Уходил я медленно, нарочито скрипя половицами и громко топая во дворе. Уже за калиткой услышал в спину старушечий голос: «Часы встали – к покойнику». У Лома нет бабки и по соседству бабок тоже нет. Я подумал, что мне просто показалось.
Глава IV. Лес потревожили
Назавтра после школы Киря пошел к физичке расспросить о хозяине дневника. Во дворе его встретил физичкин Серега и радостно сообщил:
– А мать болеет!
– А то я не знаю! Пусти, дело есть.
– Да она и нас-то к себе не пускает, говорит, заразная. «И нечего вам, – говорит, – школу пропускать».
– Да ты что, санитарка злая, что ли?!
– Ничего не знаю. Вали отсюда, а то мне тоже влетит! – Серега частенько нарывался. Знал, паршивец, что училкиного сынка бить не будут. Но проучить-то можно? Киря наклонился к нему и зловеще прошептал:
– А знаешь, что у нее?
– Точно, что не Эбола, – вздохнул Серега. – Я доктора уже спрашивал.
– Правильно, у нее кое-что похуже. У нее трупный вирус!
Серега с любопытством наклонил голову.
– Про трупный яд что-нибудь слышал? Говорила тебе мама: «Не трогай дохлого крота». Почему? Потому что в нем трупный яд. А сама-то она почти каждый день трупы режет!
– Какие?! – На физиономии Сереги был такой восторг, что Киря вдохновенно продолжил:
– Учеников! Шучу. Ну курицу там или мясо она же готовит! Это все тоже трупы. И пока они сырые, в них есть трупный яд! Вот и представь, что она резала курицу и порезалась сама.
– И заразилась?
– Да!
– Она что, умрет? – недоверчиво спросил Серега.
– Хуже! Если живой человек заражается трупным ядом, он превращается в зомби!
– Круто! – взвизгнул Серега и умчался делиться новостью с сестрами. Вот они-то ему и всыплют за такие глупости.
Васек пришел вечером почитать странный дневник. Пока ждали электричества, Киря пересказал ему «краткое содержание предыдущих серий». Друг был скептиком:
– Глупости! Если б такая поляна была, вся деревня бы об этом судачила, и мы бы знали.
– Но бывает же, что человек в лесу пропадает. Почти каждый год!
– Так это везде так. На то он и лес: кто замерзнет, кто заблудится, кто медведицу встретит. Поляна тут ни при чем.
– А старуха? И этот в бороде?
– Вот в такие сны я верю! Мне однажды покойная бабка приснилась. Сказала: «Вася, шапочку надень». А наутро мне сосулина на башку свалилась – вот такая! Был бы без шапки – точно бы череп раскроила!
– Помню! Ты еще в школу не ходил, мы над тобой ржали. Хорошо, а эти-то отчего сбежали, по-твоему?
– От того и сбежали с поляны, что кошмары снились. Я б тоже сбежал. Братец рассказывал, как однажды уснул в тайге у костра, и ему приснилось, что он никогда больше отсюда не выйдет. Так он вскочил и так рванул оттуда, что за пять минут из леса выскочил! Я думаю, это защитная реакция организма такая. Мобилизация. Подсознание само тебе показывает всякие страшилки, чтобы ты перестал валять дурака и сделал, что требуется для выживания. Ну как от кошмара просыпаться за минуту до звонка будильника. Тут не кошмар важен, а то, что вставать пора.
У Кири тоже такое было, и он почти согласился:
– Ну ладно, а волки?
– А почему в деревне не могут озоровать волки? Может, сон к тому и был… – Васек замолчал, пересел за стол у окна и стал философски рассматривать улицу через прицел винтовки:
– Удобно тут у тебя! Враг не пройдет! – Он дурачился, а Кире и впрямь было неуютно в последние дни: электричества нет, холодает, физичка заболела как раз, когда нужна… Апокалипсис прямо.
– А ты что будешь делать, если правда придет враг?
– Завязнет на наших дорогах. Брательник на «Волге» вчера увяз, полночи выталкивали. Скорее бы подморозило уже…
– Ну это смотря кто придет. Некоторым твои дороги до фени.
– Ты что, правда каких-то снежных людоедов ждешь? Совсем крышу потерял, ужастиков начитавшись?
Под окнами взвыл Пират. Не взвыл, а взвизгнул, будто болонке на хвост наступили. Киря прилип к стеклу. Уже давно стемнело, во дворе можно было различить только светлые доски будки да истоптанную блестящую грязь. Васек сорвал подвешенный фонарь, и ребята рванули вниз.
Во дворе уже стояла мать и светила фонарем куда-то в огород. У ног ее валялась убитая курица. Киря заглянул в будку. Пират сидел, забившись в угол, и таращился виноватыми круглыми глазами. Киря вытянул его за цепь, посветил… Вроде цел. Мать все так же светила в огород – неужели волка искала? Они приходят иногда зимой, но сейчас еще не зима…
– Видела кого?
Мать дернула плечом:
– Да мелькнул в огороде серый хвост. Вася, ты в следах разбираешься? – Она направила луч под ноги, Киря и без Васька узнал продолговатый волчий след:
– Есть. Рано вышли в этом году. Мам, я возьму Пирата в дом?
Мать кивнула, и, как по команде, на улице зажегся фонарь. Свет его бил далеко, освещал и дом, и двор, и часть огорода. Из-за пустой грядки, как из окопа, выглядывала узкая серая башка, ослепленная светом фонаря.
Пока Киря думал, что это хороший повод выпросить назад патроны для винтовки, мать схватила палку и застучала по бочке для дождевой воды. Звук получался металлический, противный, тут любой сбежит. Волк подпрыгнул и рванул прочь по грядкам.
– Вот наглая морда, а?! Вася, домой один не ходи. И ты один не ходи его провожать. Отца дождитесь, пускай вас конвоирует. Надо же, а? Вроде и не зима еще… – Она ушла в дом.
Киря отстегнул Пирата и пошел за ней. Последним плелся Васек и в унисон с матерью бубнил под нос про осень и обнаглевших волков. А Киря думал, что у того парня из дневника тоже деревню атаковали волки. Разные бывают совпадения, но от этого было жутковато.
Пирата они затащили с собой на чердак – для компании. Врубили ноут и наконец-то стали читать.
* * *
Вечером Лом не зашел. И Толстый растворился в своем доме, как не было. Я полдня торчал на кухне у окна, собирал с дядей Колей инкубатор, а Толстый ни разу не вышел на крыльцо. Не было видно и его пса: на пустой конуре болтался обрывок цепи.
– У Толстого тоже пса утащили?
– Не видел, – пожал плечами дядя Коля. – Мог ведь и сам сорваться и удрать. Со зверем шутки плохи. – Он в сто первый раз проверил температуру в инкубаторе, сказал «все» и ушел.
Мать уехала в город за новым замком, я был один, и часы на моей кухне тоже показывали половину пятого. Я болтался по дому, по привычке поглядывая на вставшие часы, и ждал ребят.
Скоро в дверь постучали. Я крикнул: «Заходи!» – но никто не зашел.
– Оглох, что ли, Толстый? – Я выскочил в коридор и рванул дверь на себя. Смеркалось. Где-то далеко выла собака. А за дверью никого не было.
Я шагнул в темный двор: никого. Где-то совсем рядом в самое ухо бормотал старушечий голос:
