– Но меня-то зачем впутывать во все это дело? – взмолился Висконский, обращаясь к Холлу. – Ты же знаешь, как я ненавижу этих тварей и…
– Я здесь ни при чем, – ответил Холл и взглянул на Уорвика.
Уорвик ответил ему пристальным взглядом. Двое мужчин стояли молча, и ни один из них не опускал глаз.
Четыре часа утра. Четверг.
Вернулся Броуч с фонариками. Протянул один Холлу, другой – Висконскому и третий – Уорвику.
– Иппестон! Дай Висконскому шланг!
Иппестон повиновался. Наконечник брезентового шланга еле заметно дрожал в руках поляка.
– Так и быть, – сказал Висконскому Уорвик. – Пойдешь в середине. Если будут крысы, задашь им перцу!
Как же, как же, подумал Холл. Даже если там и будут крысы, Уорвик их просто не заметит. И Висконский тоже не заметит, после того как обнаружит в своем конверте с зарплатой лишнюю десятку.
Уорвик кивнул двум рабочим:
– Давайте поднимайте!
Один из парней наклонился и дернул за кольцо. Секунду-другую Холлу казалось, что крышка ни за что не поддастся, но она вдруг приподнялась со странным скрипучим звуком. Второй рабочий сунул под нее руку, чтоб помочь напарнику, и тут же с криком отдернул ее. По руке ползли громадные слепые жуки.
Первый рабочий поднатужился и, крякнув, откинул крышку люка. Внутри было черно – от какой-то необычной плесени или грибка, которого Холлу никогда не доводилось видеть прежде. Из темноты выползали жуки и разбегались по полу. Рабочие с хрустом давили их.
– Эй, поглядите-ка, – пробормотал Холл.
Изнутри к крышке крепился ржавый замок. Теперь он был сломан.
– С чего это он там оказался? – буркнул Уорвик. – Замку полагается быть сверху. Кому и зачем это…
– О, на то может быть масса причин, – заметил Холл. – Возможно, чтобы с наружной стороны его никто не мог открыть, по крайней мере тогда, когда замок был новым… А может, чтоб снизу никто не мог пробраться сюда…
– Да, но кто его запер? – спросил Висконский.
– Вот именно, кто! – Холл насмешливо взглянул на Уорвика. – Загадка…
– Слушайте… – прошептал Броуч.
– О Господи! – взвыл Висконский. – Я туда не пойду, ни за что не пойду!
Снизу доносились тихие, но вполне различимые звуки – шорох и топот тысячи лапок, а также крысиное попискивание.
– Может, лягушки… – сказал Уорвик.
Холл громко расхохотался.
Уорвик посветил вниз фонариком. Луч света выхватил из тьмы прогнившие деревянные ступеньки, спускающиеся к каменному полу. Крыс видно не было.
– Эта лестница нас не выдержит, – решительно заявил Уорвик.
Броуч шагнул к люку и без долгих слов встал на первую ступеньку. Она скрипнула, но устояла.
– Я что, просил тебя? – рявкнул Уорвик.
– Тебя здесь не было, когда крыса укусила Рея, – тихо ответил Броуч.
– Ладно, пошли, – сказал Холл.
Уорвик бросил последний насмешливый взгляд на столпившихся у люка мужчин, затем подошел к краю вместе с Холлом. Висконский нехотя присоединился к ним и встал в середине. Спускались они по одному. Сначала Холл, затем Висконский, и замыкал шествие Уорвик. Свет от фонариков танцевал по неровному, в кривых впадинах и горбах полу. Шланг тащился по ступенькам за Висконским, напоминая вялую неуклюжую змею.
Добравшись до дна, Уорвик посветил фонариком по сторонам. Луч осветил несколько полусгнивших ящиков, какие-то бочки. Просочившаяся из реки вода собралась в грязные лужи и доходила до щиколоток.
Они медленно двинулись в сторону от лестницы, то и дело оскальзываясь в жидкой грязи. Внезапно Холл остановился и осветил фонариком огромный деревянный ящик с буквами.
– «Элиас Варни», – прочитал он. – «1841»… Разве фабрика тогда уже была?
– Нет, – ответил Уорвик. – Ее построили только в 1897-м. А зачем тебе?
Холл не ответил. Они снова двинулись вперед. Похоже, этот второй подвал оказался куда больше, чем можно было предположить. Вонь усилилась – запах гниения, сырости, разложения… И единственным звуком было еле слышное журчание воды.
– А это еще что такое? – спросил Холл, направив луч света на бетонный выступ длиной фута в два, под острым углом перегородивший дорогу. За ним плотно сгустилась тьма, и еще Холлу показалось, что оттуда доносится еле слышный вкрадчивый шорох.
Уорвик уставился на выступ.
– Это… Да нет, просто быть не может…
– Внешняя стена фабрики, верно? А там, за ней…
– Лично я топаю обратно, – сказал Уорвик и резко развернулся.
Холл грубо ухватил его за воротник:
– Никуда вы не пойдете, мистер Прораб.
Уорвик взглянул на него, в темноте хищно блеснули зубы.
– Да ты совсем рехнулся, мальчик из колледжа! Вы только послушайте его! Окончательно крыша поехала.
– Нечего морочить людям голову, приятель. Давай двигай вперед!
– Холл… – жалобно простонал Висконский.
– А ну, дай сюда! – Холл выхватил у него шланг. Отпустил воротник Уорвика и ткнул наконечником шланга ему в висок. Висконский, шустро развернувшись, рванул к выходу. Холл не обратил на это внимания. – После вас, мистер Прораб, после вас…
Уорвик нехотя шагнул вперед и дошел до того места, где начиналась внешняя стена фабрики. Холл посветил за угол, и его охватило сладострастное чувство восторга, смешанного с омерзением. Его опасения оправдались. Там было полно крыс, настороженно притихших тварей. Они столпились, сгрудились там. Они налезали друг на друга – целые полчища. Тысячи глаз кровожадно взирали на них. У стен их было особенно много – высота этого живого клубка доходила человеку до подбородка.
Секунду спустя Уорвик тоже увидел их и сразу же остановился.
– Да их и правда тут полно, мальчик из колледжа… – Голос звучал спокойно, но он явно изо всех сил сдерживался, стараясь не дать страху прорваться наружу.
– Да, – сказал Холл. – Идем дальше.
Они двинулись дальше, шланг волочился следом. Холл обернулся всего лишь раз и успел заметить, что крысы уже перекрыли образовавшийся за ними проход и впились зубами в толстую брезентовую ткань шланга. Одна подняла голову, и Холлу показалось, что тварь ухмыляется. Только теперь он заметил, что тут обитают и летучие мыши. Они гнездились где-то наверху, под застрехами, – огромные, размером с грача или ворону.
– Смотри! – сказал Уорвик и посветил фонариком футов на шесть перед собой.
Там лежал скелет, позеленевший от плесени, и скалил зубы, словно насмехаясь над ними. Холл различил также локтевую кость, одну тазобедренную кость, несколько ребер.
– Пошли, – пробормотал Холл и вдруг почувствовал, как в груди у него нарастает некое темное и безумное чувство, готовое вырваться наружу, затопить разум, лишить подвижности… Нет, нельзя! Ты должен сломаться раньше, мистер Прораб! Господи, помоги же мне!
