Платов вздохнул и продолжил:
– А если это мертвый чекист из склепа, который охотится за своей иконой, то изловить его может только экзорцист.
– То-то и оно, дорогой Холмс.
Платов сошел с крыльца библиотеки в полном расстройстве чувств. Вместо того чтобы схватить очкастую дурочку в охапку и вытрясти из нее правду, он уперся носом в висячий замок. Был выходной день, и только рыжие участковые могли проморгать такую очевидную вещь.
Возвращение в Липовку не было таким триумфальным, как отъезд. Не добавило радости и то, что на обратном пути Иван встретил траурный кортеж. За грузовиком, на котором везли гробы с телами Астахова и Устиновой, понуро брели жители Липовки.
Иван остановился у обочины и вместе с остальными прошел к середине нового кладбища, мимо свежих могильных холмиков Аскаленко и Рыжова.
Молоденький священник из города прочитал молитвы, и гробы начали опускать в ямы. Говорить прощальные речи было некому. Иван стоял особняком от остальных, опасаясь, что кто-нибудь не выдержит и скажет ему все, что думает.
К Платову подошел Гусев.
– Не очень-то приятное зрелище, Иван Александрович, но не делайте вид, будто вы один во всем виноваты.
– Мое начальство считает именно так…
– Вам жить не только с начальством, но и с нами, жителями Липовки. А мы, не думаем, что один человек, способен справиться с такой напастью, как эта.
– Спасибо за сочувствие, Никита Сергеевич. Вас подвезти?
– Уж лучше я со всеми, на общественном автобусе.
– У меня есть интересная версия. Кстати, под напастью вы имели в виду проклятие Евфросиньи?
– Что ж еще?
– Так вот моя идея носит более материалистический характер. Даже при всем том, что я видел своими глазами вашего чекиста.
– Даже так? – удивился Никита Сергеевич. – Значит, все-таки не удержались и пошли на старое кладбище без меня?
– Скорее черт понес. Так вы хотите выслушать мои соображения?
– Думаю, да.
– В таком случае – поехали!
Гусев угостил Ивана чаем с медом, а, выслушав «газетную» теорию, не удержался от того, чтобы не хлопнуть Платова по плечу.
– И зная все это, вы не додумались до такой простой вещи раньше?
– Понимаете, Никита Сергеевич, это не совсем моя идея…
– Ах, девушка! – улыбнулся Гусев. – Тот самый найденыш, о котором так кричал ваш начальник! Передайте ей мои поздравления. У этого воробышка действительно светлая голова.
– Да уж посветлей, чем у меня.
– Не упускайте своего шанса, женитесь, Иван! Эта фея из кладовой в два счета сделает из вас генерала.
– Ух, и покажу же я тогда Ляшенко кузькину мать! – улыбнулся Платов.
– И все-таки жаль, – покачал головой Гусев. – У меня тоже возникла одна идея. Правда связана она с тем, что выкрикивала незадолго до своей смерти Устинова.
– Делитесь своей идеей!
– Нет уж. Ваша – более перспективная. Отрабатывайте ее. Не получится – сообща обсудим мою.
* * *
Возвратившись домой, Платов рассказал Юле о похвалах Гусева.
– Обязательно познакомишь меня с этим стариканом! – хлопнула ладошкой по столу Юля. – Он сразу распознал во мне гения логики!
– Итак, мы имеем две теории, – торжественно объявил Иван. – Версии Газет и Проклятия старой иконы! Чья возьмет?!
Хохоча, он увлек Юлию на кровать, та начала шутливо отбиваться, а в итоге они провели в постели остаток дня. Усталые и довольные друг другом начали засыпать, когда затрезвонил телефон. Иван услышал в трубке возбужденный голос Гусева.
– Иван Александрович, мне кажется, что мы все упустили одну маленькую, но очень важную деталь. Ваша юная леди права, но только отчасти. Если принять во внимание эту историю с газетами и добавить к ней то, что говорила Устинова о бродячем трупе, все становится ясно, как божий день. Нас водили за нас с гениальной простотой! Я, старый дурак, не заметил самой очевидной вещи!
– И какой же? – Иван напрягся.
– Склеп! Да-да склеп! Давайте встретимся на старом кладбище, и вы поймете насколько все просто.
– Никита Сергеевич, я уже бывал там ночью и видел такое, о чем не хочется вспоминать.
– Никаких мертвецов и восставших из могилы зверюг-чекистов нет! Вы должны увидеть все своими глазами.
– Когда?
– Я выхожу прямо сейчас.
– Если это положит конец всей чертовщине, то я согласен.
Когда Иван начал одеваться, Юля заметила, как он сунул в карман пистолет.
– И куда это ты, на ночь глядя?
– Скоро вернусь. Задрали вы меня со своими идеями! Даже Гусев, самый нормальный из психов этого дурдома и тот, кажется, сдвинулся по фазе.
Сизова надула свои хорошие губки.
– Режь меня, стреляй, а ночью дома одна не останусь.
– И она туда же! Даже не думай!
– Иван, после всего, что случилось, – Юля шмыгнула носом. – Я не могу сидеть здесь!
Платов задумался и кивнул.
– Если будешь сидеть в коляске и не сдвинешься с места, пусть даже небо рухнет на землю, то возьму.
Юля повисла на шее Платова.
– Миленький! Что там небо! Буду сидеть, даже если тебя с Гусевым черти на ленточки порвут!
– Премного благодарен. Собирайся!
– Сам знаешь: такой шахидке как я собраться – только подпоясаться!
– Меньше текста, шахидка.
Ивану пришлось проявить чудеса экстремального вождения, чтобы не сверзиться в какую-нибудь яму и не сломать себе шею раньше, чем это сделает мертвец из склепа. В этот дурацкий путь его вела только надежда на то, что его участок вновь станет таким захолустьем, как был и не будет больше привлекать внимание крупных чинов.
До кладбищенской ограды добрались благополучно, и Платов осмотрелся в надежде увидеть статную фигуру Гусева. В конце концов, участковый решил, что Никита Сергеевич не выдержал и один поперся на кладбище.
– Такой же дурак, как Ватсон, – пробурчал Иван, слезая с мотоцикла. – Ну, Юлька, не дай тебе Боженька слово нарушить.
Судя по испуганному виду Сизовой, слов она нарушать не собиралась и с коляски ее могли поднять только домкратом.
– Ваня, побыстрее там…
– Не боись, – ободрил Платов подругу, вспоминая, не много ли он выпил за день жидкости.
Участковый вынул табельный пистолет не потому, что надеялся побить все рекорды меткости в стрельбе по неживым мишеням, а потому, что увесистое оружие било его по животу. Идя к кладбищу, Платов увидел на земле тень пузатого коротышки с пистолетом в руке и понял, как мало он походил лихого ликвидатора призраков.
Вскоре он пожалел о том, что оставил Юлю возле мотоцикла. Такая мысль, была, по сути, наглядной иллюстрацией эгоизма, но уж очень не хотелось фланировать здесь в одиночку.
Он старался не наступать на старые могилы. Благие намерения не помогали, поскольку многие из холмиков почти сравнялись с землей. Споткнувшись об очередной из них, Иван поднял голову и невольно залюбовался монументальной величественностью единственного на кладбище склепа. Чекист Аскаленко, что ни говори, нашел неплохое последнее пристанище и выходить на неблагоустроенный белый свет было с его стороны большим свинством.
