— Может, медицину вызвать? — почесал в затылке Пантелеймоныч.
— Успеется, — ответил Митя. — Давай в дом его.
Матвей впал в оцепенение, тело почти одеревенело — руки и ноги не сгибались в суставах, на шее вздулись жилы. В таком виде он был доставлен к подъезду, где навстречу выбежала перепуганная Аделаида Ивановна. За ней, как за скалой, прятался Сережа.
— Что с ним? — заохала женщина. — Что ж они с ним содеяли, ироды? Никак, падучая?
— Не говорите глупостей, Аделаида Иванна, — резко оборвал Митя ее причитания.
— Иди, иди, мать, домой, — поддержал его Пантелеймоныч.
Они занесли Матвея в его квартиру, опустили застывшее тело на смятую постель. Он был без сознания, а может быть, спал. Глаза были закрыты, дыхание ровное, гримаса сползла с лица. Митя и Пантелеймоныч решили не беспокоить медицину и оставить Матвея в покое.
— Загребут в психушку, — сказал Пантелеймоныч.
— А мы своих не выдаем, — ответил Митя.
— И то! — согласился Пантелеймоныч и пошел на лестницу. — Пойду костер затопчу.
Митя отправился к себе.
Этой ночью он решился идти к ним .
Засады не было, как он ожидал. У него была готова легенда для заговаривания зубов милиции, если таковая обнаружится, но отговорки не понадобились. Он без помех добрался пешком до пятого этажа. И даже не очень удивился, когда увидел на лестничной площадке того, к кому шел. Это был предводитель, которого Митя видел в зеркале.
— Мы ждали тебя, — сказал он.
— Я знаю, — ответил Митя. — Но вы торопили события. Вместо меня вы взяли другого.
Они поднялись на последний этаж и вошли в одну из дверей. У входа стояли два человека в черном. Совсем мальчишки. Их лица ничего не выражали.
— Это наша ошибка, — ответил предводитель. — Я не знал о тебе ничего, пока не увидел в Окне Зазеркалья.
— Мне нужно знать, кто вы, — колеблясь, сказал Митя.
— Если хочешь, можешь считать нас высшим разумом. — По его усмешке Митя понял, что это шутка. — Мы не принадлежим этому миру. Мы не из смертного рода.
— Э… Добро пожаловать, — вежливо произнес Митя, немного сбитый с толку. — Вам нужен экскурсовод по нашему миру? Но я не…
— Нет, — перебили его. — Мы здесь, чтобы наблюдать агонию времени вашего мира.
— Чтобы… чего? А зачем?… Почему?… — Митя вконец растерялся. Ему еще ни разу в жизни не приходилось общаться с представителями неопознанных цивилизаций. Тем более говорящих жуткие вещи.
— Ваш мир слишком быстро состарился. Вы думаете, он еще молод и полон сил. Это ошибка. Он умирает. Ваше время слишком быстро одряхлело — раньше срока. Вы обессилили его. Оно больно и уже не может длить вашу жизнь. Оно творит хаос — пока еще локальный. Но только пока.
— Я не понимаю… Время… умирает? Это невозможно. Как?
— Очень просто. Время — поток энергии, последовательно претворяющий возможное в реальное. И сейчас этот поток истощился. Ваше существование подходит к концу. У вас были взлеты и падения. Но только взлететь вы больше не сможете. Вы падаете, давно и глубоко. Вы — дряхлые старцы. Вы исчерпали себя. Вам не к чему больше стремиться, кроме комфорта. Существование было даровано вам, чтобы претворять его в смысл. Наивозможно высокий смысл. Уже несколько веков вы претворяете его в бессмысленность. Вам больше нечем оправдывать вашу жизнь, кроме удовольствий. Ваше время умирает от груза бессмысленности, взваленного на него теми, кто утратил знание Начала.
— Что же будет? — беспокойно спросил Митя.
— Этот мир перестанет существовать, — последовал невозмутимый ответ. — Многие исчезнут. Немногие, сохранившие чистоту и знание, будут взяты.
— Куда взяты? — упавшим голосом произнес Митя.
— Туда, где приготовлены для них обители, — туманно изрек его собеседник.
Митя чувствовал себя совсем пришибленно.
— А… нельзя… избежать… вот этого? Как-нибудь? Может… можно что-то сделать? — и отчего-то робко, виновато улыбнулся.
— Конечно, сделать что-нибудь было бы адекватно. Твой знакомый… тот, от которого тебя пришлось спасать… порождение антимира… не знаю, почему оно считает нас убийцами вашего времени. Мы отнюдь не стремимся покончить с этим миром. Он важен для нас. Но вы сами убили его, с помощью тех самых сущностей из антиреальности… Сделать же можно только одно.
Митя воспрянул.
— Что?
— Замкнуть Время в кольцо. Соединить начало и конец. Начать все заново. Нужен Третий Ключ, отпирающий и запирающий врата Времени.
— Это вы про камень? Хотите забрать его? — Митя полез в карман, но был остановлен жестом:
— Он принадлежит тебе. Пока. Хранитель Ключа должен сделать свой выбор.
— Э… я должен согласиться быть принесенным в жертву? — кисло поинтересовался Митя. — Чтобы замкнуть… это… кольцо?
— На роль агнца ты вряд ли подходишь. Но от твоего решения зависит, быть ли второй молодости вашего мира. Только человек может сделать выбор. Вам предлагают шанс. Может быть, вы не захотите его принять?
Митя не колеблясь заявил от имени всего человечества:
— Захотим. Замыкайте ваше кольцо Времени.
— Это не все. Ты принимаешь решение и берешь на себя ответственность за новый мир.
— Да? А что это означает?
— То, что ты станешь первым человеком нового мира. Прародителем. Тебе придется начинать все заново. Вспоминать забытое. В этом тебе помогут. Кроме того, у тебя не будет ничего из того, чем вы располагаете сейчас. Ни городов, ни машин, ни электричества, ни врачей, ни магазинов. Только память о том, что было.
Митя немного увял.
— Ну… это вы… это жестоко. Бесчеловечно, — взволновался Митя. — Как же я там буду жить? А вдруг у меня заболят зубы? Вы понимаете, что я могу умереть от элементарного флюса? Тогда весь этот новый прекрасный мир накроется медным тазом.
— Создавший мир знает нужды своих созданий. Но решать тебе.
Митя закусил губу.
— Стоп. Как это я один стану прародителем? Я не умею рожать.
— Мы уладим эту проблему.
— На мисс мира я не претендую, — быстро сказал Митя, — но учтите: мне нравятся шатенки. Размер груди третий. Желательно русскую.
— Надо ли это расценивать как согласие?
— Э… подождите… нет, я еще не решил. Мне нужно время. Я должен подумать. Слишком это все… неконгруэнтно.
— Хорошо. Возвращайся и думай.
Митя постоял немного молча, сделал шаг к двери, потом обратно.
— Э… еще один вопрос… Что это было… с Матвеем?
— Каждому свое. — Митин собеседник изобразил пожатие плечами. — Это было… лечение.
— А-а, — протянул Митя растерянно. — Ну… я тогда пойду, пожалуй?
