— Лерка, да ты что?
— Это не ты… ты тоже…
— Ну, здрасьте. — устало проговорила Варвара, — Приехали!
Она, было, приподняла руку, намереваясь успокаивающе похлопать подругу по плечу, но та сжалась, выставив вперед острые локти.
— Да это ж я, — терпеливо проговорила Варвара, — я ж тут, на твоих глазах все время. Да не подхожу я, не подхожу… тут стою. Не дергайся!
Вот — реальность себя отменила. Видишь знакомого человека — а это лишь оболочка. Там, под ней, прячется нечто иное, чуждое… стоит, улыбается… Материя больше не властна над разумом. А нелепый этот Шерстобитов все мечтал освободиться от телесной оболочки. Ну и много ли в том радости? Ведь беда в том, что и разум над собой не властен. Нет-нет, ничего такого, что это я, это всего лишь сон… Я сейчас проснусь… Но если это сон — тогда и дверь может отвориться… сама по себе…
— Все притворяются. — мертвым голосом произнесла Лера. — Этот притворился, что он Анджей… Думает, так я и поверила! Нашел дуру! Я же вижу — они все, все просто взяли и притворились людьми… Меланюк, Шерстобитов… Угрюмовы…
— Артем никем не притворился, — очень твердо сказала Варвара. — И Сашка…
— Откуда ты знаешь?
— Да уж знаю. Чш-шш… Опять скребется. Уже у той стены… — Варвара замерла, настороженно поворачивая голову, — Не понимаю… Почему он просто не выбьет окно?
— А зачем? Оно и так может… просочиться.
— Наверх нужно, — Варвара ощущала, как ее подхватывает, несет темный водоворот ужаса, — запремся в комнате! Дверь припрем чем-нибудь, а окно там высоко.
Лера уже ринулась к лестнице, но вдруг остановилась и, нехорошо улыбаясь, поглядела на приятельницу.
— Думала, я не догадаюсь? Хочешь меня заманить? Так, чтобы не было выхода?
Варвара глубоко вздохнула.
— Послушай, это же я… Это там, за окном — чужой. А это…
Она замерла, насторожившись.
— Чем это пахнет?
Из щели в рассохшейся раме тянулась сизая струйка дыма. Запах гари, проникая в комнату, смешивался с еще одним запахом — тягучим, сладковатым…
— Оно подожгло дом! — взвизгнула Лера.
Сени заполнялись дымом, он тянулся мягкими прядями из-под закрытой двери. Солнечный луч, падающий сквозь немытое окно, повис в воздухе отчетливой светлой полосой. Варвара закашлялась.
— Окно надо выбить…
— Но тогда Оно влезет сюда!
— Пусть лезет!
— Она схватила табурет, размахнулась… Лучше так, чем задохнуться!
Посыпались осколки. Вместо свежего воздуха в комнату ворвался черный дым, подрумяненный языками пламени.
— Скорее!
Она подтащила Леру к окну, вытолкнула наружу… та вывалилась плашмя, болтая руками и ногами, точно у нее из тела вынули все кости. Выпрыгнула следом, покатилась по усохшей траве, сбивая пламя.
Дом горел, подожженный с четырех сторон.
Отсыревшее дерево трещало, выбрасывая облачка пара, казалось, поблизости раздается приглушенная пальба…
— Зачем это? — Лера всхлипывала, уткнув голову в колени, — зачем?
Варвара терла глаза, пытаясь избавиться от разъедавшего их дыма.
— Чтобы нас выкурить, зачем же еще?
Она вскочила, дернула Леру за руку.
— Бежим…
Пламя ворвалось внутрь и гудело, мечась по комнатам, горел первый этаж, горели карты и дневники Шерстобитова, все их вещи трещали и деформировались от жара, спальники обугливались и тлели, плавились нейлоновые куртки, на втором этаже записанные красками холсты медленно сворачивались от жара в трубку, точно осенние листья, края их бурели, шли тусклой багровой каймой, краски вначале тускнели, потом вспыхивали неземным сиянием…
Горели сараи, пристройки — отдельно, сами по себе, весь двор был полон черным дымом. Что-то серое метнулось в дыму, перемахнуло через изгородь…
У них за спиной крыша охнула, провалилась внутрь, подняв столб горящих искр. Из двери вырвались клубы пламени.
Лера стояла, прикусив костяшки пальцев…
— Бежим! -тянула ее Варвара, — пока его нет. Оно боится огня!
— Гляди!
На земле, рядом с калиткой, отпечаталась комковатая зверья лапа — величиной с человеческую ладонь. Глубокие отпечатки когтей окаймили ее…
— Это — следы пришельцев? — Варвара истерически хихикнула, — это у них такие лапы?
— Они могут как угодно…
— Да нет же! Ты видела?
— Что?
— Он выпрыгнул! Убежал. И нам надо — скорее!
Они, задыхаясь, взбежали на холм. Перед слезящимися глазами плыли цветные пятна. Варвара, просунув руку меж досок, откинула щеколду запертой калитки. Изба с равнодушной табличкой Рыбинспекция казалась нежилой.
— Он догонит нас! Догонит!
Варвара взбежала на крыльцо, заколотила кулаками в двери.
— Откройте!
Молчание.
Показалось ей, или там, за дверью, кто-то на цыпочках пересек комнату, подошел крадучись, стал у двери…
— Да откройте же!
— Безнадежно, — устало сказала Лера.
Кто— то пошевелился у них за спиной.
Варвара взвизгнула, обернулась.
— Отойди, — велел Иван.
Ружье по-прежнему висело у него за спиной, рукав штормовки пропитался чем-то бурым. Он морщился, ударяя в дверь одной рукой.
— Это я! — удар получился глухой, но сильный, — отвори…
За дверью раздался шорох, Варвара услышала, как скрипнула щеколда.
Но дверь не отворилась. Слышно было с той стороны чье-то неровное дыхание.
— Неча вам тут стоять. — Иван, казалось, лишь сейчас осознал, что происходит, — Идите вниз, к причалу… К моторкам идите…
— Дом горит, — бессмысленно пояснила Варвара, поскольку это было и так видно.
— И ладно, что горит… Проклят тот дом… Вся деревня эта проклята.
Дверь чуть приоткрылась, в полумраке светилось бледное лицо Катерины.
Иван, морщась, скинул с плеча ружье, шагнул навстречу…
— Где это ты так зарудился, Ваня? — тихонько спросила она.
— Да так, — он неловко обнял ее одной рукой, одновременно отталкивая от порога, — не бойся… все кончено…
Она то ли вскрикнула, то ли всхлипнула. Дверь захлопнулась.
— Погодите! — Варвара бросилась за ними, заколотила кулаками… — Погодите, впустите нас… Он опять тут, этот зверь! Мы только что видели! Волк!
Дверь вновь чуть приоткрылась. Иван выглянул наружу.
— Нет никакого волка, — отрезал он, — и не будет… Никто вас не тронет, слышь… Сказано, к причалу идите…
— Почему он так говорит? — недоумевала Лера. — Откуда он знает?
— Ты еще не поняла? Он прав… больше не будет никакого волка… Пойдем… Все в порядке.
Поддерживая друг друга, они побрели к причалу. Вода казалась обещанием спасения, серебряные спинки волн, трущихся о сваи, отливали зеленью и чернью, обещали унести далеко-далеко…
