— Каждому свое. — Митин собеседник изобразил пожатие плечами. — Это было… лечение.
— А-а, — протянул Митя растерянно. — Ну… я тогда пойду, пожалуй?
— Мы будем ждать твоего решения…
— Отлично, — произнес Митя ненатурально бодрым тоном. — Приятно было побеседовать. До новых встреч, амиго.
На улице первое, что бросилось в глаза, — Матвей, озабоченно расхаживающий по дворовой пыли, уткнувшись в землю, руки в карманах, живой и здоровый.
— Здорово, доходяга. Ожил? Перепугал вчера всех чуть не до судорог.
— Я? Когда? — удивился Матвей.
— Ночью. У костра. Не помнишь, как орал?
— Не помню, — пасмурно ответил Матвей. — Я тебя искал. А ты, выходит, туда ходил, — он кивнул в сторону двери, из которой вышел Митя. — Ну и чего там?
— Все то же.
— А зачем ходил?
— Выяснял отношения.
— А-а, — протянул Матвей и тут же потерял интерес к теме. — У тебя вроде была машинка печатная…
— Была. Рухлядь старая, но работала. А что?
— Да вот, — замялся Матвей. — Хотел одолжить. Если она тебе не нужна.
— А тебе-то зачем понадобилась?
— Ну, понимаешь, какое дело… Трактат хочу написать, — выпалил Матвей. — Философический.
— Трактат? Ты? — Митя даже отчего-то испугался. — А на какую тему, если не секрет?
— Не секрет, — серьезно ответил Матвей. — Рассуждение о началах загробного мира с преимущественным описанием обстоятельств нижнего, сиречь адского, мира и выведением доказательств бытия оного. Это я заглавие такое составил. Ну как, дашь машинку?
— Вопросов больше не имею, — сказал Митя. — Пошли. У меня еще полпачки бумаги есть. Забирай все.
— Гран мерси, — ответил Матвей с важностью литературного мэтра.
Митя достал с нижней полки книжного шкафа машинку, сдул с чехла толстый слой пыли и торжественно вручил Матвею, словно переходящий почетный вымпел.
— Ты хоть печатать умеешь?
— Обижаешь, начальник. Нехитрое ремесло. Находишь нужную букву и жмешь. Так?
— Примерно, — ответил Митя.
Отцу местной демократии все же не удалось избежать судьбы. Наутро все газеты пестрели заголовками, сообщавшими об убийстве лидера местного отделения ДРП Дубянского.
Но Мите было уже все равно.
Он вернулся в свой мир, как ему было велено. Увядающий мир, медленно, но верно уходящий в зимнюю ночь, в небытие, в могилу. Подобно Матвею, Митя обрел свое сумеречное состояние, в котором пытался найти сладость тоски. Умирающее время ждало его ответа и потихоньку подталкивало в спину.
Возле него опять затормозила иномарка. Вышедший из нее элегантно оформленный молодой человек перегородил дорогу и вежливо продемонстрировал свою осведомленность:
— Дмитрий Александрович?
— Я, — ответил Митя.
— Прошу извинить. Меня послали за вами с приглашением. Вас ждут.
Митя понял, что отказаться ему не дадут.
— Кому я понадобился на этот раз?
— Вы не будете разочарованы, — туманно ответил молодой человек.
Митя направился к машине и сел на заднее сиденье. Рядом с ним возвышался еще один изящно упакованный посланник в темных очках и с мрачным выражением лица.
Машина ехала за город. Через несколько километров после городской черты они свернули с шоссе на проселок, затем на лесную дорожку, гладко расчищенную и утрамбованную. Вскоре показалась двухэтажная цитадель, сложенная из камня нежно-зеленой окраски. Венчалась цитадель шиферной темно-красной крышей затейливой формы. Терем-теремок совсем не сказочных масштабов. Машина подъехала к железным воротам в высоком бетонном заборе. Ворота бесшумно раздвинулись в стороны.
Митин почетный эскорт вышел из машины — мрачный кабальеро отозвал двух охранников в темно-синей форме в сторону, видимо, для инструктажа — несколько раз он кивнул в сторону Мити, а те двое сосредоточенно внимали ему. Первый посланец, не обращая внимания на церберов, повел гостя к дому. Они вошли в просторный холл, где их встретил еще один охранник и, видимо, по совместительству дворецкий. Он был абсолютно лыс, усат, высок ростом, изрядно плечист и имел безобразный шрам на скуле. Митин сопровождающий шепнул тому что-то на ухо, он кивнул и жестом пригласил гостя следовать за ним. Аура этого места заставляла предположить, что он ко всему прочему немой и наверняка предан хозяину, как верный пес.
Он повел Митю по лабиринту коридоров этого мрачноватого псевдоготического замка. Красные портьеры почти полностью скрывали стены, чередуясь с большими зеркалами в позолоченных массивных рамах. По обеим сторонам зеркал крепились настенные канделябры. Свечи были ненастоящими — электрические подделки. В одном из коридоров Митя увидел на стенах охотничьи трофеи: оскаленную морду медведя, безразличную ухмылку лося с ветвистыми рогами, кабаньи клыки под настороженным взглядом маленьких злобных глаз, волчью ощеренную пасть. Собрание это производило сильное впечатление, и поневоле Митя замедлил шаг, чем вызвал неудовольствие проводника. Немой дворецкий сделал знак поторопиться.
Наконец, путешествие по замку завершилось. Лысый мажордом подвел Митю к массивным дверям и, знаком велев ждать, скрылся за ними. Все это начинало нервировать Митю. Кто хозяин дома? Что ему надо? Митя подошел к высокому, в два пролета, окну, обрамленному тяжелыми шторами цвета бордо, и принялся разглядывать ландшафт, прилизанный профессиональным садовником. Через некоторое время дверь позади него распахнулась. Он повернулся, ожидая увидеть лысого дворецкого. Но вместо него оттуда вышел человек, которого Митя, несомненно, видел когда-то раньше, только не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах. Тощая фигура, бледно-желтый цвет подвижного лица… Человек подошел к висевшему напротив окна зеркалу и стал поправлять жидкие волосы быстрыми, нервными движениями. В зеркале он увидел Митю, но не обернулся. А когда он начал придавать своей растревоженной физиономии надменно-властное выражение, Митя вспомнил. Это был тот тощий хлюст, свалившийся в припадке эпилепсии в гостях у Фаддей Фаддеича. Митя чуть было не поинтересовался у него учтивости ради здоровьем, но тут дверь вновь распахнулась, и его наконец пригласили.
За дверью оказалась просторная, светлая оранжерея. Под стеклянным сводчатым колпаком росли образчики нездешней флоры. Центральная дорожка, укрытая ковром, обрамлялась ползучими стеблями, большими листьями разных очертаний. Зеленые заросли пестрели пятнами пахучих цветов самых дивных окрасов. За этим буйством красок Митя не сразу разглядел хозяина оранжереи. Тот сидел в глубоком кресле черной кожи, в закутке, утопленном в зеленых джунглях. Рядом стоял столик, напротив — еще одно кресло. Как только Митин взгляд сфокусировался на человеке в кресле, тот сделал приглашающий жест.
