Надо отдать должное его собеседнице, она не всплескивала руками, не перебивала его глупыми восклицаниями типа «Какой ужас!» или «Ну, обалдеть!», не задавала по ходу дела неквалифицированных вопросов, не глядела с презрительным недоверием и не кривила губы.
Она спокойно смотрела ему в лицо и слушала очень внимательно.
– Ну что? – спросил Старыгин, отпив чаю из термоса, так как от разговоров пересохло в горле. – Верите вы в такую историю?
– Ни за что бы не поверила, – призналась она честно, – если бы не случай, который произошел со мной. Вернее, с больным, которого меня пригласили осмотреть.
Она откашлялась, отхлебнула чаю из предложенного Старыгиным металлического стаканчика и начала было рассказ, но Старыгин перебил ее.
– Давайте, что ли, познакомимся, – предложил он неуверенно, – а то как-то неловко разговаривать с незнакомым человеком… не знаешь даже, как обратиться… Меня зовут…
Он порылся в карманах и протянул ей визитку. Собственно, у него имелись два типа визиток – одни официальные, на русском и на английском, там были указаны все его титулы (такой-то, эксперт, реставратор, член международных обществ и прочая, и прочая, и прочая), другие же самые обычные – имя, фамилия и телефоны.
Старыгин хотел показать соседке простую визитку, но под руку попалась официальная. Она подняла брови, прочитав все титулы, и едва заметно усмехнулась.
– Ну, а вас как зовут?
– Вы не поверите, – она вздохнула. – Агриппиной меня зовут. Агриппина Макаровна Кудряшова. Вот с этим именем и живу.
– А что? – протянул Старыгин. – Имя как имя… император такой был в Древнем Риме… Агриппа.
– Не утешайте! – отмахнулась она. – Я уж привыкла. Ну ладно, слушайте.
По профессии она врач. Кардиохирург, если точнее. И, как это ни пафосно звучит, по призванию тоже. То есть работа для нее всегда была на первом месте. Ей повезло – окончив институт, она попала на стажировку к профессору Сатарову. Профессор изобрел уникальный метод операций на сердце и успешно его внедрял. Он взял ее к себе, за что она, Агриппина, не устает благодарить судьбу. С тех пор прошли годы, профессор Сатаров стал академиком, теперь у него своя клиника, он часто представляет свой метод на мировых конгрессах и симпозиумах. Оперирует он теперь гораздо реже – все же возраст дает себя знать. Зато он воспитал целую плеяду учеников, и она, Агриппина Кудряшова, очень гордится, что принадлежит к их числу.
Слушая эту прелюдию, Старыгину хотелось насмешливо хмыкнуть. Или саркастически улыбнуться. Или уж просто поднять брови якобы в немом удивлении. Этим он хотел дать понять своей не слишком любезной соседке, что, конечно, ей верит, но не понимает той горячности, с которой она рассказывает о своей профессии.
Впрочем, никакой горячности в ее рассказе не было. Просто и спокойно она констатировала факты – да, она любит свою работу, и работа эта для нее всегда была и будет на первом месте.
Старыгин решил не заедаться, тем более что Агриппина перешла к делу.
Она приехала в Таллинн за день до Старыгина. Ее пригласили эстонские коллеги провести сложную операцию на сердце. Как она уже говорила, она владеет уникальным методом профессора Сатарова, и коллеги пользуются случаем поучиться, так сказать, на примере. Операция прошла удачно, и Агриппина задержалась на несколько дней, потому что, во-первых, хотела понаблюдать за пациентом, а во-вторых, коллеги пригласили ее на банкет по случаю юбилея заведующего клиникой, неудобно было отказаться. Ну, еще она консультировала врачей по поводу сложных случаев, в общем, работы хватало, дни зря не проходили.
Автобус замедлил ход и остановился.
– Кингисепп! – сказал водитель. – Следующая остановка – Петербург. Кто собирается у метро выходить, переставьте свой багаж на правую сторону!
Старыгин встал с места, чтобы выпустить соседку. Она накинула куртку и резво устремилась на перекур. Он тоже решил выйти поразмяться – до города ехать еще часа полтора, ноги затекут. Господи, как домой хочется!
В Кингисеппе никто не вышел, зато сели трое – высокий старик в длинном черном пальто, тяжело опирающийся на палку, и молодой папаша с девочкой на руках. Девочка крепко спала. Старыгин подхватил сумку и помог старику забраться в автобус. Тот дышал тяжело, с присвистом, но глядел бодро.
Старыгин перехватил зоркий взгляд, которым окинула старика Агриппина. Было такое чувство, что она просветила старика рентгеном, тут же все поняла, поставила диагноз и выбрала лечение. Наверное, у него, Старыгина, бывает такой взгляд, когда он глядит на картину перед реставрацией.
Наконец все сели, и автобус снова тронулся в путь. Старыгин на миг испугался, что его своенравная соседка захочет сейчас поспать и не доскажет ему свою историю. Однако она расположилась поудобнее и продолжала рассказ.
Сегодня утром она забежала в больницу, чтобы забрать нужные бумаги и еще раз взглянуть на прооперированного пациента. Там все было нормально. Она немного задержалась, потому что ждала коллег, чтобы попрощаться.
Накануне многие были на юбилее в ресторане гостиницы Ревель-парк, она-то ушла раньше, а другие остались. И, зная, что задержатся, на сегодняшнее утро никаких операций не назначали.
Старыгин помнил по своему прошлому приезду, что гостиница Ревель-парк – весьма приличный дорогой отель. И ресторан там тоже шикарный, гостей принимают по высшему разряду, требуют соблюдать дресс-код. Мужчин если не в смокингах, то уж без галстука точно не пустят, а для дам обязательны вечерние туалеты. Тем более на торжественный банкет по случаю юбилея. И вот интересно, как выглядела его новая знакомая в вечернем платье… Выходило, что никак. Больше того, Старыгин был почти уверен, что и платья-то вечернего в ее гардеробе нету. Как же она вышла из положения… Не в джинсах же в дорогой ресторан идти! Хотя… с этой мадам станется, она все делает как ей удобно.
– Взяла напрокат платье и палантин, – сказала Агриппина, – вам же интересно.
Старыгин был уверен, что ни слова не сказал вслух. Мысли их там, в медицинском институте, учат читать, что ли?
– С чего вы взяли, что меня интересуют такие подробности? – стал горячо и многословно оправдываться Старыгин.
– У вас все на лице написано, – спокойно ответила она.
– Вы не отвлекайтесь. – Дмитрий Алексеевич взял себя в руки и решил держаться потверже, – вы по делу говорите, а то вон скоро приедем, и я так и не узнаю, откуда вы слышали те стихи.
Соседка поняла намек Старыгина, что, как только автобус остановится в Петербурге на Балтийском вокзале, они распрощаются, причем без всякой сердечности, и больше никогда не увидятся. И что совместная шестичасовая поездка на автобусе если и повод для знакомства, то вовсе не обязательно это знакомство потом продолжать. Даже крайне нежелательно.
