– Ты отправишься в мир людей.
Осирис не спрашивает. Он никогда не спрашивает. Но Анубис молчать не может:
– Зачем?
– Тебе тесно здесь.
– Инпу! Проклятье! Убери эту гадость!
– Амон, – спокойно сказал Анубис, – откуда здесь вообще таракан?
Амон взвыл:
– Не знаю! Может, еду оставил. Пару раз. Да какая разница, убей его!
Тараканов Амон ненавидел. Как-то признался, что они подозрительно шевелят усиками, а если их раздавить, ещё и противно хрустят… при этом Амон выглядел так, будто его сейчас стошнит. Поэтому Анубис решил не рисковать и торопливо щёлкнул пальцами, растворяя ка, сущность бедного насекомого. Только когда от него осталось облачко быстро исчезающей тени, Амон вернулся за обеденный стол.
– Тебе надо избавиться от еды, – сказал Анубис. – Если мама увидит, что ты развёл на её кухне тараканов, она не посмотрит, что ты глава пантеона. Погонит полотенцем до самого Мемфиса.
– Мемфис сейчас слишком бескультурный город, – проворчал Амон. – Что я буду постить в соцсети?
– Себя.
Амон, конечно, сделал вид, что оскорбился. Но потом заметил очередную тарелку с едой, не поместившуюся в холодильник, и огляделся как-то растерянно. Посмотрел на Анубиса:
– Может, ты ещё что-нибудь съешь?
Анубис наклонился ближе к Амону и доверительно сообщил:
– Если я лопну и тебе придётся оттирать мои внутренности от стен, поверь, в этом мало приятного.
Амон отмахнулся.
Те дни, которые он проспал, Анубис помнил плохо. Они сливались в единое полотно, и он не мог с уверенностью сказать, что было реальным, а что – снами. Зато всю ночь он так и не сомкнул глаз, выспавшись на пару дней вперёд, и обрадовался Амону, вскочившему с первыми лучами солнца.
Вчера он пытался впихнуть в Анубиса еду, пока тот не взвыл, что больше не может. Энтузиазм Амона пугал: за ночь Анубис успел залезть в холодильник, оценить масштабы. Он знал, что готовка успокаивала солнечного бога, но за тысячи лет не видел, чтобы тот так разворачивался. Можно, конечно, считать, что раньше способы приготовления еды были попроще… но Анубис знал, дело не в этом.
Он случайно заглянул в мусорное ведро и увидел выброшенный вишнёвый пирог. Тут стало совсем не по себе: он не помнил, как отказывался.
– Инпу?
Анубис и не заметил, как задумался, но это сильно встревожило Амона. Он коснулся своей мягкой, будто медовой, тёплой силой.
– Тебе плохо? Больно? Инпу, не молчи!
– Да что ты как курица-наседка?
– Я твой глава пантеона, между прочим. В такое время, как сейчас, я забочусь обо всех.
Нефтида вплыла в комнату облаком землисто-амбрового запаха и звоном серёг и браслетов.
– Неф! – обрадовался Амон. – Ты наверняка хочешь позавтракать.
Она качнула головой и под перезвон серёг взяла одно яблоко. Глянула на Анубиса, осталась довольна и не стала лезть с расспросами. Она повернулась к Амону:
– Ты можешь отправить всё в клуб Сета. Если напишешь в божественном чатике, то всё сметут до вечера.
Амон просиял, воодушевлённый идеей. Нефтида улыбнулась:
– Мы с Персефоной хотели поехать к Деметре. Можем по дороге заехать в клуб и обо всём договориться.
– Чудесно! Спасибо.
Уже выходя с кухни, Нефтида подмигнула им обоим:
– Там Зевс проснулся. Готовьтесь.
– Да я всегда готов, – проворчал Амон.
– Рада твоему оптимизму. Вам обоим. Мне больше нравится, когда вы весёлые и милые.
Стоило Нефтиде выйти с кухни, Анубис тут же оживился:
– Слышал, Ра? Мы весёлые и милые.
– Нечего называть меня Ра!
– Ты сейчас светишь слишком ярко.
Анубис не мог удержаться, чтобы не поддеть друга. Его сила действительно заполняла кухню, смолой с нотками шерсти, сливалась с отголосками Нефтиды, вихрилась нагретой на солнце миррой.
Анубис наслаждался этим ощущением. Оно наполняло его покоем, напоминало о Кемете и песках пустыни. Он старался максимально смягчить собственную силу, чтобы она не смешивалась – не мешала.
– Не надо так делать, – негромко сказал Амон.
– Что именно?
– Ты забыл, я же глава пантеона. Чувствую, как ты силу приглушаешь. Не надо, это мешает. Попробуй её… вплести.
Нахмурившись, Анубис аккуратно попробовал: он ощущал призрачные крылья мертвецов за спиной, мглистые, пахнущие погребальными благовониями. Запах кедрового масла будто нагревался на солнце.
– Не продохнуть от вашей силы.
Хмурый Зевс выглядел изрядно помятым и, не спрашивая разрешения, принялся лазить по ящикам, видимо, в поисках кофе. Потому что, едва нашёл, тут же поставил его на плиту.
Амон вежливо уменьшил силу, а вслед за ним и Анубис. Иногда он думал, что боги чем-то напоминают животных: будто псы, топорщат шерсть или виляют хвостом, используя для невербального общения силу. Зачастую она говорила лучше слов.
– Как себя чувствуешь? – не скрывая ехидства, спросил Амон.
Взгляд Зевса мог испепелять на месте. Как рассказали Анубису, накануне Зевс умудрился напиться в клубе, так что Гадес притащил его сюда.
Вздохнув, Анубис полез в глубину неприметного ящика под столом. Вытащил склянку из тёмного стекла, щедро плеснул в стакан с водой и протянул Зевсу:
– Выпей, станет легче.
Тот посмотрел подозрительно, но отказываться не стал. Амон хихикнул:
– Не, лучше не пей! Когда ещё увидишь громовержца с похмелья.
– В тебе совсем нет сострадания, – заметил Анубис.
– Я сострадаю! Очень сильно сострадаю!
Анубис и сам не знал, с чего вдруг решил помочь Зевсу. Тот не выглядел особо несчастным, к тому же помятым он смотрелся правда забавно. Но Анубису надоело, что все заботятся о нём, ему и самому хотелось кому-то помочь.
– Аполлон здесь, – сообщил он. – Сначала спросил, где в Лондоне приличные места, потом прислал сообщение: «Папе не говори, он запретил тут появляться».
«Папа» в этот момент с самым хмурым видом наливал готовый кофе в чашку. И у него, и у Гадеса были хорошие отношения с Аполлоном и его сестрой Артемидой.
– Он всем так написал, – хохотнул Амон. – Но уверен, сегодня же сам явится искать Зевса. Ты рад?
Последний вопрос адресовал уже Зевсу, но тот надменно отвернулся и вышел с кухни.
Вскоре ушёл и Амон, договариваться с Сетом, как упаковать еду и отправить в клуб. Анубис предложил постепенно переправить каким-нибудь божественным образом, но Амон махнул рукой: запаковывай.
Включив музыку, Анубис нашел пищевую плёнку и начал методично заматывать тарелки и лотки, заполненные выпечкой, решив оставить залежи в холодильнике на последний момент.
Он вполголоса подпевал Стингу, двигаясь в такт музыке.
– Тысяча лет, ещё тысяча, тысяча раз и миллион дверей в бесконечность. Я могу прожить тысячу жизней, тысячу раз, бесконечная лестница превращений поднимается к башне душ.
– Эта песня звучит как древнеегипетская молитва.
Смутившись, Анубис замолчал и обернулся к застывшей в дверях Луизе. Она явно вернулась из Подземного мира, его невидимый след ощущался чётко, и он ей шёл. Сейчас, зная, что Луиза на самом деле Макария, Анубис поймал себя на мысли, что пытается разглядеть в ней Гадеса.
Луиза тоже была спокойной, но в отличие от элегантного Гадеса предпочитала колготки в сетку, кожаную юбку и что-то, напоминающее небрежно повязанный галстук. И её взгляд не походил на взгляд Гадеса. Тот скользил по богам и людям, но часть его оставалась в Подземном мире – он сам был Подземным миром.
Луиза стояла здесь и сейчас. Её взгляд тоже был здесь и сейчас. Пронизывающий, видящий Анубиса насквозь. Ему стало неуютно, и он сделал неопределённый жест в сторону стола:
– Хочешь чая? Кофе? Может, позавтракать? Амон будет благодарен, если ты хоть немного уменьшишь эти запасы.
Губы Луизы покрывала тёмно-красная помада. Улыбнувшись, девушка покачала головой:
– Нет, спасибо. Но, по правде говоря, ты можешь мне помочь… у тебя есть что почитать?
