— И какой он нанял клан? — тут же задал вопрос Жадан, сверкнув любопытными глазищами.
— Кхм… — какой клан, я знала. Но говорить об этом совершенно не хотела. Это дела давно минувших столетий. — Как бы то ни было, — продолжила я, — всех непослушных ему феодалов Эдвиг заменил своими друзьями. Сам же в преклонном возрасте остановился в здешних краях. Ему понравились виды на заливные луга. К старости князь стал сентиментальным. По приказу Эдвига за месяц вырос укрепленный форт. Он назвал его в честь собственного рода — Гуар. Вскоре вокруг крепости возникло целое поселение мелкого люда — кузнецов, портных, прочих мастеровых. Как-то получилось, что все земли вокруг крепости тоже стали называть Гуар. А на месте самого форта до сих пор стоит гуарский княжеский дворец — обитель князей, высших придворных подлиз и прочих знатных блох. Его официальное название «Алмазный дворец». Кстати, — я остановилась между домами, указав вдаль. — Вон он. На холме.
Пришлось сделать остановку. Мои благодарные слушатели застряли вкопанными столбами, глядя в указанном направлении. Посмотреть было, на что. Вдали, скрываемый легкой ночной дымкой, высился Алмазный дворец. Не знаю, как при свете дня, но ночью его белизна отчетливым пятном сияла на фоне темного неба. К нему вела довольно широкая дорога. Заканчивалась она арочным мостом над большим искусственным прудом, по берегам которого росли раскидистые ивы.
Если представится возможность, надо будет сводить мальчишек, показать дворец поближе. Все же архитектор трудился не зря. Белокаменное здание под изумрудно-зеленой крышей простояло три сотни лет и еще простоит столько же.
— Хватит, насмотритесь еще, — я бесцеремонно потащила мальчишек прочь. Ночь не резиновая, а дел невпроворот.
Руинный квартал[17] так и остался руинным. Это самая зловещая и опасная часть Гуара. Здесь можно встретить кого угодно, от безобидного на вид попрошайки, до вооруженного по самые зубы наемного мага в изгнании. Руинным его прозвали неспроста. Все здания, что тут строились, вскоре приходили в упадок и разваливались. Даже новенький дом, которому и года не было, выглядел ветхой лачугой. А без присмотра и вечной починки, разваливался через пять, максимум, семь лет.
Кто-то говорил, что место тут проклятое. Кто-то, что на древнем кладбище район стоит. Версий было много, одна другой красочнее. Но ни одна никак не влияла на то, что сюда продолжали стекаться маргинальные элементы со всего Гуарского княжества. Руинный квартал продолжал процветать, если это слово употребимо в данном случае.
— Не отставайте, — напомнила я. — Ни шагу в сторону.
Ночью, когда все прочие районы засыпали, Руинный квартал начинал свою особую жизнь. Спиной я чувствовала на себе оценивающие взгляды. Ребята вообще притихли и вжали головы в плечи, точно напуганные воробьи. Пару раз к нам невзначай подходили с просьбой «подать денежку», которая перерастала в требование «гони кошелек!» с подставленным под горло острым ножом. Разумеется, забавляли нелепые ситуации только меня. Жадан с Эгуном ошарашено молчали и старались не лезть мне под руку.
— Пришли, — мы остановились у наредкость прочного для этих краев здания. — Таверна «Жирный краб».
Ничего здесь не изменилось. И, кладя руку на холодный металл дверной ручки, я невольно содрогнулась. Последний раз я уходила отсюда поспешно. Даже подло. Но, что было, то было.
Дверца отворилась не просто со скрипом, а с ужасным звуком. Была б у меня душа, разорвалась бы на части! Естественно, только мы перешагнули порог, на нас уставились несколько десятков пар глаз. Надо же, заведение процветает! Как и тридцать лет назад.
В душном помещении нещадно воняло потом и кислым пьяным душком. Из кухни тянулся аромат (а для вампиров — вонь) копченого мяса. Кажется, свинина. Ко всему добавился запах пережаренного лука. В общем, несколько мгновений мне пришлось простоять с закрытыми глазами, ибо от всего вышеперечисленного в них попросту помутилось.
Любопытные посетители «Краба» вскоре потеряли интерес к нашей троице. Каждый занялся своим делом, а мы прошли к большому столу-стойке. За ним мрачной тенью мелькал сухопарый старик, то и дело посматривая по углам собственного заведения. Нас он приметил от самого входа и теперь колючими глазками вперился в мой нос.
— Чего надо? — голос его больше подходил менестрелю, чем старику. Именно по голосу я его и узнала.
— Сам не догадался? Ярун? — я облокотилась на чистую, хоть и потрескавшуюся поверхность стола.
— Черти тебя, не иначе, принесли! Веомага! — сплюнул старик. — Как только совести хватило появиться… Тридцать лет прошло!
— Не злись, — улыбнулась я, не показывая зубов. — Ты же знаешь, были причины.
— Оставить меня здесь? Прозябать и ждать старости?! Пффф! — презрительно фыркнул Ярун. — А теперь ты тут. И тебе снова нужна помощь!
Я медленно кивнула.
— Угадал.
— Чем платить будешь? Обещаниями? — Ярун не спускал глаз с моего носа. Надо же, запомнил.
— Не бойся, — от такого пристального внимания кончик носа зачесался. — Гипнотизировать тебя не стану.
Тяжелый взгляд хозяина таверны долго не покидал моего лица. Я, в свою очередь, изучала его. Тридцать лет для Яруна прошли более чем заметно. Волосы и брови из темно-русых стали седыми. Вокруг глаз и рта расползлись глубокие морщины. Только взгляд все тех же изумительно чистых зеленых глаз не постарел. Все такой же цепкий.
Ярун когда-то был княжеским вестником. Одним из многих гонцов. По долгу службы он часто бывал в Руинном квартале. Потом его сомнительно наградили, передав в собственность полуразвалившуюся таверну. Тут мы и познакомились. Сколько ему было? Тридцать пять? Сорок? Никогда не спрашивала.
— Что? — наконец, решил он. — Что я могу для тебя сделать?
— Для начала, мне и моим спутникам нужна комната, — я указала на двух истуканов, стоящих по бокам от меня.
— Одну на всех? — презрительно прищурился Ярун.
— Если есть свободные, то можно две.
— Есть, — нехотя протянул Ярун. — Тебе внизу или наверху?
— Внизу.
Повозившись под столом, погремев чем-то железным, человек протянул мне два ключа.
— За ночь по сребренику за комнату. Куда идти, знаешь. Оплата — сейчас.
Без разговоров я опустила на стол две серебряные монетки. С безразличным видом Ярун сгреб их и вернулся к работе. То есть снова принялся приглядывать за порядком в своей таверне.
Я обошла стол-стойку и двинулась по направлению к кухне. Там в небольшом закутке, укрытая от посторонних взглядов бочками, спускалась крутая лестница. Ее ступени, как и прежде, чуть слышно поскрипывали под тяжестью ног.
