— Именно. Родители пьют. А пацана им не жалко.
— Что мы можем сделать? Лишить родительских?
Павел нахмурился.
— Можно попробовать.
— Бесполезно. Будет как с дочкой Яковлевых. Сотникова отправят в детдом. Родители опомнятся и прикинутся паиньками. Их восстановят, и все начнется сызнова.
Павел сжал губы. Директриса права. Так и будет.
Анна Павловна закончила уборку класса. С удовлетворением оглядела через очки результат.
— Вы слишком много думаете об этом, Паша. Работу свою вы делаете на все сто, и я ею довольна.
— Меня тошнит, Анна.
— От чего?
— От всего. Бедный забитый мальчик… с одной стороны. И жирный сынок нувориша — с другой. Я ничего не могу сделать.
Анна Павловна подошла к учителю. Сощурилась.
— У-у-у, милый мой. Против ветра ссать вздумал?
Отвернувшись, Павел начал яростно запирать портфель.
— Может, и вздумал.
Директор побледнела. Погрозила пальцем.
— Не смей, — потрясенным шепотом сказала она. — Работы лишиться хочешь?
Павел поднял глаза.
— Дело не в этом, правда? Вы боитесь, что я и вас дерьмом измажу.
— Верно. Честь школы важна для меня. Моя симпатия к тебе не должна мешать принципам. Не рассчитывай на мою помощь.
— Забудем об этом.
Он улыбнулся. Директор улыбнулась в ответ.
— Ты торопишься куда?
Павел взглянул на часы.
— Да, у меня встреча.
— Во сколько?
— В восемь, — наугад сказал Павел.
— Время терпит, — отмахнулась директриса. Улыбнулась насмешливо-снисходительной улыбкой. Все учителя школы N19 знали эту улыбку и мечтали увидеть ее. — Пошли, посидим.
— Не могу.
Анна Павловна, сощурившись пристально вгляделась в его лицо.
— Обижаешь, Павел Юрьич. Забыл, как я по-доброму отнеслась к тебе, когда ты приполз ко мне со своим липовым дипломом?
Он молча смотрел на директрису.
— Ты единственный учитель русского языка мужского пола в Холмах. Я даже не спрашиваю, на что ты живешь, и от кого прячешься в моей школе. Я просто хочу, чтобы ты ценил проявления дружеского участия. Я не ко всем педагогам так отношусь.
— Я это ценю, — сказал Павел.
Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза. Потом директриса, усмехнувшись, хлопнула его по плечу.
— Пошли-пошли. Составишь мне компанию.
«Чтоб тебя», подумал Павел. И последовал за начальницей.
Кабинет директора школы был прекрасно отделан — в отличие от учебных классов. В углу — кадка с пальмой. Зеркало во всю стену, перед которым так удобно отрабатывать жесты и мимику. Мягкие кресла, сидя в которых, нельзя не ощутить себя во всем правым.
Павел поставил портфель на пол. Сел в одно из кресел.
Директриса отперла сейф. Достала два стакана, блюдце с дольками соленого огурца, полупустую бутылку водки.
— Садись, Паша, — сказала Анна Павловна. — Угощайся.
Павел взял стакан. Поднес к носу.
— Пей, пей, не отравишься.
Директриса быстро опрокинула в себя стакан. Замахала перед лицом ладонью.
Сняла очки. Седая прядь выбилась из монолитной прически.
— Новость слыхал?
— Какую именно?
— Нестерова убили.
— Неужели?
— Сейчас-сейчас, — Анна Павловна плеснула себе в стакан. Заметила, что Павел не пьет. — Ты чего тормозишь?
Павел поднес стакан к губам. Директор поднесла к лицу свой, прикрыв глаза. Павел тут же вылил свою порцию в кадку с пальмой. Сделал вид, что морщится от горечи. Замахал перед лицом.
— Что? Хороша? — расхохоталась Анна Павловна. — О чем я говорила?
— Нестеров.
— Да. Нашли мертвым на опушке леса. Под Новгородом. Страшное убийство.
— В него стреляли?
— До смерти забили. Башку проломили, а потом лицо изуродовали.
Секунду Павел и Анна молчали.
— Ну? — Анна Павловна хлопнула рукой по столу. — Еще по одной?
Она подмигнула. Павел отвел глаза. Анна Павловна опорожнила стакан. Павел повторил прежний трюк. Директор тяжко вздохнула и уставилась в одну точку. Павел уже намеревался встать и вежливо уйти. Анна Павловна вздрогнула.
— Да… Мертвый. А рядом машина его… и там это… эти… отпечатки пальцев.
— Отпечатки пальцев?
— Знаешь, чьи? Ни хрена ты не знаешь. Племянницы его… как же ее… Ира, Ирма?
— Инна.
— Вот-вот.
— Это ничего не доказывает. Она могла сколько угодно ездить на дядиной машине.
— Рядом с телом нашли ключи от машины. Знаешь, чьи там пальчики? Кровищи — уйма.
— Она главная подозреваемая?
Анна Павловна подняла красные глаза.
— Постовой ее видел. Девка на машине гнала. Оштрафовать ее надо было. Да он узнал ее. Сам понимаешь, с Нестеровыми ему связываться ни к чему.
Павел кивнул.
— Следователь думает, что Инна там была. Она, кошка драная, отпирается. Друзья ее подтвердили, будто бы Инна с ними гуляла все утро.
— Если бы она была на месте преступления, остались бы другие следы.
— Повезло ей. В тот день дождик пошел. Там теперь сам черт правды не доищется. Менты теперь ничего не докажут. Девочка с деньгами. Адвокатов наймет, и концы в воду.
— Но зачем ей убивать дядю? Да еще таким образом?
Анна Павловна усмехнулась.
— Э-э, Павлуша, других учишь, а тебе самому еще расти и расти. А наследство? У Нестерова же, кроме нее, нет никого. Ты представляешь, какие это бабки? Я бы на эти деньги все стены здесь золотом отделала. Я бы десять школ отгрохала!
Анна Павловна сгорбилась над столом. Прическа ее совсем испортилась.
— Э, да что там. Нам, хорошим людям, таких денег век не видать.
Она грохнула кулаком по столу. Так, что подпрыгнул стакан. Павел потер лоб.
— Странно это. У нее и так все было. Дядя ведь не держал ее впроголодь.
Анна Павловна хмыкнула.
— Ну что ты, дурачок, богатых не знаешь? Во! — она покрутила пальцем у виска.
На секунду опустила глаза. Когда подняла, стакан Павла стоял на столе. Сам у дверей с портфелем в руке. Как он вскочил, директор не заметила.
— Я пойду, — сказал Павел. — До свидания.
— Сядь, — приказала директор. Властным жестом указала на кресло. Павел подчинился.
— Я тебе про Нестерову расскажу. Та еще стерва.
Павел кашлянул.
Анна Павловна рассказывала довольно бессвязно. Павел внимательно слушал. Он услышал гораздо больше, чем директор намеревалась ему сообщить.
Кирилл Нестеров был уродом семьи. Окончив в восемьдесят втором школу, он сбежал из дома. Жил на чердаке заброшенного дома. Подрабатывал штукатуром. Говорят, по вечерам он писал роман, бичующий советскую власть. Точно сказать нельзя, поскольку этот роман никто никогда не видел.
