— Вошли — говорит Саша.
Ему виднее, он тренировки своими глазами видел, а я как-то не удосужился.
— Павел Саныч говорил, что у них получилось смешанное построение — с учетом противника. Передняя шеренга вся в железе, внаклон свои протазаны упирают в пол и ногой придерживают, в правой поднятой руке — что- либо дробящего действия — голову прикрывают. Вторая шеренга — на высоте пояса алебарды держит, а третьи — на уровне лица. Ну и по команде — сначала передвигаются на шаг первые, потом по очереди. Так что есть, кому встретить, если кто кинется.
— Сзади они уязвимы — замечаю я сокрытую от всех остальных истину.
— Не, сзади у них рогатки и стрелки. Да еще саперы грозились двери блокировать — палаты и кабинеты потом чистить будут, попозже. Сейчас коридоры и лестницы главное.
Сидим, ждем.
— Вот не понимаю я этих фанатов железа — продолжает вполголоса Саша.
— Что, совсем?
— Совсем. Ты б посмотрел, с каким трепетом они это железо перебирали. Прямо скупой рыцарь с золотом.
— Ну, так символы власти — что железо, что золото.
— А женщины? — хитро посматривает Саша.
— Женщины — после.
— И что сильнее?
— Ну, об этом споры были издавна.
— Ага, знаю.
И Саша цитирует наизусть зазубренное в школе:
— "Все мое" — сказало Злато.
"Все мое" — сказал Булат.
"Все куплю" — сказало Злато.
"Все возьму" — сказал Булат.
— Ну, в общих чертах — так и есть — соглашаюсь я.
Саша посмеивается.
— Там еще пародия-продолжение была. Кто-то из Толстых написал:
"Ну и что?", — спросило Злато;
"Ничего", — сказал Булат.
"Так ступай", — сказало Злато;
"И пойду", — сказал Булат.
— И что, тебе никогда не хотелось в латах побегать, мечом помахать? — спрашиваю у Саши.
— Не.
— Даже в компьютерных играх?
— Не, в играх мне магом нравилось.
Сидящий рядом с нами мореман неодобрительно смотрит.
Ладно, помолчим.
Время ползет медленно и нудно.
Вылезаю из караулки, где успели накурить до сизого воздуха, размять ноги.
Неожиданно вижу бегущих к нам трусцой людей — один точно из наших — легковооруженный, третья шеренга, рядом трое работяг, одного из них двое других поддерживают с боков под локти.
Ясно, первые потери пошли.
Из караулки вываливается куча народа — некоторые недовольно бухтят, но, судя по голосу Надежды это ее рук дело — освободила место для приема раненых, выгнав курильщиков вон.
На подбежавших не видно никаких следов крови, это уже радует, только непонятно — что с ними такое стряслось. Запускаем их в караулку, выливаемся следом. Латник пытается говорить, но у него это не выходит. Губы вспухли, рот слегка открыт, слюна течет, выражение лица странноватое.
— Что случилось?
— Селюсь… Оф се сахрываесса…
Черт, опять впору Мутабора вспоминать. Но, по губам судя — получил парень нехилый удар в лицо. И что-то лицо у него лошадиное какое-то. И пахнет от них характерным запахом морга — грубый одеколон поверх четкого трупного запаха. Даже пожалуй, не пахнет, а воняет.
— Рот открой шире.
— Э моху!
Злится. Рот он, видите ли, не может открыть. Цаца какая. И похоже это все либо на перелом челюсти либо… Либо на вывих. Точно, двусторонний передний вывих нижней челюсти.
На всякий случай проверяю пальпаторно — да, точно, он самый.
— Что у него? — спрашивает Надежда.
— А передний вывих нижней челюсти — вот что у него. Доводилось вправлять?
— Нет, обходилось как-то.
— А я слыхал, что надо так вкось ударить — и она на место встанет — говорит работяга из сопровождавших.
— Забудьте этот бред, так только связки порвать можно.
— По Гиппократу вправлять будете?
— Нет, лучше как его — по Ходоровичу. Если пальцы класть на зубы, еще и откусить может, слыхал я про такое. А вот если на внешнюю сторону — то безопасно. Что у второго?
— По-моему на перелом ключицы похоже.
— А шины у нас есть? — спрашиваю немного невпопад, потому как вспоминаю — про вправление челюсти.
— Косынкой обойдемся, сейчас я его иммобилизую — и пусть ведут в больницу, тут рядом — отвечает Надежда.
Сажаем пострадавшего на табуретку, так чтоб спиной упирался в стенку и затылком тоже. Натягиваю перчатки, лезу в полуоткрытый рот. Теперь большие пальцы на внешнюю сторону челюсти справа-слева, остальными берем челюсть плотно и тянем на себя и вниз. Мышцы упруго сопротивляются, пациент мычит, но терпит, так тянем, тянем, сейчас мышцы устанут, вот еще немного, ага, пошли, пошли и аккуратненько двигаем челюсть так, чтоб головки отростков вернулись на свое место, в уютные суставные ложа.
Челюсти отчетливо лязгают сомкнувшимися зубами.
Да, как капкан щелкнул, не зря меня в свое время пугали, что и без пальцев остаться можно.
— О, здорово! — радостно говорит оживший латник и порывается вскочить с табурета.
— Куда собрался? — осведомляюсь я, удерживая его за плечо.
— К ребятам! Куда ж еще!
— Погоди, голубчик. Мы еще должны тебе челюсть зафиксировать дней на десять самое малое — продолжаю удерживать его за плечо, посматривая на Надежду, которая уже заканчивает фиксацию поврежденной левой руки косынкой…
— А это еще на хрена? Все ж в порядке! — топорщится латник.
— Тебе только что свернули челюсть. Суставные сумки пострадали. Связки растянулись. Пара недель нужна, чтоб у тебя связки восстановились, и сустав вылечился. И трепаться тебе будет сложно с подвязанной челюстью и есть придется только жидкое, но иначе худо будет.
— Это как худо?
— Да очень просто — будет привычный вывих — станет челюсть вот так клинить при зевке, чихе, еде. Сам вправлять будешь, или ко мне бегать?
— Ты что, серьезно?
— Абсолютно. С ручательством. Надежда Николаевна, наложите, пожалуйста, пациенту пращевидную повязку для фиксации нижней челюсти.
Помощница беспрекословно начинает бинтовать стриженную башку ошеломленную перспективой две недели ходить с закрытым ртом, но взгляд у помощницы, коим она меня одарила — красноречив. Словно она знает, что занятие по десмургии, где как раз речь и шла о пращевидных я банально пропустил, а на отработке отделался чепчиком Гиппократа. И потом ни разу за всю практику делать не пришлось.
— Что там произошло? — спрашивает ловко обматывающая бинтом голову пациента медсестричка.
— А морф выкатился неожиданно. Я не успел дверь забить — а он оттуда маханул. Я токо и полетел, как голубь сизокрылый. Дверью-то меня приложило. Морфа ребята с сетеметом стреножили, да он на мое счастье на этих ментов полез, которые с этими… Ну топорники-то. Они его в штыки. Но все равно не справились бы — здоровый сволочь. Ваш в упор стрелял, этот, колченогий который.
