– Сомневаюсь, – сказала она.
– Ты хочешь клубничный пломбир в вафельном стаканчике. Угадал?
Она еще раз вздрогнула и в растерянности захлопала ресницами. Да, она действительно подумала, что хорошо бы сделать короткую паузу и съесть мороженое. Она готовилась к годовым экзаменам в кабинке на третьем этаже Дома студентов, и, увы, конца не было видно.
– Угадал? – повторил он с нажимом и улыбнулся. И сразу в его лице, еще секунду назад таком напряженном, почти отталкивающем, появилось что-то привлекательное. «Миленький» – это слово вдруг пришло ей на ум, и хотя в отношении взрослого парня такое определение было бы, пожалуй, оскорбительным, в данном случае оно казалось уместным. Она улыбнулась ему в ответ, сама того не желая. Вот уж чего ей совсем не хотелось – тратить драгоценное время на какого-то психа. Ничего не скажешь, подходящий он выбрал момент, чтобы обратить на себя внимание. Ей еще предстояло одолеть ни много ни мало шестнадцать глав «Введения в социологию».
– Спасибо, не надо, – сказала она.
– Ну и зря, так можно заработать головную боль. Ты ведь уже два часа сидишь не разгибаясь.
– Откуда такие точные сведения?
– Я за тобой наблюдал. – Он одарил ее улыбкой этакого сорванца, но она его улыбку не оценила. Как нарочно, заболела голова.
– Можешь больше не трудиться, – сказала она излишне резко. – Я не люблю, когда меня вот так разглядывают.
– Извини.
Ей стало жаль его, как иногда бывает жалко бродячих собак. Он был такой нескладный: куртка висит как на вешалке, носки разного цвета. Один черный, другой коричневый. Она уже хотела улыбнуться ему, но сдержалась.
– У меня на носу экзамен, – объяснила она почти доверительно.
– Намек понял. Исчезаю.
Она задумчиво посмотрела ему вслед, а затем снова углубилась в учебник. Но в голове засело: клубничный пломбир.
В общежитие она пришла в двенадцатом часу ночи. Элис валялась на кровати и читала «Маркизу О» под аккомпанемент Нейла Даймонда.
– Разве эта вещь включена в программу? – удивилась Элизабет.
Элис села на кровати.
– Расширяем кругозор, сестричка. Повышаем интеллектуальный уровень. Растем, Лиз.
– А? Что?
– Ты меня слышишь?
– Прости, я, кажется…
– Кажется, ты в отключке.
– Я познакомилась сегодня с парнем. Странный, знаешь, парень.
– Ну еще бы. Оторвать саму Элизабет Роган от любимого учебника!
– Его зовут Эдвард Джексон Хамнер. Да еще «младший». Невысокий, тощий. Волосы последний раз мыл, наверное, в день рождения Джорджа Вашингтона. И носки разного цвета. Черный и коричневый.
– Я-то думала, тебе больше по вкусу наши из общежития.
– Это другое. Я занималась в читалке на третьем этаже, он спрашивает: «Как насчет мороженого?» Я отказалась, и он вроде отвалил. Но после этого мне уже ничего не лезло в голову, только и думала о мороженом. Ладно, сказала я себе, устроим маленькую передышку. Спускаюсь в столовку, а у него уже тает в руках клубничный пломбир в вафельных стаканчиках.
– Я трепещу в ожидании развязки.
Элизабет хмыкнула.
– Отказаться было неудобно. Ну сели. Он, оказывается, в прошлом году изучал социологию у профессора Браннера.
– Чудны дела твои, Господи. Подумать только, чтобы…
– Погоди, сейчас ты действительно упадешь. Ты же знаешь, я пахала как зверь.
– Да. Ты даже во сне сыплешь терминами.
– У меня средний балл – семьдесят восемь, а чтобы сохранить стипендию, нужно восемьдесят. Значит, за экзамен я должна получить минимум восемьдесят четыре. Короче, Эд Хамнер говорит, что Браннер каждый год дает на экзамене практически один и тот же материал. А Эд – эйдетик.
– Ты хочешь сказать, что у него… как это называется?.. фотографическая память?
– Вот именно. Смотри. – Она раскрыла учебник, между страниц которого лежало три исписанных тетрадных листка.
Элис пробежала их глазами.
– Тут что, все варианты?
– Да. Все, что в прошлом году давал Браннер, слово в слово.
– Это невозможно, – тоном, не терпящим возражений, сказала Элис.
– Но они охватывают весь материал!
– И тем не менее. – Элис возвратила листки. – Если это пугало…
– Он не пугало. Не называй его так.
– Хорошо. Уж не склонил ли тебя этот молодой человек к тому, чтобы ты вызубрила эту шпаргалку и не тратила попусту время на подготовку?
– Нет, – ответила Элизабет через силу.
– А даже если бы здесь были все варианты, по-твоему, это честно?
Она не ожидала от себя столь бурной реакции, с языка сами слетали обидные слова:
– Тебе хорошо говорить. Каждый семестр в списке отличников, за все платят предки, голова ни о чем не болит… Ой, прости. Я не хотела.
Элис передернула плечами и снова раскрыла «Маркизу О».
– Все правильно, – сказала она подчеркнуто бесстрастным тоном. – Нечего соваться в чужие дела. И все же… что тебе мешает проштудировать учебник? Для собственного спокойствия.
– Само собой.
Но в основном она штудировала конспект Эдварда Джексона Хамнера-младшего.
Когда она вышла после экзамена, в коридоре сидел Эд в своей армейской курточке защитного цвета. Он с улыбкой поднялся ей навстречу:
– Ну как?
Она не удержалась и поцеловала его в щеку. Давно она не испытывала такого восхитительного чувства облегчения.
– Кажется, попала в яблочко.
– Да? Здорово. Как насчет гамбургера?
– С удовольствием, – ответила она рассеянно. Она еще вся была там. На экзамене ей попалось именно то, что было в конспекте Эда, почти дословно, так что она благополучно миновала все рифы.
За едой она спросила, сдал ли он уже свой экзамен.
– Мне нечего сдавать. Я ведь закончил семестр с отличием. Хочу – сдаю, хочу – нет.
– Почему же ты тогда сидел в коридоре?
– Я должен был узнать, чем там у тебя кончилось.
– Эд, стоило ли из-за меня… Это, конечно, мило с твоей стороны, но… – Ее смутила откровенность его взгляда. На нее часто так смотрели – она была хорошенькая.
– Да, – тихо сказал он. – Стоило.
– Эд, спасибо тебе, ты спас мою стипендию. Правда. Но, понимаешь, у меня есть друг.
– Это серьезно? – Он попытался придать вопросу оттенок беспечности.
– Более чем, – ответила она ему в тон. – Вот-вот помолвка.
– Везунчик. Он сам-то знает, как ему повезло?
– Мне тоже повезло, – сказала она, вызывая в памяти лицо Тони Ломбарда.
– Бет, – вдруг сказал он.
– Что? – Она вздрогнула.
– Тебя ведь так никто не называет?
– Н-нет. Никто.
– И он тоже?
– Нет…
Тони звал ее Лиз. Иногда Лиззи, что ей совсем уже не нравилось.
Эд подался вперед.
– Но тебе хотелось бы, чтобы тебя называли Бет, ведь так?
Она засмеялась, маскируя этим свое смущение.
– С чего ты взял, что…
