– Вот будет смешно, если он сам своими поступками и вызовет это нечто.
– Многие думают так же.
– Теперь беспорядки с дэвами закончатся. Хотя бы на время. Братство убралось из города, и некому мутить народ.
– Так говорят. Но по-старому уже никогда не будет.
– Мне нужно убираться отсюда.
– Рано еще. – Судя по голосу, Анне Мозилле не хотелось его отпускать, но она не призналась в этом открыто, а лишь сказала: – Доны все еще ищут одного человека. По описанию, ну точно тот тип, которого я впустила к себе в дом ночью. Старейшины дэвов заявили, что на мятеж их обманом подбил дринджерийский шпион, но он якобы погиб при взрыве. Ты на дринджерийца не очень похож.
– Что лишний раз подтверждает: не верь слухам.
Анна Мозилла внимательно на него посмотрела. Она явно не поверила ни единому слову.
Две недели спустя Элс наткнулся на компанию путников. Дело было в деревеньке Алицея в двадцати двух милях от Сонсы. С десяток усталых юнцов – кто-то из них был родом из Гролсача, кто-то из Ренса и Реста, другие – из крошечных недокоролевств близ Ормьендена и Дромедана. Элс и сам успел к тому времени порядком притомиться, зато наконец-то шел в Брот.
Накануне он убил зайца, удачно метнув камень, и теперь добыча послужила ему пропуском к общему костру. Юные бродяги тоже направлялись в Брот – наняться в солдаты. Друг друга они почти не знали, потому что встретились в пути.
Двое братьев из Гролсача, Пико и Джусти Мусса, и их приятель Гофит Аспель были подмастерьями и сбежали от своих наставников. Где-то в Дромедане к ним прибились Рафи Куруна и трусоватый Бо Бьогна, а потом и остальные. Почти никто из них еще не воевал, разве что Бьогна да еще один – увалень и тугодум, именовавший себя Просто Джо. Джо странствовал в сопровождении шелудивого мула по кличке Чушка. Для всех это было первое в жизни настоящее приключение. Даже Бо Бьогна и Просто Джо в бытность свою солдатами никогда не покидали родных краев. Когда компания узнала про военное прошлое Элса, его попросили рассказать о войне, о славе и доблести.
Элс рассказал правду. Правда их не очень обрадовала, ведь услышать-то они хотели совсем другое. Но всех сидевших в тот вечер у костра уже основательно потрепала жизнь, поэтому они хорошо знали: реальность на мечты не похожа.
Каурен, КоннекВ Коннеке из уст в уста передавали новости: собор совершенных постановил, что мейсаляне должны воспротивиться, если зло перейдет в наступление. Пусть себе епископ Антье обличает ересь в своем храме или строит козни в загородном поместье, но если его люди нападут на мейсалян, те не станут подставлять другую щеку.
Хотя брат Свечка считал, что многие непременно подставят. Среди ищущих свет не было воинственных и жестоких, они мечтали о мире, где нет места алчности, ненависти и всем тем непотребствам, которые человек свершает с себе подобными.
Свечка был против любых уступок гибельному влиянию плоти, но с волей собора не мог поспорить. Господь всех рассудит. Как бы то ни было, незваные гости из Брота чаще всего преследовали в Коннеке даже не мейсалян, а сторонников своей же церкви.
Епископ Серифс ничего не предпринял с самого покушения на жизнь бротского посланца, хотя патриарх без устали требовал искоренить ересь.
Посланец шел на поправку, но очень медленно.
В Антье все было спокойно. Граф Реймон Гарит гостил в Каурене у герцога Тормонда – тот удерживал его подле себя, чтобы вспыльчивый юноша не вытворил какую-нибудь глупость и не вызвал тем самым гнев церкви.
Ясным утром брат Свечка шел по оживленным улицам Каурена. Последний раз он был здесь двадцать лет назад. Он шел один, без свиты или спутников, но прохожие выказывали ему почет и уважение гораздо большие, нежели те, которых удостаивался когда-то Шард анде Клэрс.
Ему улыбались и кланялись и епископальные чалдаряне, и мейсаляне. Некоторые даже приветствовали монаха на старинный имперский манер. Коннектенцы, вне зависимости от вероисповедания, уважали тех, кто сумел сделаться совершенным. Даже дэвы и дейншокины, которые встречались во всех крупных городах Коннека, и те почитали святых.
Старый замок Метрелье стоял на высоком холме в излучине широкой реки Верс, которая лениво и неторопливо несла вдаль свои коричневые воды. С незапамятных времен здесь располагалась резиденция правивших Коннеком герцогов. Нынешнюю крепость выстроили четыре века назад из известняка, добытого в местных каменоломнях. Возводили ее прямо на фундаменте древнебротской твердыни, которую растащили на камни за два века, последовавшие за развалом Древней Бротской Империи.
Непогода оставила на грязных стенах из рыхлого известняка свой след. «Вряд ли замок продержится еще сто лет», – подумал брат Свечка.
Стены Метрелье словно отражали характер его обитателя. Во всяком случае, так говорили в Каурене. В народе герцога прозвали Великим Недотепой.
Тормонд IV никогда не совершал ничего грандиозного.
Но именно за это Тормонда IV и любили в Коннеке.
Герцог не лез ни в чьи дела, а коннектенцам весьма нравилось в правителях это качество.
Начало своеобразной традиции положили еще отец и дед Тормонда. Хотя дед (его тоже звали Тормонд, Тормонд III) в юности и отправился в священный поход. Его собственный дед был одним из основателей Кагьюра и Гровса – государств, заложенных в отвоеванных чалдарянами землях. Они до сих пор существовали, к радости нынешних патриархов, хоть и значительно уменьшились по милости Индалы аль-Суля Халаладина. Правили там князья, назначенные Братством Войны.
Брат Свечка поднялся к замковому барбикану. Охраняли Метрелье лишь двое сонных, грузных и далеко не молодых стражников, которые, сидя возле подъемной решетки, лениво наблюдали за редкими путниками. Эту решетку им вряд ли удалось бы опустить даже в случае большой нужды.
На памяти старожилов ворота в крепость Метрелье никогда не закрывались.
Но сегодня в городе царил страх. Жители Каурена чувствовали, что близится конец векового мира и процветания. Всех волновало недавнее неудачное покушение на жизнь антипатриарха Непорочного II.
Говорили, что браунскнехтам удалось благодаря невероятной удаче и милости господней одолеть коварных убийц. Еще говорили о чуде и божественном вмешательстве.
Разумеется, в покушении подозревали Безупречного V, а он, само собой, ничего такого не собирался признавать.
Стражники спросили у Свечки, что ему нужно в замке.
– Я брат Свечка. Герцог…
– А, господин хороший, запаздываете. Нашенский-то вас заждался уже. – Толстяк разговаривал на западном диалекте – наверное, был родом откуда-нибудь из-за реки Пейм, что в Трамейне. – Идем, господин хороший.
– Как ты оказался в Каурене? – спросил монах.
– Так ведь в Каурене-то я и дотумкал: все, хватит с меня – не хочу больше приключений. – («Искателями приключений» в этих краях обычно вежливо именовали наемников.) – А надо бы лет на двадцать пораньше спохватиться. У герцога нашего служить хорошо.
– Я слыхал.
Напоследок страж испросил у брата благословения.
Патриарх прав: мейсаляне повсюду.
Свечка шел по пыльным залам, где не убирались уже добрых полвека.
У Тормонда были несколько необычные взгляды на жизнь.
Тощему герцогу едва перевалило за пятьдесят, седая шевелюра его лысела. В юности он слыл тщеславным красавцем, но после смерти жены Артезии перестал обращать внимание на собственную внешность. Герцогиня умерла четыре года назад во время родов. Ей было сорок четыре года. Обезображенный ребенок появился на свет мертвым. Те жители Коннека, которые любили по-своему толковать волю божью, конечно же, имели свое мнение на сей счет. Тормонд их презирал.
Герцог ужасно постарел. В его серых глазах застыло затравленное выражение.
– Шард анде Клэрс, – поприветствовал он монаха, отойдя от группки дворян.
– Ваша светлость, теперь я зовусь брат Свечка.
– Правду, значит, говорят: вы пьете кровь девственниц. Ты не постарел и на год.
– Вы мне льстите, ваша светлость. Косточки у меня как у восьмидесятилетнего старика. Суставы чуть что – скрипят. Увы, лучшие мои годы позади.
– А я вот, – продолжал, не слушая его, герцог, – состарился за нас обоих. Я так устал, Шард. С самого дня смерти Артезии каждое утро просыпаюсь в тоске. Мирская суета утомила меня.
Если бы речь шла о ком-нибудь другом, брат Свечка точно обратил бы Тормонда на путь ищущих свет, и тот обрел бы покой. Но то был герцог Коннека, любимый своими подданными. Герцог, чей единственный наследник родился мертвым. Скорее всего, его преемником станет Реймон Гарит, граф Антье. Граф водил дружбу с ищущими свет, но был еще молод и горяч – ему едва минуло двадцать. Юноша предавался несбыточным мечтам о независимом Коннеке, процветающем под защитой короля Питера Навайского.
– Отправьте посыльного во Флемонт, – посоветовал Свечка. – Тамошние монахини приготовят вам травяной настой, и уже через три месяца к вам вернется юношеский задор.
