Не знаю, прозвучал ли мой вопрос естественно и непринужденно, как я хотела, но слепая обида, омрачившая это славное утро, никак меня не отпускала.
– Нет, – ответил он, принимая у Марии блюдо с домашней яблочной пастилой, нарезанной квадратиками. – Он работает.
– Так рано?
– Почему рано? – Стив оглянулся на часы, висевшие напротив входа. – Десять утра. Когда я зашел к нему в половине девятого, он уже разговаривал с издательством в Кливленде, которое готовит к печати его книгу. Он пообещал выпить с нами кофе, как только освободится, но, как видишь…
Заметив, что я сникла, он добавил:
– Не обращай внимания, Селена. Я же тебя предупреждал, что Ричард – затворник, каких свет не видывал. Тем более что, по его собственным словам, на рассвете ему лучше всего думается, так что он наверняка уже позавтракал.
– Мистер Ричард пил кофе в шесть, – подтвердила Мария, раскладывая по тарелкам творог и поливая его золотистым медом.
– Ну вот, видишь! Что я говорил? Он прекрасно выспался и теперь не оторвется от своих книг до ланча.
Прекрасно выспался… Ну да, с учетом того, что до трех ночи он слушал мою исповедь, на сон ему осталась пара часов, не больше.
– Будешь кофе? – Стив держал кофейник над моей чашкой.
Стараясь ничем не выдать своего разочарования, я кивнула. Может, я напрасно огорчилась? Вдруг Ричард меня действительно не слышал?
Согретая улыбкой Стива, ласковой заботой Марии и волшебными запахами, я постаралась отбросить неприятные мысли и принялась за еду.
Мы завтракали, обмениваясь восторженными комментариями по поводу восхитительной стряпни, а старушка лишь застенчиво улыбалась и время от времени с умилением поглядывала на нас. Видно было, что здесь, на кухне, она находится в своей стихии. Уверенно лавируя между плитой и столом, она ловко чистила и резала овощи, а потом ссыпала их в кастрюлю. От ее вчерашней испуганной растерянности не осталось и следа. И все равно меня не покидало ощущение, что она чего-то боится.
Чего? Или кого?
Может, все-таки Ричарда? Он сегодня очень странно себя ведет, возможно, и Мария отметила это. Или Гордон сказал что-нибудь, задевшее ее?
Стоило мне подумать о садовнике, как он появился на кухне.
– Мистер Логан, мэм.
– Доброе утро, Гордон. Ты сегодня на острове?
– Да, штормит. Займусь оранжереей, – ответил Гордон и, спохватившись, церемонно доложил: – Мистер Логан, простите за беспокойство, но вас просят к телефону. Вы можете поговорить в библиотеке, там вас никто не потревожит.
– Черт! – Стив швырнул чайную ложку на стол так громко, что Мария выпустила из рук небольшую тыкву, глухо стукнувшуюся о раковину, и испуганно посмотрела на него. – Простите меня! Но… Я так этого боялся, и на́ тебе!
– Случилось что-то серьезное? – я заметила, как мой друг вмиг помрачнел и напрягся.
– Сейчас выясню, – бросил он, допив свой кофе в два глотка и поднявшись из-за стола. – Хотя, мне кажется, я уже знаю, кто и зачем мне сюда звонит. Селена, извини меня, я скоро.
Проводив его ничего не выражающим взглядом, Гордон сухо продиктовал Марии список необходимых покупок и вышел вслед за молодым хозяином.
В ожидании возвращения Стива я пила уже вторую чашку кофе и рассматривала кухню. Здесь было просторно и светло благодаря высоким окнам во всю южную стену. В углу горел большой очаг, над разделочным столом в несколько рядов висели открытые полки с кухонной утварью. Пол, сложенный из каменных плит, покрывали разбросанные повсюду яркие коврики ручной работы.
– Мария, это вы плетете такие очаровательные коврики? – спросила я, наклонившись к оранжево-красному пятну у себя под ногами.
– Да, мисс, – подтвердила старушка и покраснела, отчего ее круглые щечки тут же стали похожи на яблочки.
Очевидно, моя похвала пришлась ей по душе.
– Это какая-то особая техника плетения? Как она называется? – продолжала расспрашивать я, рассматривая затейливые петли из маленьких кусочков ткани. – Так красиво…
Мария убавила газ под кастрюлей и присела рядом со мной, вытирая руки о передник.
– Я не знаю, мисс, никакой техники. Меня научила этому моя мать, когда я была еще девочкой. Тихий полезный труд, которым я зарабатывала в юности. С тех пор в свободное время я плету коврики, и это помогает мне не думать о…
Она вдруг осеклась, вскочила и принялась зачем-то переставлять тарелки из одной стопки в другую.
– Расскажите мне, как вы это делаете, если у вас есть минутка, – попросила я, чтобы отвлечь ее от каких-то тревожных мыслей, написанных на ее круглом миловидном лице со следами усталости и страха, который она тщетно пыталась скрыть.
Старушка неуверенно оглядела кухню, словно в поисках работы, а потом с коротким вздохом вернулась ко мне за стол.
Стив задерживался, а я с неожиданным для самой себя интересом слушала Марию. Она говорила быстро и едва слышно, словно стесняясь внимания к себе, но чем дальше продолжался ее рассказ, тем она больше оживлялась. Было заметно, как ее оставляет страх и опускаются сведенные плечи.
Она сняла с подоконника большую корзину, наполненную ворохом тряпочек всевозможных фактур и расцветок, и показала мне, как с помощью двух палочек толщиной с карандаш, напоминающих вязальные крючки, заплетать обрезки ткани и крепить петли. Сама я никогда не увлекалась рукоделием, но мне нравилось наблюдать, как Мария ловко шевелит пальцами, под которыми рождался узорный коврик. Всего пара минут – и она протянула мне цветастый кружок размером с ладонь.
– Не хотите сами попробовать, мисс?
Я с сомнением взяла палочки, как вдруг дверь в кухню распахнулась, и на пороге появился Стив. Бормоча себе под нос ругательства, которые заставили вновь покраснеть вмиг притихшую старушку, он плюхнулся на свой стул.
Мария быстро собрала рукоделие в корзинку и вернулась к плите.
– Что случилось?
– Как я и предполагал, ничего хорошего! – рявкнул Стив, но тут же опомнился, взъерошил волосы знакомым мне нервным жестом и, уронив голову на руки, пробормотал: – Прости, ради бога. Прости.
– Все нормально. Расскажешь? – осторожно продолжила я, зная, как он не любит говорить о неприятностях на работе. О том, что его плохое настроение связано именно с работой, гадать было не нужно – он сам упомянул об этом по дороге на остров.
– Даже не знаю, – Стив озабоченно тер переносицу и с минуту молчал. – Есть одна проблема, которую, кажется, не могут решить без меня.
– В госпитале?
Он кивнул.
– Вчера из «Риверсайда» я звонил главному врачу, надеялся, что все уладится.
– И как?
– Не знаю, – он поморщился и устало повторил: – Не знаю… Я боюсь, что мне придется вернуться в Портленд раньше, чем я предполагал.
