-А что заставило вас начать работу над созданием этого препарата?
Фойхель смутился.
-Ничего не заставило. Просто захотел и всё.
-Вы меня обманываете. Ведь что-то вас подтолкнуло потратить всю свою жизнь на создание этого препарата? Какая-то достаточно веская причина. И почему именно препарат, оживляющий покойников? Может, это была чья-то смерть? Смерть близкого человека? Отца? Матери? Жены?
-Прекратите! – фальцетом завопил Фойхель. Потом, после неловкой паузы, тише добавил: - Не лезьте вы со своими дурацкими вопросами! Помолитесь лучше за свою жизнь! Чую я, вам недолго осталось. Впрочем, как и мне.
Корб еще долго приходил в себя после того как услышал как Фойхель стал в пол голоса молиться.
-Всем нам недолго осталось… - прошептал Корб.
-Готовы ли вы сегодня умереть?
Это был риторический вопрос. Можно было не отвечать.
Хенна стояла в дверном проеме, словно монолит камня, сквозняк неистово трепал её волосы и превращал их в щупальца гидры. Лицо Хенны окостенело в жуткую карнавальную маску, какие носят цыганские дети, пугая прохожих.
-Отпустите Аниту! – в бессилии что-либо предпринять еще, закричал Корб. - Она ничего вам не сделала!
Хенна метнула презрительный взгляд на него, схватила пятерней за шиворот и рванула что есть сил на себя, уткнувшись носом в лицо.
-Я её,- ты меня хорошо слышишь? – прошила Хенна, пронзая его насквозь взглядом. Её нижняя губа мелко задрожала в нестерпимом задыхающемся гневе.- Сначала я её раздену донага. Привяжу к столбу. И каждый мужчина в моём стаде сможет осуществить с ней любую свою тайную фантазию. Самую сокровенную, самую грязную, какую не решался открыть даже жене. Сегодня это можно. Сегодня Великий день. Последний день человечества.
Потом я отрежу ей ступни. Так надо. Это символ очищения. Ногами она ступала по этой грешной земле, ноги я ей отхвачу. Затем вскрою её живот. Вот этим ножом. –Хенна продемонстрировала Корбу кривой длинный тесак. - Но вскрою аккуратно, не убив её. У меня есть опыт в этом деле, в прошлой жизни я работала врачом. Господи, как же это было давно! А потом я предам её тело все очищающему огню. И она будет умирать в языках праведного пламени. Но я не позволю ей задохнуться в дыму. Ведь она не почувствует той боли, какую чувствует Господ, видя дела наши. Я привяжу её с подветренной стороны. Чёрный дым поднимется до самого неба и это будет знаком Господу, что сын черного дракона побежден еще будучи во чреве, и пора превратить землю в царство божие!
-Отпусти её, сука ненормальная!
Хенна рассмеялась.
-Да! Кричи! Исходись в своём бессилии! Как же мне это нравиться! Давай, угрожай мне! Кричи на меня! Называй грязными словами! Называй меня сукой! Называй меня портовой шлюхой! Как только захочешь! Мне это нравиться! Твоя слабость – это пища для моей силы! – трубный голос Хенны сотряс небо.
Корб замолчал, понимая, что гневом тут не поможешь, наоборот, только распалишь. Хенна права, пока он бессилен что-либо ответить ей. А слова – то только слова, перья, которыми он пытается пробить каменную стену.
Хенна рявкнула на своих людей и в тот же миг Фойхеля и Корба подхватили чьи-то крепкие руки и выволокли из подвала в комнату.
-И даже после этого ты будешь защищать людей? – бросил Фойхель. – Вот эта недотраханная бабка своего истинного лица не скрывает. И я её в какой-то мере уважаю. Красивые слова про милосердие не говорит. Хочет убить всех, и говорит об этом прямо, без утайки. Поэтому мне и не жалко людей. В каждом из нас сидит вот такая вот тварь. Чего же их жалеть?
-Ты не прав. Она просто больна.
-Ты дурак! Тебя на казнь ведут, а ты палача защищаешь.
-Палач – это только исполнитель.
-Я жалею только об одном – что помираю с таким говнюком как ты!
-Погоди помирать! – усмехнулся Корб. – Повернись лучше ко мне спиной.
-А не боишься в морду получить? Я хоть и связан и в голове моей дыра - всё тебе благодаря, но постоять за себя еще смогу.
-Да не выкаблучивайся ты! Поворачивайся!
-Чего удумал?
-Вопросы потом будешь задавать. Давай, делай что велел!
Фойхель аккуратно, чтобы не заметил рядом стоящий охранник, повернулся.
Руки у обоих были связаны за спиной. И это осложняло задачу. Но Корб решил воспользоваться шансом. Нащупав узел, крепко смыкающий запястья Фойхеля он стал медленно его расшатывать.
-Чего это у тебя руки такие склизкие? – с отвращением прошептал Фойхель.
-Тише ты! Это жир!
-Какой жир?
-Из мясных консервов. За спиной у меня банка лежала, видимо упала, когда нас в подвале заперли. Я соскреб жир.
-Что-то я пока плохо понимаю…
-Я сейчас тебе узел обмажу, попытайся ослабить его.
Фойхель округлил глаза.
-А ты не так прост, как кажешься на первый взгляд.
-Давай, меньше слов, больше дела!
-Понял!
Фойхель стал безжалостно крутить свою петлю. Та развязываться никак не желала.
-Чего вертишься?! – буркнул охранник.
-Задница чешется! Не поможешь?
Охранник брезгливо скривился, отвернулся в сторону.
Наконец веревка поддалась, петля выскользнула и путы ослабли. Фойхель аккуратно освободил свои запястья. Потом помог освободиться Корбу. Когда охранник понял, что произошло, было уже поздно. Его оглушили поленом, тело спрятали за дверью.
-Там, за той комнатой выход! – кивнул Фойхель.
Они пошли было вон, но знакомый голос остановил их.
-Далеко собрались?
Фойхель и Корб разом повернулись.
Хенна глядела на них через мушку пистолета.
-Охрана! – взревела она.
За дверьми тут же раздался топот множества сапог.
– Грешники, думали убежать? Господь всё видит, от него не спрячешься, не убежишь. С вами возиться – только время тратить. Надо было вас еще раньше прикончить.
Дуло скользнуло в сторону Корба, раздался щелчок, перекрываемый криком рванувшего Фойхеля.
Прогрохотало. Облако дыма вылетело из пистолета, наполняя комнату удушливым запахом пороха. Фойхеля откинуло назад, на руки Корбу.
В комнату вломились охранники.
Корб держал Фойхеля, смотрел на него и всё никак не мог понять, что с случилось. Прежде прошла вечность, когда он заглянул в потухающие глаза Фойхеля, и его словно ударило молнией.
«Он спас меня. Он спас меня. Он спас меня» - все вертелось в голове у Корба и стучало в висок, и выкручивало мозг. Корб силился понять, как это произошло, и лишь видел вновь и вновь картинку перед глазами – Фойхель закрывает его своим телом. «Он получил пулю, предназначенную мне. Спас меня».
