Честно говоря, стимулов хватало и без того — людям, которых мы наняли, платили огромные деньги. Если чего-то и не хватало, так это осознанного восприятия — трудно было заставить их в точности понять, что именно от них требуется. И при этом одновременно заставить их понять, как мало им требуется понимать. Не заставлять же их, чтобы прониклись моими идеями. Мне это было не нужно, да и ни к чему. Зачем? Это была моя идея; деньги платил тоже я. От них требовалось одно — знать, что делать. Однако заставить их понять, что делать, оказалось нелегко. Все они были первыми в Лондоне — лучшими сантехниками, штукатурами, специалистами по сосне и так далее. Они хотели работать по высшему разряду, и вбить им в голову тот факт, что обычные критерии в данном случае неприменимы, было трудно.
Самыми непрошибаемыми группами, с большим отрывом, оказались актеры и дизайнеры по интерьерам. Полные идиоты — и те, и другие. Для прослушивания актеров мы на пару дней сняли театр-студию «Сохо», поместив перед тем объявление в профессиональных изданиях. В нем говорилось:
Требуются актеры-исполнители. Работа в Лондоне на неопределенный срок. Постоянная готовность к вызову. В обязанности входит повторная реконструкция определенных ежедевных событий. Оплата достойная. Обращаться к Назрулу Раму Виасу по и т. д. и т. п.
Явившись в первый день, мы с Назом обнаружили в холле большую толпу. Мы велели водителю высадить нас за углом театра, а не прямо перед входом, чтобы войти без помпы — таким образом, рассуждали мы, нам удастся какое-то время пошататься в холле инкогнито, приглядываясь к людям.
— Вон того, кажется, стоит прослушать на роль мотоциклиста-любителя, — пробормотал я, обращаясь к Назу.
— Того, что в куртке? — пробормотал он в ответ.
— Нет, но раз уж на то пошло, этого, кажется, тоже стоит прослушать. И вон ту женщину потрепанную — думаю, возможный вариант консьержки.
— А остальные? — по-прежнему бормоча, спросил Наз.
— Нам и массовка понадобится — все эти безымянные, невнятные соседи. Вот те двое, темнокожие парни, кого-то мне смутно напоминают.
— Которые?
— Те двое.
С этими словами я показал на них рукой — и тут же до них до всех начало доходить, что к чему. Холл накрыло тяжелое молчание; взглянув на нас, все принялись отворачиваться и делать вид, будто снова беседуют, на деле же они по-прежнему окидывали нас взглядами. Один парень подошел прямо к нам, протянул руку и сказал:
— А, здрасьте! Меня зовут Джеймс. Я с нетерпением жду этого проекта. Видите ли, мне нужны деньги на обучение в КАДИ, куда мне удалось поступить. Так вот, я подготовил…
— Что такое КАДИ? — спросил я.
— Королевская Академия Драматического Искусства. Я сходил на прослушивание, и тамошний преподаватель написал в местную администрацию, сообщил им, что у меня талант — так и сказал, я не выдумываю!
В этом месте Джеймс сопроводил свое ораторство взмахом руки, которую в картинной манере поднес к подбородку. Видно было, что жест этот он отрепетировал, точно так же, как геи — посетители клубов, за которыми я наблюдал несколько недель назад, отрепетировали свои.
— Но грант они мне все равно не дают, — продолжал он. — Поэтому я рад приветствовать этот проект. Я считаю, он поможет мне развиться. Многому научиться. Зовут меня Джеймс.
Он по-прежнему стоял с протянутой рукой. Я повернулся к Назу.
— Нельзя ли от половины этих людей избавиться? — спросил я его. — И записать на прослушивание тех, на кого я указал, а также всех, кто, по вашему мнению, может подойти? А я пойду выпью кофе.
Я отправился в то самое место, где сидел, когда наблюдал за посетителями клубов, телевизионщиками, туристами и бездомными, — эта стилизованная под Сиэттл кофейня, точно такая же, как в Хитроу, была как раз за углом от театра, — и попросил капучино.
— При-вет! — сказала девушка; опять девушка, но на этот раз другая. — Одинарный кап — на подходе! Есть у вас…
— О да! — с этими словами я вытащил нужное. — Еще бы! И дело потихоньку движется.
— Как вы сказали?
— Восемь чашек проштамповано. Смотрите.
Она посмотрела.
— Да, правда, — в голосе ее прозвучало уважение. Протянув мне кофе, она проштамповала девятую чашку. — Еще одна, и получите напиток на выбор бесплатно.
— Плюс новую карточку!
— Конечно. И новую карточку дадим.
Я отнес свой капучино к тому же месту у окна, что и в прошлый раз, и уселся там, глядя на пересечение Фрит-стрит и Олд-Комптон-стрит. Там сидел бездомный, но не мой. У этого нового собаки не было — зато были друзья, совершавшие на его место налеты со своей базы, выше по улице, совсем как друзья моего бездомного; но и эти, кажется, были другие люди. Правда, спальник, в который завернулся новый парень, выглядел абсолютно так же, как спальник моего. И его свитер тоже.
А я и забыл про это дело с бонус-карточкой. Теперь, когда мне напомнили, я пришел в настоящее возбуждение по этому поводу. Ведь я так близок! Залпом проглотив капучино, я прошел обратно к прилавку с карточкой.
— Еще капучино, — сказал я девушке.
— При-вет! — ответила она. — Одинарный кап — на подходе! Есть у вас…
— Разумеется! Я же только что отошел!
— А, да! Извините. Я прямо как зомби. Давайте я…
Она проштамповала десятую чашку на моей карточке и сказала:
— Ну вот — теперь можете выбрать бесплатный напиток.
— Классно. Возьму еще капучино.
— В смысле, вдобавок к вашему капу.
— Я понимаю. Все равно возьму еще один.
Она пожала плечами, повернулась и приготовила мне новую чашку. Вытащила новую карточку, проштамповала на ней первую чашку и протянула ее мне вместе с двумя порциями кофе.
— Назад к началу, — сказал я. — Через нулевую отметку.
— Как вы сказали?
— Новая карточка — это хорошо.
— Да, — она словно пребывала в какой-то депрессии.
Я отнес две новые порции кофе обратно к своему месту у окна. Поставив их бок о бок, я прихлебывал из обеих чашек попеременно — как поступала со своими стаканами в «Догстаре» Кэтрин, — переключаясь с одной (до точки отсчета) на другую (после). Хороший день, подумалось мне. Допив кофе, я пошел обратно в театр-студию «Сохо».
Первым, кого мы с Назом смотрели, был второй из кандидатов, отобранных мною в качестве возможного мотоциклиста-любителя. С виду он был примерно то, что надо: лет двадцать-двадцать пять, шатен, довольно хорош собой. Он подготовил для нас отрывок — из какой-то современной пьесы Сэмюэла Бекетта.
— Это можно не слушать, — сказал я. — Мы просто хотим немного побеседовать, рассказать вам, что понадобится делать.
