— Ну, так куда деваться, — вздохнул Мишка, — разве пришибить его еще раз, как положено. Да только Катерина не позволит — изведет…
— Колом его надо, — сказал бесшумно подошедший Анджей, — колом осиновым.
— Тебя не спросили, — с ненавистью буркнул Мишка.
Соперники застыли, мрачно меряя друг друга взглядом.
— Стоп! — Меланюк и сам остановился, опустился на поваленное дерево, и поглядел на часы. — Хватит вам. Только время теряем…
— Так что делать-то? — устало спросил Пудик.
— Вот и надо решать, что делать. С собакой никак?
— Облом…
— Тогда…
— А если рамкой? — выпалил Артем, замирая от собственной нелепости.
— Рамкой? — удивился Меланюк.
— Ну да. Он же показывал, как это делается.
— По-моему, Тема, это все фикция. Он сам обманывался. И вас обманывал. Невольно.
Не удалось бедняге Шерстобитову обратить Меланюка.
— Захоронения он, типа, находил, Шерстобитов, — вступился Пудик, — мы ж сами видели.
— Не знаю, что вы там видели. Какие-то чисто психологические эффекты…
— Ну, так почему не попробовать? — в глазах у Пудика вспыхнул азарт, — Вреда не будет.
— Суеверия, — сказал Меланюк, — заразительны.
— Ну, здесь их и без рамок хватает — суеверий…
Меланюк пожал плечами.
— И кто же возьмет на себя эту миссию? Вы, Тема?
— Ну, — Артем замялся, — можно, конечно. Только… он Анджея тренировал.
— Точно, — подтвердил Пудик.
— Да вы что, с ума посходили? — Анджей переводил взгляд с одного на другого, но на лицах был только напряженный интерес.
— Ты только попробуй, — миролюбиво заметил Пудик, — мало ли.
— Это ж бред! Глупость!
— А если глупость, что ж ты поехал с ним? — спросил Пудик.
— Ну, так…
— Давай. Пробуй.
— Где я рамку возьму? — упирался Анджей, — специальная нужна!
— Это условность, Подойдет любая. — Меланюк ловко выломил раздвоенную ветку из ближайших зарослей. — Ореховая, — пояснил он очень серьезно, — то, что надо!
И вы туда же! — говорил укоризненный взгляд Анджея.
— Держи-держи…
— Ну вот, — Анджей встал посреди просеки, расставив ноги, сжимая рамку в вытянутых руках, — хватит с вас?
— Свободней, — руководил Пудик.
— Я свободно.
— Я ж вижу. Руки расслабь. Так, а теперь…
Рамка повернулась.
***
— Вот это номер! — удивился Пудик.
Значит, он все-таки поднабрался кое-чего у бедняги Шерстобитова…
— Да фигня все это! — Анджей криво усмехнулся, — послушайте, панове…
Он даже сделал попытку отбросить прутик, но Пудик, стоявший рядом, подобрал его и вложил Анджею в ладонь.
— Она сама крутится, — раздраженно пояснил Анджей, — сама по себе!
— Вот именно, — согласился Пудик.
— Ты ж в это сам не верил!
— Я и сейчас не верю, — подтвердил Пудик, — а она, извиняюсь, все-таки вертится.
— Там что, Миша? — Меланюк обернулся к Кологрееву, — болото?
— Варака там, — неохотно ответил Кологреев, — ветхая варака.
— А! — Меланюк расстегнул воротник штормовки, — то самое озеро?
— Ну…
— Эй! Собаку держите!
Бардак вдруг вырвал поводок из рук Пудика, и помчался напролом сквозь кусты.
— Взбесился, пся крев…
— Не, — Мишка покачал головой, — учуял чего-то… Бардак, он такой…
— Ладно, — сказал Меланюк, — нам все равно туда. Поглядим, что там…
— А что там может быть? Поганое место, — мрачно сказал Кологреев.
Белые стволы с бледно-зелеными пучками лишайников расступились, открыв небольшое черное озеро. Там, в воде чернело небо, оплывали, как свечи, березы, ели набухали, точно грозовые тучи.
Берег был пуст.
— Ветхое озеро, — голос Кологреева дрогнул. — тут, на берегу Маркела и порешили! На этом самом месте.
— Где-то я это уже видел, — пробормотал Меланюк.
— Точно, — сказал Артем, — картина!
Мишка вздохнул.
— Он как раз тут и рисовал, когда его семью-то… Я сам потом картину эту подобрал да в избу и снес.
— Вспомнил! Бердников его фамилия. Виктор Бердников. Несколько выставок за рубежом, в Манеже, а потом как-то сразу пропал, ни слуху, ни духу. Значит, вот оно как вышло…
— Ну, а Вадька-то где? — Анджей оглянулся по сторонам.
— Может, она вовсе не на то указывала, — предположил Артем, — может…
— Рычит кто-то, — тихонько сказал Пудик. Он сложил губы трубочкой и свистнул.
Бардак чуть ли не ползком выбрался на поляну. Шерсть у него на загривке торчала дыбом, хвост поджат, уши прижаты к голове.
— Что там, Бардакушка? — ласково спросил Пудик.
Бардак, словно отвечая ему, вновь взвыл, жалобно и горько. Потом, по-прежнему поджав хвост и оглядываясь, нырнул в заросли.
У расщелины в розовых камнях пес поскреб лапой землю, сначала осторожно, потом все с большей яростью. Сырой, неплотный дерн поддался, расползся, подобно ветхой ткани, из лесной подстилки высунулось что-то, похожее на толстого дождевого червя. За первым выполз еще один. Пудик тихо охнул.
— Давайте, мужики! Помогай…
Бардак, вертевшийся под ногами, поднял голову к небу и горько завыл. Шерстобитов лежал на спине, голова беспомощно повернута набок, глаза, в уголках которых набилась грязь, слепо таращатся на опрокинутый мир озера.
— Вот тебе и инопланетяне, — горько проговорил Артем. — Вот и вышел на контакт!
— Они его убили, точно, — Анджей по-прежнему сжимал прутик в трясущейся руке, — Чужие. Он увидел что-то такое… чего не должен был…
— Какие такие чужие? Что вы такое городите? Нет тут никаких чужих!
— Как — нет? А те… которых байдарочники видели, — Анджей обернулся к Кологрееву, который застыл, шевеля белыми губами, — скажи!
— Чего? — переспросил тот.
— Ты ж сам говорил — прошлым летом…
— Это… не…
— Что — не? — Анджей схватил его за плечо.
— Пусти! — Мишка вырвался, покрутил головой, — Ты че, совсем больной? Какие чужие? Нет тут никаких чужих…
— Так что же все-таки это было, Миша? — спросил Меланюк.
— Я это был! Ведро на голову надел и в него фонариком светил! Вокруг Авки они вертелись, вот я и решил попугать… А вы и поверили, дурни!
— Ясненько. Кто же тогда, — мрачно спросил Пудик, засунув руки в карманы и покачиваясь на носках, — твой оборотень?
— Не знаю.
— Так погляди. Ты, вроде, специалист? Вот и давай.
Кологреев неохотно присел на корточки.
— Его по затылку ударили. Камнем, должно… а потом — головой в воду опустили и держали, — чтоб уж наверняка… И сверху камнями завалили.
— Почему ж не в озеро? — спросил Пудик.
— Так вода ж, — пояснил Мишка, — она как стекло — ты не гляди, что черна, это дно черное, а вода прозрачная. Лежал бы он там, белый на черном дне-то… А вещички-то, может, и притопили…
