„Я принес вам вашу газету“, — сказал полицейский из библиотеки. Его голос звучал так, будто говорили через оконное стекло. **Я тоже собирался дать деньги разносчику, но он заспешил. Не знаю почему».
Он начал наступление на кухню, на Сэма, который в свою очередь трусливо прижался к стойке, уставившись на пришельца широко раскрытыми глазами обезумевшего ребенка, какого-то бедного четвероклашки Простака Саймона.
«Мне это кажется, — подумал Сэм, — или у меня галлюцинация, да такая страшная, по сравнению с которой та. что я видел ночью два дня тому назад, кажется приятным сном».
Но это была не галлюцинация. Ужасно страшно, но не галлюцинация. У Сэма хватило ума догадаться, что он сошел с ума, в конце концов. Умопомешательство — это вам не приятное времяпрепровождение на пляже, но и не такой же уждс, как эта громадина в обличье человека, которая ввалилас*> в его дом и принесла смрад холодной зимы.
У Сэма был старый; том. с высокими потолками, но библиотечному полицейскому пришлось пригнуть голову при входе, и даже на кухне он долями своей серой фетровой шляпы обметал потолок. Значит ростом он был более двух метров.
Его тело было облачено в серую шинель, цвета тумана в сумерках. Он был белый как полотно. Его лидо казалось безжизненным, будто ему были неподвластны ни доброта, ни любовь, ни сострадание. В линии рта отражалось чрезмерное невозмутимое властолюбие, и Сэм на мгновение вспомнил, на что похожа замочная скважина на закрытой двери библиотеки, на рот на лице гранитного робота. Глаза полицейского были похожи на серебряные кружки, пробитые крошечными пулеметными дробинками. Вокруг глаз розовато-красные круги, из которых вот-вот брызнет кровь. Ресниц не было. Самое неприятное было то, что Сэм знал это лицо. Сэму казалось, что он уже не впервой сжимается от ужаса под этим мрачным взглядом, и где-то далеко в своем сознании он услышал чуточку шепелявый голос: «Пошли шо мной, шынок…. Я поличейшкий».
По лицу проходил шрам точно такой, как в воображении Сэма: но левой щеке. под левым глазом, по переносице. Если не считать шрама, это был человек с плаката. а разве нет? Сомневаться не приходилось.
— Пойдем шо мной, шынок… Я поличейшкий.
Сэм Пиблз, любимец Ротари Клаб в Джанкшн Сити, написал в штаны. Он чувствовал, как мочевой пузырь расслабляется и течет тепловатая жидкость, но это было не с ним и не так важно. А важно было, что у него на кухне монстр, и самое ужасное в этом монстре, что Сэм почти знал это лицо. Он подумал о крепко-накрепко запертой двери, которую так хотелось открыть. Но он не думал о том, как бы убежать. Он не допускал и мысли о побеге. Он вновь стал ребенком, которого застали на месте преступления
(эта книга — не «Спутник оратора»)
за каким-то нехорошим делом. Вместо того, чтобы улизнуть,
(эта книга — не «Самые любимые стихотворения американцев»)
он, в своих мокрых штанишках, обмяк и грохнулся между двумя табуретками у стойки, беспомощно подняв руки.
(эта книга —)
— Нет, — сказал он хриплым слабым голосом. — Нет, пожалуйста, нет. пожалуйста, пожалуйста, не трогайте меня, пожалуйста, я исправлюсь, пожалуйста не делайте этого.
Он был доведен до этого. Но это ничего не значило; гигант в мрачной шинели
(эта книга — «Черная стрела» Роберта Льюиса Стивенсона)
теперь стоял прямо над ним.
Сэм поник головой. Голова стала тяжелой, не менее пятисот килограмм. Он смотрел на пол и просил Бога, чтобы когда он посмотрит вверх, когда у него будет сила смотреть вверх, этой зловещей фигуры не будет.
— Смотри на меня, — приказывал далекий глухой голос. Это был голос злого божества.
— Нет. — закричал Сэм визгливым прерывающимся голосом и от беспомощности расплакался. Он испытывал не просто ужас. хотя и ужас тоже, реальный, сильный. Вдобавок к этому он испытал что-то вроде сильного детского страха и стыда. Такие чувства отравляли его всегда, когда вспоминалось то. что он не хотел помнить, что-нибудь, напоминавшее ему о том, что он не прочел книгу, например, «Черную стрелу» Роберта Льюиса Стивенсона. Хэк!
Сэма ударили чем-то по голове, и он вскрикнул.
«Смотри на меня!»
«Нет, пожалуйста, не делайте мне…» — взмолился Сэм. Хэк!
Он посмотрел наверх, прикрывая лицо той же рукой, которой он вытирал слезы, и увидел, что рука полицейского вновь опускается на него. Хэк!
Он наносил удары Сэму сэмовым же номером «Газетт». свернутым в трубочку, и хлестал его, как неразумного щенка, который наделал на пол.
«Узе лучше», — сказал полицейский из библиотеки. Он ухмыльнулся, рот приоткрылся и обнажились кончики его острых зубов, почти клыков. Он полез в карман своей шинели и достал кожаную папку. Он раскрыл ее, и обнаружилась странная многоконечная звезда. Утренний ясный свет как бы зажег ее.
Сэм теперь не мог не смотреть на это безжалостное лицо, на эти светящиеся глаза с крошечными птичьими зрачками. Он распустил слюни и знал, что бесполезно пытаться остановить это.
«У ваш ешть две наши книги», — сказал полицейский из библиотеки. Казалось, что его голос доносится откудато издалека или что говорят через толстое оконное стекло. «Миш Лортц очень недовольна вами, миштер Пиблз
„Я потерял их“, — сказал Сэм и заплакал еще сильнее. Лгать этому человеку о
(„Черной стреле“)
книгах, о чем угодно было бесполезно. Он был вся власть, вся мощь, вся сила. Он был судьей, присяжными и исполнителем.
„Где привратник? — стал смекать Сэм. — Где привратник, который сверяет поступки с луной и затем возвращается в мир разума. В мир, в котором подобные вещи не случаются?“
„Я… Я… Я…“
„Я не шобираюшь шлушать ваши глупые отговорки“, — сказал полицейский из библиотеки. Он с шумом захлопнул свою кожаную папку и засунул ее в правый карман. В то же время он полез в левый карман и достал нож с длинным острым лезвием. Сэм, который проработал три лета в качестве подручного на товарной бирже, подрабатывая деньги на учебу в колледже, узнал нож. Такой использовался для открывания коробок. Нет сомнения, что такой нож есть в каждой библиотеке в Америке. *'У ваш ешть время до полуночи. Потом…»
Он наклонился и протянул нож, держа его в мертвенно-бледной руке. Сэму в лицо ударило обжигающим холодом, и он окоченел. Он захотел закричать, но смог лишь выдавить из себя беззвучный шепот.
Кончиком лезвия его уколото в горло. Будто тебя кольнули сосулькой. Вытекла капелька алой крови и застыла, крошечное жемчужное семя крови.
«… и потом я шнова приду, — сказал полицейский из библиотеки своим странным шепелявым голосом. — Поштарайтешь найти что потеряли, миштер Пиблз».
