Пейдж решила одеться на Хэллоуин «невестой по почте».
На мне сегодня черный джемпер с круглым воротом, черная джинсовая юбка и яркие лосины в черно-оранжевую полоску. Не маскарадный костюм, конечно, но все равно весело.
Пейдж смотрит на меня, скрестив руки, с таким видом, словно я ответственна за ее любовную жизнь.
На какую-то долю секунды мне хочется рассказать ей всю правду.
Но потом это желание проходит.
Я думаю о Брэде Томасе и о том, что он сделает с Пейдж. Думаю о предстоящем ей публичном унижении. О том, сколько горя она испытает, когда все это случится.
А потом думаю о себе.
Если быть совсем откровенной, то мне просто хочется попробовать изменить какую-нибудь мелочь, чтобы выяснить, могу ли я изменить нечто большое.
Вот почему вместо того, чтобы сказать Пейдж Томас чистую правду — а правда заключается в том, что я никогда в жизни не разговаривала с Брэдом из математического класса, — я поворачиваюсь к девочке в мешковатом спортивном костюме и бросаю ей в лицо откровенную ложь.
— Пейдж, — с напускным сочувствием говорю я, — мне очень жаль, но мне кажется, Брэд — гей.
— Пока! — я с нарочитой поспешностью поворачиваюсь к маме спиной и захлопываю входную дверь, оставляя позади и ее, и нашу семейную драму. И оказываюсь на крыльце рядом с мальчиком, о котором читала весь день.
Вот оно: первое свидание!
Я целый день просматривала свои записки, хихикая, задерживая дыхание, ахая и охая до тех пор, пока не пришло время наряжаться. А нарядившись, еще целый час сбивала пафос, чтобы выглядеть небрежно.
Он опоздал, но мне все равно. Главное — он здесь.
За порогом меня встречает морозный октябрьский вечер, но холод мгновенно прогоняет тяжесть в груди, вызванную Страхом, Джейми, маминой ложью и, похоже, всем вокруг, кроме Люка.
Люк кивает мне на свой дурацкий минивэн, стоящий на дорожке (как хорошо, что я уже знаю о нем из записок, потому что выглядит он все-таки диковато).
Люк придерживает передо мной дверцу машины, и этот галантный жест получается у него скорее естественно, чем натужно. Похоже, он прирожденный джентльмен, а может быть, просто продукт воспитания вежливых родителей.
Мы садимся на передние сиденья и пристегиваемся ремнями безопасности.
— Прости, что опоздал, — снова извиняется Люк.
— Все нормально, правда, — снова повторяю я.
— Я просто увлекся рисованием, — объясняет он, включая зажигание и подкручивая обогреватель. — Забыл о времени.
Вот теперь я раздражаюсь. Рисовал, значит? Я делаю глубокий вдох и отгоняю раздражение прочь. Главное, сейчас он здесь.
— Как дела? — спрашивает он так участливо, что мне хочется его обнять. Вся досада сразу же испарилась.
— Отлично, — улыбаюсь я. — А у тебя?
— Теперь лучше, — отвечает Люк, ловко выруливая с дорожки на тихую улицу. Он переключает передачу, и мы отправляемся в путь.
В машине тихо играет радио, а Люк кружит по улицам моего района с такой уверенностью, словно сто лет тут живет. Вскоре мы поворачиваем на север и выезжаем на одну из двух магистралей, ведущих в наш город и из него.
— Что случилось с пиццей? — спрашиваю я, вспомнив повестку нашего сегодняшнего свидания, с которой он вкратце ознакомил мою маму. Но на самом деле мне все равно, куда мы поедем. В обществе Люка я готова даже поголодать.
— Не волнуйся, я не соврал твоей маме, — загадочно отвечает он.
— Я не волнуюсь, а если соврал, так и ладно, — говорю я, глядя в ясную холодную ночь. Я вспоминаю свое утреннее пробуждение, и на какое-то время горечь возвращается. Моя мать предала меня. Мой отец скоро умрет, а я его даже не знаю — и все по ее вине! Теперь мне нужно найти его, но я не знаю как. И просто хочу…
Люк негромко кашляет, и я возвращаюсь в настоящее время. Отбрасываю мысли о матери и говорю себе, что родители врут детям только по очень серьезным причинам. Просто нужно узнать, какая причина была у моей матери.
На этом я успокаиваюсь и даю себе слово до конца дня думать только о Люке.
Люк везет меня все дальше и дальше на север от города, и на какой-то миг я представляю себя девушкой из фильма ужасов, которая доверчиво идет навстречу монстру, вместо того чтобы дать деру. Вот и я легко и беззаботно позволила парню, которого совершенно не знаю, увезти меня в темную чащу.
Но я отгоняю эту мысль быстрее, чем она успевает обосноваться у меня в мозгу. В Лукасе Генри нет ничего монструозного.
В этом парне, которого я знаю по записям, нет ничего пугающего. С ним я чувствую себя в полной безопасности.
По дороге я поглядываю на небо и замечаю, что чем дальше мы отъезжаем от города, тем больше появляется звезд.
— Ты вообще знаешь, куда мы едем? — спрашиваю я, хотя мне все равно, даже если мы заблудимся. — Ты не просто так пилишь по дороге?
— Не волнуйся. Я точно определил место, где мы, проведем этот вечер, — говорит он, улыбаясь мне убийственной улыбкой.
— Я не волнуюсь, — повторяю я, поудобнее устраиваясь в своем кресле и полностью расслабляясь. Я совершенно спокойно наблюдаю, как Люк сворачивает с магистрали на боковую дорогу, как съезжает с нее на узкую грунтовку, взбегающую по склону холма в темноту. Я годами не чувствовала себя в большей безопасности, чем теперь, когда Люк осторожно выруливает с посыпанной гравием дорожки и едет через заросли к краю невысокого холма.
Он паркуется прямо перед табличкой «Проход запрещен», висящей на ограде из колючей проволоки, которая не позволяет нам скатиться вниз по склону. Выключает двигатель и фары. Я с улыбкой смотрю на лежащий внизу мерцающий, беспорядочный город, беспечно раскинувшийся миль на двадцать, не меньше.
— Здорово, — тихо говорю я.
— Ага, я тоже так подумал, — отвечает Люк, глядя перед собой. Мне нравится, что ему нравится это место. Оно не для всех, но отныне всегда будет частицей меня. — Значит, ты никогда не бывала тут раньше?
Хороший вопрос.
— Хм… нет, — говорю я. — Честно говоря, я вообще не представляю, где мы.
Люк впервые отрывает взгляд от пейзажа и смотрит на меня. Его руки все еще лежат на руле.
— Знаешь, ты очень доверчивая. Ведь я мог бы оказаться маньяком.
— Мог бы, наверное, но мне в это не верится, — отвечаю я, завороженно глядя в его светлые глаза. — С тобой я чувствую себя в безопасности.
— Так оно и есть, — мягко говорит он. — Ладно, — добавляет он уже громче, шлепнув ладонями по рулю. — Давай начнем наш вечер! Ты проголодалась?
— Да, но боюсь, нам вряд ли согласятся доставить сюда пиццу, — замечаю я, обводя глазами пустынный пейзаж вокруг.
