Брат Свечка стал припоминать, что ему известно о Фиральдии. Аламеддин – это, по всей видимости, чалдарянское королевство, граничащее с праманским Кальзиром к северу от Вейлларентиглийских гор.
Сэр Эарделей умолк, когда перед ним поставили кофе. Его варил сам герцог, пока его военачальник рассказывал о путешествии в Брот. Тормонд предложил этот напиток всем присутствующим, и все согласились, даже брат Свечка, который вот уже много лет не прикасался к кофе.
– Превосходный вкус, – сказал он. – Я уже и забыл его. Ворогу бы не радостями плоти соблазнять смертных, а кофе.
– Быть может, мы тут зря теряем время? – спросил герцог. – А патриарх лишь хвастливый болван?
– Так и есть, – кивнул сэр Эарделей. – Беда лишь в том, что сам он об этом не знает и искренне верит в то, что все порядочные чалдаряне рвутся истреблять иноверцев. Это не так. Даже самые истовые чалдаряне просто хотят спокойно жить в мире друг с другом.
– Но что же с нами? С Коннеком? – продолжал Тормонд. – Осуществит Безупречный свои угрозы? Сумеет ли?
Никто не мог ответить на этот вопрос. Из всех собравшихся в Броте бывал лишь сэр Эарделей.
– Невозможно предугадать, что именно выкинет безумец, – высказал тот свое мнение.
– Так ли это важно – сумеет или не сумеет? – хмыкнул отец Клейто. – Весь вопрос в том, попытается ли. И боюсь, к сожалению, ответ на этот вопрос – «да».
– Шард, – обратился герцог к монаху, – тебя это все забавляет?
– Да. Весьма забавно, хотя от этого не менее страшно. – И, объяснив им, какую жестокую божью насмешку может усмотреть в сложившейся ситуации мейсалянин, он задал вопрос: – Что сделает император, если Безупречный устроит священный поход против Коннека?
– Прекрасный вопрос, – отозвался сэр Эарделей. – Мы надеемся выяснить это у самого императора. Ведь именно императорские солдаты расправились с убийцами, покушавшимися на жизнь Непорочного.
Монаху было любопытно, что именно произошло в Вискесменте. Видимо, стражников Непорочного заранее предупредили о покушении.
Народ дейншо всегда держался особняком и в коннекские дела не вмешивался. Постепенно их становилось все меньше, но они считали себя старшей расой, помнившей Эру Богов, что была еще до Эры Человека. Сидевший за столом дейншо вдруг поднял руку.
– Тембер Ремак, – представил его герцог. – Он желает нам что-то сказать.
– У Тембера Ремака, – сказал дейншо, – появился вопрос: что думает коллегия? Поддерживают ли они патриарха?
– Они его избрали, – отозвался отец Клейто.
– Результат выборов определили взятки. Эти выборы ничего не будут значить, когда наступит время голодных призраков. Мы пока не видели доказательств тому, что Безупречный служит Тирании Ночи. Он всего лишь хвастун в деревне мерзких псов, но не повелитель великой удачи.
Вопрос хоть и прозвучал странно из-за иносказаний дейншо, но был тем не менее очень важным. Без поддержки церковных колдунов Безупречному придется поумерить свои амбиции. Ведь именно волшебники, помимо всего прочего, отвечали за разведку. Когда речь шла о шпионаже, без союза с Орудиями Ночи было не обойтись.
– Можем ли мы как-то это узнать? – спросил Тормонд, внимательно глядя на Свечку.
– Наши связи с силами Ночи сильно преувеличивают, ваша светлость, – отозвался тот. – Ищущие свет отрекаются от Ночи, вступая на путь. Именно поэтому нас и называют «ищущие свет». Хотя некоторые мои коллеги, присутствующие здесь… Вот они-то, наверное, едят чалдарянских младенцев и бегают голышом под полной луной наперегонки с адскими демонами.
Говоря это, монах не смог сдержать улыбку. Отец Клейто всегда обвинял ищущих свет именно в этих непотребствах.
Святые отцы и богословы один за другим, и многие тоже с улыбкой, заявили, что и они не знаются с Орудиями Ночи.
– Значит, мы действуем вслепую, – кивнул Тормонд. – Придется просто ждать, что уготовила судьба.
Кое-кто из присутствующих посмотрел на него с осуждением: какая может быть судьба, если речь идет о воле божьей?
– Но ведь в Коннеке всегда так и поступали? – спросил монах. – Время и удача были к нам благосклонны, и нам не приходилось склоняться перед Тиранией Ночи.
На него тоже посмотрели с осуждением: какая может быть удача, если речь идет о воле божьей?
Странное у них получилось собрание. Никто не жаждал войны, наоборот – почти все желали мира, но в то же время ясно давали понять, что не отступят, если Безупречный все-таки нападет.
И только когда встреча закончилась, брат Свечка понял, что же именно произошло. Наверное, Тормонд и Изабет этого и добивались. Святые отцы были готовы противостоять тьме и захватчикам, а Тормонду при этом не нужно было принимать никаких решений.
Герцог славился своей нерешительностью и всегда откладывал дела на потом. В тихом и сонном Коннеке зачастую именно бездействие и решало все проблемы.
Но брат Свечка сомневался, что нынешние неприятности исчезнут сами собой. Разве что господь решит вдруг раньше времени забрать Безупречного к себе.
Небесная Крепость, Обитель боговВ Покоях Героев время остановилось, здесь правил бесконечный ужас.
Шагот засыпал и просыпался, засыпал и просыпался, снова и снова, быть может, десять тысяч раз подряд, а может, и больше. Открывая глаза, он видел перед собой все то же: черно-белый мир и щерящихся в беззвучном крике мертвецов.
Этот зал не был похож на Покои Героев из песен и легенд, здесь никто не предавался буйному веселью. Дочери Всеотца больше походили на Пожирательниц Падали, а не на Похитительниц Павших, на иссохших от голода старух, а не на соблазнительных дев.
Шагот никогда не надеялся увидеть Похитительниц Павших и даже не представлял в своих фантазиях, как они могут выглядеть. И все же Покои Героев его немало разочаровали.
Повсюду в беспорядке валялись мертвые воины, их даже не удосужились аккуратно сложить. Лица перекошены в предсмертной агонии, у кого-то не хватает руки или ноги, у кого-то кишки вывернуты наружу, кто-то располосован ужасными незаживающими ранами.
Но тела не разлагались, нигде не было заметно трупных червей. И трупного смрада тоже.
Шагот не ощущал себя мертвым героем, попавшим в рай.
Он почти все время спал, но после десятков мимолетных пробуждений пришел к выводу, что ему уготована некая другая участь. Быть может, его ждет что-нибудь ужасное – вроде той огненной ямы, куда, если верить слюнтяям-южанам, попадают злодеи и те, кто не верит в их непонятного южного бога.
Шагот засыпал и просыпался, но вокруг него ничего не менялось. Он не видел ни своих товарищей, ни тех странных рыбаков, которые привезли их сюда. Время от времени, правда, появлялись Похитительницы Павших – видимо, притаскивали очередных мертвецов.
Лишь сон спасал от надвигающегося безумия. Сон, а еще полное отсутствие воображения.
Но вот наконец на десятитысячный (а может быть, на двадцатитысячный или тридцатитысячный) день своего райского заключения Шагот открыл глаза, вынырнув из бесконечного тумана, и увидел: вокруг что-то изменилось.
Его тащили куда-то, подхватив под руки, Похитительницы Павших. Их усохшие головенки с морщинистыми лицами покачивались. Ступни Шагота волочились по полу. Он попытался идти сам, но тело не слушалось. Руки и ноги безвольно болтались.
Постепенно к нему начали возвращаться чувства. Сердце попыталось снова забиться, чего не приключалось с ним с самого прибытия сюда. Он чувствовал костлявые пальцы Похитительниц, чувствовал боль в окаменевших от долгого бездействия мышцах.
Шагот попробовал было что-то сказать.
Но вместо слов получилось лишь бульканье. Зато он снова дышал.
А жуткие старухи тем временем всё волокли его куда-то.
Зрение постепенно прояснилось. Он уже мог сам ненадолго приподнимать голову. Необозримые покои Небесной Крепости, раскинувшиеся вокруг, хоть и были действительно необозримыми, все же чуть лучше подходили для смертного, чем Покои Героев. Они не были похожи ни на одно строение из тех, что ему когда-либо приходилось видеть, зато напоминали рассказы о дворце владыки Восточной Империи в Гипраксиуме. Нечто подобное, во всяком случае, описывали старики, которые когда-то в молодости отправлялись по янтарному пути в те края и нанимались в императорские телохранители. Все они вспоминали огромные пустынные залы дворца.
Постепенно к Шаготу начал возвращаться и слух. Но лучше бы он остался глухим. Похитительницы Павших неустанно препирались между собою, и их язык весьма напоминал андорежский. Шагот разбирал едва ли треть.
Да они же говорят на древнеандорежском!
Язык даровали людям боги много столетий назад. Видимо, язык этот изначально был божественным, а люди со временем исказили его.
Похитительницы Павших, судя по разговору, были весьма недовольны жизнью. Их раздражало решительно все: Шагот, его товарищи, которых в это самое время тоже возвращали к жизни, замысел Всеотца, Покои Героев, тамошние мертвецы, их собственное существование. Но более всего их бесила сестрица Арленсуль. Именно по вине этой самовлюбленной особы, которая умудрилась навлечь на себя гнев Всеотца и отправиться в изгнание, на их многострадальные плечи свалилась ее часть работы.
