– Надеюсь, ты не про Книгу мёртвых.
– А у тебя есть?
– Нет. Я её наизусть помню.
Луиза улыбнулась:
– Мне нужно вернуться в Подземный мир и дождаться Танатоса, но Гадес не обновлял библиотеку последние лет пятьдесят. А я хочу чего-то современного.
Упаковав последнее блюдо, Анубис решил, что дальше Амон сам справится. Вместе с Луизой он прошёл в свою комнату и, покопавшись на полке, выудил пару томов. Повернулся с ними к Луизе:
– Паланик или Кинг?
– Давай обоих. Я быстро читаю.
Она взяла книги, мельком глянула на обложки, но уходить не торопилась. Анубис запоздало вспомнил, что расхаживал перед ней в одних джинсах, и начал искать рубашку среди вещей, раскиданных на постели.
Рассвет неторопливо занимался, и силуэт Луизы на фоне окна и сумрачного утра казался тёмным пятном.
– Ты знала, кто я? – спросил Анубис, чтобы скрыть неловкость. – Когда мы встретились.
– Я даже не знала, кто такая я сама. Память начала возвращаться позже. Ты привлёк меня тогда, – призналась Луиза и положила книги на подоконник.
Найдя рубашку, Анубис накинул её и хмыкнул:
– Наверное, подсознательно ты почувствовала, что я бог.
– Может быть. Но меня привлекло, что ты… очень живой.
Она нахмурилась, пыталась подобрать слово получше, но не могла. Это звучало странно, но Анубис хорошо её понял. Амон раньше часто говорил, что в нём есть ощущение безграничной радости от жизни, каждого прожитого дня. Анубис отвечал, что всё детство он провел в Дуате, где души не особо им интересовались, а ушебти предпочитали разговаривать с ним мысленно и не давать лишней свободы по приказу Исиды.
– Звучит странно, – усмехнулся Анубис. – Быть слишком живым для бога смерти.
– Наши силы могут быть разными.
– Похоже, ты всё вспомнила о богах.
– Почти. – Луиза помедлила, размышляя, стоит ли продолжать. – Я родилась здесь, в Британии. Моя мать была… это можно назвать кельтской жрицей. Она видела будущее и верила в богов. Она рассказывала мне, что и я дочь бога. Конечно, я не верила.
Анубис вспомнил своё детство среди мертвецов, золота и погребальных плит. Он сомневался, что хоть как-то относится к миру людей и совсем его не представлял.
– У тебя не было силы? – спросил он.
– Я видела скрытое, но думала, это от матери. Потом она умерла, и появился Гадес. Когда он отвёл меня в Подземный мир, проснулись и другие силы. Но я не принадлежала тому месту. Поэтому ушла.
– И ни с кем не связывалась?
– Люди часто говорят, что боги оставляют их. А я оставила богов.
Анубис нахмурился. Он плохо понимал, как можно по доброй воле уйти от тех, кто тебе близок.
– Я жила среди людей, – улыбнулась Луиза. – Не самая плохая компания, ты не думаешь?
– Они не боги. Они тебя не поймут.
– Да. Богов я встречала. Они тоже меня не очень понимали.
Сама собой в голове Анубиса снова зазвучала песня, которую он напевал ещё недавно: тысяча лет… миллион дорог, миллион страхов. Луиза не смотрела на него, её взгляд блуждал по подоконнику и дальше, за стекло, где просыпались в городе люди.
Может быть, она тоже искала своё место. Свой дом. Себя.
Может быть, поэтому она тянулась к Анубису. Он всегда, во все времена служил проводником.
Он мог бы рассказать, что можно пройти тысячи дорог и они всё равно не приведут тебя к дому. Пока не найдёшь его внутри себя. Можно оставаться бродягой, перед которым расстилаются все пути, но только когда тебе есть куда возвращаться.
У ног неожиданно возник пёс Сета, появился прямо между Луизой и Анубисом, прижался к его ногам.
– Эй, ты чего?
Наклонившись, Анубис встал на колени и погладил пса. Тот не испугался и не растерялся, но настороженно топорщил уши, как иногда делал перед приближающимися пыльными бурями.
– О, кто это?
Не прекращая почёсывать собаку между ушей, Анубис поднял голову:
– Один из псов Сета. Погладь, он не укусит.
Луиза опустилась на колени и несмело провела по спине животного. Улыбнулась:
– Тебя этот пёс явно любит.
– Они меня знают, – пожал плечами Анубис. – Когда-то я любил гулять с ними вдоль некрополей… кажется, тогда люди и начали ассоциировать меня с шакалами.
Он с улыбкой вспоминал это время и как Сет ворчал, что вообще-то это его собаки. Амон потом радостно тыкал пальцем в рисунки, где Анубиса изображали с головой шакала, находя это крайне забавным.
Так же молча, как и появился, пёс растворился тенью, тёмной бесформенной массой юркнул в сторону, скорее всего, просочится под дверью и вернётся к Сету.
Анубис ещё стоял на коленях в так и не застёгнутой рубашке. Посмотрев на Луизу, он понял, что она невероятно близко. Чуть прищурившись, она негромко сказала:
– Покажи свою силу.
В тот же момент он ощутил и её: невесомая ваниль, перезвон колокольчиков и едва ощутимое касание шёлка, в который завёрнут острый нож. Мягкая, трепетная сила, но всё еще опасная. Блаженная смерть.
Анубис тоже приспустил щиты, почувствовал на кончиках пальцев щекочущих мертвецов. Позволил коснуться шершавым погребальным тканям, в которые закутывали мумий. Он не знал, как это ощущается со стороны, но Луиза негромко сказала:
– Твоя сила пахнет лепестками увядших роз.
Он опёрся на руки и приблизился, коснулся её губ своими, позволяя смешиваться ванили и бальзамическим запахам, загробным тайнам и шлейфу смерти с застывшей улыбкой. Если это розы, то те, что высохли с одной стороны и сгнили с другой.
Анубис обхватил Луизу одной рукой за подбородок, продолжая целовать, решительно, бескомпромиссно. Ощущая, как её пальцы оглаживают его затылок, спускаются ниже, на татуировку в виде египетских иероглифов, которые складывались в витиеватое послание: «Завтра мы станем звёздной пылью».
Луиза отстранилась и неторопливо поднялась. Она взяла книги, и Анубис не видел её лица, но слышал в словах улыбку:
– Какой ты быстрый, принц мёртвых.
– Ты знаешь, что в некоторых вопросах я могу быть очень даже неторопливым, – нахально заявил он.
– Видимо, очень торопишься жить.
Анубис поднялся как раз в тот момент, когда Луиза повернулась. Она приложила пальцы сначала к своим губам, потом к губам Анубиса. Он смутно догадывался, что это едва ли не ритуальный жест. Луиза улыбнулась:
– Мне нравится.
Она выскользнула из комнаты тихо и бесшумно, оставив смущённого Анубиса. Возвращаться на кухню и продолжать упаковывать блюда ему не хотелось, поэтому он методично привёл в порядок комнату, собрал грязные вещи и отнёс в корзинку в ванной. В квартире стояла уж слишком плотная тишина, и Анубис направился на кухню, гадая, там ли сейчас Амон.
Он был там.
Солнечный бог сидел у стены, обхватив колени, он дрожал, пот лился градом, и в трепещущей мутной силе, разлитой вокруг, Анубис ощутил единственную эмоцию Амона – ужас.
Он тонул.
Расплавленным золотом, гаснущим солнцем опускался в мутные воды, за которыми лишь бездна и тьма. Гладкая поверхность улыбалась дрожащим отражением Амона, касалась его лодки и приглушала единственный фонарь.
Тела в дрожащих водах Нила, мёртвые глаза, уставившиеся в небо, лишённое звёзд. Весь его пантеон, который он не сумел защитить, не смог спасти.
Ему было всё равно.
Ничто не имело значения. Есть бесконечность времени… нет никакого времени. Нет его самого, нет никаких чувств.
Он почувствовал что-то вроде шевельнувшегося любопытства, посмотрел на ближайшее тело, чтобы разглядеть лицо, скрытое водой, но не дотянулся, его плотно обхватывали кольца змеиного тела. Раздвоенный язык защекотал запястье, провёл вдоль руки – в ней нет крови. Мраморная крошка, застывшие жилы, окаменевшее нечто, что когда-то было телом. Бесполезный реликт.
– Амон…
– Амон! Да чтоб тебя! Очнись!
Перепуганный Анубис тряс Амона и с облегчением перевёл дыхание, когда тот расслабился, а взгляд приобрёл осмысленность. Уставился на Анубиса.
