Она вспомнила все, что было, и застонала. Нужно действовать, а для нее даже встать с дивана — подвиг.
Инна встала. Рядом было то, ради чего она преодолевала страх и вставала каждое утро — мини-бар. Инна жила, чтобы пить, и без этого не начинала дня.
Достала сотовый. Проверила время. Она спала менее часа.
Девушка выпила полстакана вина. С тоской взглянула на почти допитую бутылку.
— Нет, — отставила стакан. — Мне сейчас нужна ясная голова.
Она прошла в комнату. Переоделась вплоть до нижнего белья.
Взглянула в зеркало. Вздрогнула.
«Ну и рожа», подумала она, разглядывая потеки туши на щеках, искусанные губы. Собственный взгляд — безумный, затравленный — поразил ее.
Инна торопливо умылась, подвела глаза, накрасила губы. Отражение в зеркале ее удовлетворило.
Что дальше?
Дядя лежит мертвый под дождем. Рядом с машиной. Нужно вернуться и забрать машину. То есть тело. Инна подошла к окну, обняла себя за плечи. Она знала, что думает не о том.
Нужно думать не о том, как забрать тело. Черт с ним. Нужно хорошенько обмозговать, что она скажет ментам. Тщательно взвесить каждое слово.
Проблема эта казалась Инне абсолютно неразрешимой. Говорить, как все было, нельзя. Во-первых, ее имя не должно попасть в газеты в связи с убийством. Во-вторых, Инна чувствовала, что словами передать произошедшее невозможно. Это так невероятно. Ее рассказ прозвучит как бред сумасшедшей. Инна ясно увидела себя в смирительной рубашке, среди белых халатов, белых стен.
«Туда мне и дорога», подумала она.
В-третьих — Инна уже не помнила, что именно произошло. Мысли путались. Событие мелькало перед глазами аляповатыми обрывками: черный плащ, изуродованное лицо дяди, голос убийцы. Образы, образы, образы… Никаких деталей, примет, никакой последовательности. Как девушка ни напрягала мозги, она не могла восстановить цепочку событий.
В-четвертых…
Инна закатала рукав голубого спортивного джемпера. Точки на запястье побледнели. Но опытный глаз заметит их без труда.
Говорить правду нельзя. Нужно лгать. Ловко и умело.
Она не справится. Для этого нужно знать, какие факты и улики скрывать, а какие — нет. Она же не знает, какие из них важны, а какие несущественны. Еще менее она знает, что эксперты найдут на просеке, какие вещдоки будут на руках у следователя. Ей не выиграть в борьбе умов, в игре лжи.
— Илья? Это Инна.
— Чего тебе? — в трубке слышались пьяные голоса, резкий смех, грохот музыки.
— Можешь заехать на БМВ-ухе?
— У тя че, своей лошади нет?
Инна прикусила губу. На «ладе» сейчас нельзя светиться.
— Мотор барахлит.
— Возьми дядину.
— Нестеров уехал. По делам. Вернется… — Инна потерла лоб. — Завтра утром.
«Ну да. В кошмарном сне разве что».
— Такси вызови.
— Я думала, ты подъедешь, — мягко надавила Инна. Подошла к бару с трубкой. Достала стакан.
— Ты думала? А в суп не попала? Посмотри в окно.
— Посмотрела, — Инна разрезала пополам лимон. Взяла половину. Сжала в ладони над пустым стаканом. По стенкам потекла остро пахнущая жидкость.
— Ну?
— Что «ну»?
Она плеснула в стакан водки.
— Мне че, в такую дождину к тебе мчаться?
— Не кричи, пожалуйста. Ты прав. Я эгоистка. Прости.
Она взяла стакан. Осушила. Закашлялась.
— Ты там бухаешь, что ли? Алкоголичка.
Инна поставила стакан.
— Я сама приеду.
— Нужна ты мне бухая! Ладно, подваливай. И закусь тащи.
— Я приеду. Скажи, какие нужны закуски.
Илья сказал. Инна записала.
— Запомнила? Ладно, не пять лет, сообразишь, чего как.
— Кто там с тобой?
— Все. Болт, Мигунов. И Вероника, — с удовольствием прибавил Илья.
Инна вздрогнула.
— С чего вдруг? Неужели папочка отпустил? — она расхохоталась.
— Я ее позвал. Ради меня она послала его к Е. М.
— И как? — Инна улыбалась, вертя пальцами стакан.
— Да никак. Сидит в углу, лыбится. Та еще коза.
— Ну ладно. Я выезжаю. Буду через полчасика.
— Жду с нетерпением, моя прекрасная Анни`.
Инна дернулась, чуть не выронив стакан.
— Ильюша, сколько раз просила тебя — не называй меня так! У меня от этого имени мурашки по коже.
В трубке послышался злорадный хохот.
Инна вдруг выпалила:
— Я люблю тебя.
Она была пьяна.
— Что?
— Нет. Ничего. Пока.
Илья оборвал связь.
Девушка посмотрела на сотовый. Ее лицо исказилось. Она закричала. Швырнула телефон в окно.
Осколки стекла со звоном посыпались во двор. Холодный ветер с дождем ворвался в комнату. Узорчатые занавески взметнулись паутиной.
Инна села на пол. Зарыдала.
Спустя некоторое время поднялась и начала одеваться.
Поздоровавшись в коридоре с учителем труда, Павел отворил дверь в класс.
Королев, откормленный сын владельца супермаркета, ударил в лицо Диму Сотникова. Мальчик упал на колени. Класс грохнул от смеха. Некоторые от хохота свалились под парты.
В изумлении Павел смотрел, как Дима плачет, стоя на коленях. Верхняя губа опухла и сочится кровью.
Когда вошел Павел, Королев обернулся. Выражение жестокой радости на его лице сменилось испугом.
— Он первый начал, — быстро сказал он.
— Королев, — еле сдерживая дрожь в голосе, сказал Павел. — К директору! Бегом!
Некоторое время Королев нагло смотрел в глаза. Покосился на Диму, который стоял в углу, вытирая рукавом сопли.
Потом вышел из класса.
— Класс! Открыть страницу сорок восемь. Упражнения 19, 22, 23. Приду, проверю.
Павел повернулся к Диме. Мальчик смотрел в пол.
— Сотников, идемте со мной.
Повернувшись к классу спиной, Павел услышал смешки. Хихикали девочки.
— Вытри, — он подал Диме носовой платок. — Садись.
Они сели на скамью. По коридору шли двое шестиклассников. С любопытством взглянули на хнычущего Диму. Один толкнул другого локтем. Смех.
Павел посмотрел на них. Ребята смолкли и зашагали быстрее.
Он повернулся к дрожащему, неопрятно одетому мальчику:
— Ну, как ты?
Дима уткнулся лицом в плечо классного руководителя, захлебываясь слезами.
Павел мягко отстранил его.
— Пойди умойся.
Дима поднял красные глаза.
— Вы проводите меня?
Павел молча смотрел на него.
Дима отправился в туалет. Павел смотрел ему вслед. Лицо учителя исказилось. Уголок рта дернулся. Он быстро-быстро заморгал, словно сам был готов заплакать.
— Удивительное сходство, — пробормотал он. — Как две капли воды.
