того, что причиняю кому-то сильную физическую боль.
