Судя по ботинкам, Димка уже был дома. Даша заглянула в кухню, увидела ссутулившуюся спину мужа и тут же наткнулась на раздраженный взгляд свекрови.
– Я уж тут кормлю твоего мужа, – проговорила Лидия Васильевна с фальшивым смирением. – Мужчина пришел с работы, а его никто и не накормит!
– Почему же никто? – ответила Даша, еле сдерживаясь. – Вот вы и кормите…
– Да, как будто у него нет жены!
– Я, между прочим, тоже работаю!..
Тут Даша сообразила, что говорит не совсем то. Получается, что с завтрашнего дня она как раз не работает. Уволилась она – по собственному желанию.
– Не знаю, не знаю! – свекровь демонстративно отвернулась и загремела кастрюлями, чтобы заглушить возможные возражения. Впрочем, она привыкла, что невестка не смеет ей возражать.
Даша несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы справиться с охватившим ее возмущением, развернулась и ушла в свою комнату.
И замерла на пороге, как громом пораженная.
В их с мужем спальне как будто Мамай прошел. Платяной шкаф был широко открыт, вещи в беспорядке валялись на полу. Ящики стола выдернуты и перевернуты. Фотография деда была сброшена со стола и надорвана, фарфоровая рамочка разбита. И большой старинный альбом семейных фотографий, в тяжелом бархатном переплете с серебряными застежками, тоже лежал на полу, старые пожелтевшие снимки выпали из него и рассыпались веером.
Когда два года тому назад они приняли решение жить вместе со свекровью (то есть они, эти двое, просто вынудили ее дать согласие), Даша сделала в квартире перестановку.
Сколько Даша себя помнит, они жили в этой квартире втроем – они с мамой и дед. Бабушка умерла еще до ее рождения, отца Даша не помнила. Квартира была большая, трехкомнатная, и у каждой комнаты был свой хозяин. Дед много работал дома – что-то писал или редактировал, принимал учеников, так что Дашу приучили с раннего детства не входить к нему в кабинет без стука. Он тоже, перед тем как войти к ней в детскую, спрашивал – можно ли…
Зато как Даша любила проводить время в его кабинете! Дед сажал ее на колени, они вместе рассматривали книжки со старинными гравюрами, проложенными папиросной бумагой, дед учил ее играть в шахматы и многим другим вещам. Он рассказывал ей обо всех, кто был изображен на старинных пожелтевших фотографиях, и о каждом человеке – что-то свое, особенное. Это были только ее воспоминания, даже мама не всегда знала, о чем они разговаривают.
После свадьбы Даша решила устроить свою спальню в бывшем кабинете деда, ей не хотелось, чтобы свекровь трогала его вещи. Димке она тоже строго-настрого это запретила.
Она убрала кое-какие книги на антресоли и отдала соседке на дачу старинные дубовые полки, взяла из маминой комнаты трехстворчатый платяной шкаф и старинный туалетный столик красного дерева с резным зеркалом. Перед зеркалом стояла парочка фарфоровых маминых безделушек и флакон из синего хрусталя. Сейчас флакон с отбитой крышкой валялся на полу.
Старый кожаный диван, на котором спал дед, выбросила еще мама – кожа прорвалась, и наружу торчал конский волос. Зато письменный стол был в хорошем состоянии, Даша установила на нем компьютер, и еще осталось много места для фотографий.
Свекровь она поместила в бывшую детскую, там сделали ремонт и поменяли мебель и занавески.
И вот теперь она стояла на развалинах своего тщательно оберегаемого мирка в полном отчаянии.
Кто это сделал?! И зачем?!
Слезы хлынули из ее глаз, она сунулась в карман жакета за платком, и в руку ей попалась камея. Даша привычно сжала ее в кулаке, и тут ее переполнило возмущение. Такого она простить не могла! И смолчать тоже не получится: ее просто распирало от злости. Впервые в жизни Даша оказалась во власти неуправляемого гнева. Он рвался наружу, сдерживаться больше не было сил.
Она развернулась, влетела в кухню и закричала:
– Как вы посмели?! Что вы делали в моей комнате?!
Лидия Васильевна побледнела, встала, приоткрыла рот, но тут же опомнилась и проговорила обычным своим презрительным голосом, каким всегда разговаривала с невесткой:
– Что это за тон? Как ты со мной разговариваешь? Что за базарная интонация? Ну да, конечно: это твое истинное лицо вылезло наружу! Хоть бы мужа своего постеснялась! Впрочем, чему я удивляюсь? Я всегда знала, что ты собой представляешь!
Дашины глаза застлала багровая тьма. Она шагнула к свекрови, страстно желая схватить мерзкую бабу за плечи и трясти, трясти так, чтобы у нее заклацали зубы и глаза вылезли из орбит! Муж будет хватать Дашу за руки и вклиниваться между нею и своей мамашей, а она – отпихивать его ногами и лягаться. Потом она вцепится в жидкие свекровкины волосики… нет, пожалуй, не получится, там и ухватить-то не за что. Нет, она схватит свекровь за шею и будет сжимать руки, сколь достанет сил…
Даша почти воочию увидела, как лицо свекрови синеет, и вот уже язык ее вываливается изо рта… Господи, что это с ней?! Дикость какая!
Она остановилась, опустив руки, с трудом перевела дыхание и проговорила звенящим от злости голосом:
– Что – вы – делали – в моей – комнате?!
– Да в жизни я туда не входила! – отрезала свекровь. – Что мне там делать? Любоваться беспорядком, который ты там развела? Пытаться прибрать этот бедлам? Я тебе не прислуга!
– Тогда – кто же – там – устроил – разгром?! – отчеканила Даша, с такой силой сжав кулаки, что ногти впились в ладони.
Только тут Дима развернулся, виновато взглянул на жену и растерянно проговорил:
– Дашутка, это правда не она! Это какие-то жулики обманом проникли в квартиру…
– Жулики?! – Даша уставилась на мужа, как будто впервые его увидела. – Она – впустила – в квартиру – жуликов?! Да ее в сумасшедший дом пора определять!
– Что?! – взвизгнула Лидия Васильевна и повернулась к сыну: – Дмитрий, ты это слышал? Эта твоя так называемая жена перешла всякие границы! И ты это терпишь? Но я-то не потерплю, чтобы меня унижали и оскорбляли в собственном доме!
– В собственном доме? – переспросила Даша и огляделась по сторонам. – У вас точно крыша поехала! Этот дом, насколько я знаю, – мой собственный, а вас я сюда пустила, чтобы Диме не приходилось мотаться к вам через весь город! И, пожалуй, мне это надоело! Выметайтесь-ка в свою дрянную двушку с картонными стенами и совмещенным санузлом! Вот где действительно ваш собственный дом – и там вам самое место!
Она сама не ожидала от себя такого – словно в ней сидел кто-то злобный и мстительный и заставлял ее говорить злые и несправедливые слова. Она мечтала, чтобы свекровь оставила их наконец-то в покое и переехала к себе, но никогда не решилась бы даже завести об этом разговор.
