Шепот вспыхнул в нескольких местах зала и смолк.
– И я хочу сказать следующее, – продолжил Стью. – Если они вернутся в Зону, я хочу, чтобы их привели ко мне. Я посажу их под замок, и Эл Банделл проследит за тем, чтобы их судили… а суд предполагает, что они смогут высказаться в свою защиту, если им будет что сказать. Мы… здесь мы должны быть хорошими парнями. Полагаю, вы все знаете, где находятся плохие парни. А хорошие парни по определению должны подходить к таким проблемам цивилизованно.
Он в надежде оглядел зал и увидел только недоумение, смешанное с негодованием: двух лучших друзей Стюарта Редмана разорвало в клочья, говорили эти глаза, а он заботится о людях, которые это сделали.
– Если вы хотите знать мое мнение, я думаю, это они. Но все надо сделать правильно. И я здесь для того, чтобы сказать вам, что так и будет.
Глаза сидящих в зале не отрывались от него. Более тысячи пар глаз, и он чувствовал мысли, которые роились за этими глазами: Что за чушь ты несешь? Они ушли. Ушли на запад. А ты ведешь себя так, будто они отъехали на пару дней, чтобы полюбоваться птичками.
Стью налил в стакан воды, отпил, надеясь избавиться от сухости в горле. Но вкус, точнее, полное его отсутствие, вызывал омерзение.
– В любом случае из этого мы будем исходить. – Он оглядел зал. – Далее, полагаю, мы должны провести довыборы в комитет. Мы не будем заниматься этим сегодня, но вы должны подумать о том, кого бы хотели видеть… – Вверх взметнулась рука, и Стью указал на нее. – Говорите. Только сначала представьтесь, чтобы все знали, кто вы.
– Я Шелдон Джонс, – произнес крупный мужчина в шерстяной клетчатой рубашке. – А почему бы не выбрать новых членов прямо сейчас? Я предлагаю кандидатуру Теда Фрэмптона.
– Эй, я поддерживаю! – закричал Билл Скэнлон. – Прекрасно!
Тед Фрэмптон сцепил руки над головой и потряс ими, вызвав жидкие аплодисменты, и Стью вновь почувствовал, как его охватывают отчаяние и беспомощность. Они собираются заменить Ника Эндроса Тедом Фрэмптоном? Прямо-таки дурная шутка. Тед вступил в энергетическую команду, но обнаружил, что работать там слишком тяжело. Затем перебрался в похоронную и вроде бы прижился, хотя Чэд говорил Стью, что Тед из тех людей, что могут растянуть пятнадцатиминутный перекур на целый час, а ленч – до конца рабочего дня. Тед мгновенно присоединился к поискам Гарольда и Надин, вероятно, ради новых ощущений. Они с Биллом Скэнлоном наткнулись на «уоки-токи» в Рассветном амфитеатре исключительно благодаря слепой удаче (надо отдать Теду должное, он это признавал), но с тех пор он так заважничал, что Стью это совершенно не нравилось.
Стью вновь посмотрел на Глена и буквально смог прочитать его мысль по циничному взгляду и легкому подергиванию уголка рта: Может, мы смогли бы использовать Гарольда, чтобы подорвать и этого говнюка.
Внезапно в голове Стью возникло слово, которое так часто использовал Никсон, внезапно он понял причину отчаяния и беспомощности. Мандат. Они лишились мандата. Он исчез двумя днями ранее, в пламени и грохоте.
– Вы, возможно, знаете, чего хотите, Шелдон, но мне представляется, что другие люди хотели бы получить время на раздумья. Давайте зададим такой вопрос. Те, кто хочет проголосовать за новых членов постоянного комитета, скажите «да».
Из зала донеслось лишь несколько «да».
– Те, кто хочет неделю подумать, скажите «нет».
«Нет» прозвучало громче, но в голосовании приняли участие далеко не все. Большинство предпочло промолчать, словно эта тема в данный момент их не интересовала.
– Хорошо. Мы планируем провести следующее собрание в аудитории Мунцингера через неделю, одиннадцатого сентября, чтобы выдвинуть кандидатов на два места в постоянном комитете и проголосовать за них.
Довольно дерьмовая эпитафия, Ник. Извини.
– Доктор Ричардсон находится здесь, чтобы рассказать о матушке Абагейл и тех, кого ранило взрывом. Док?
Ричардсона встретили аплодисментами. Он подошел к краю сцены, протирая стекла очков. Сообщил, что при взрыве погибли восемь человек, еще двое до сих пор находятся в критическом состоянии, восемь – в удовлетворительном.
– Учитывая силу взрыва, я думаю, что нам еще очень повезло. Теперь о матушке Абагейл.
Все подались вперед.
– Я хочу ограничиться очень коротким заявлением и минимумом пояснений. Заявление следующее: я ничего не могу для нее сделать.
Негромкий шепот прокатился по залу и стих. Стью видел на лицах горе, но не удивление.
– Жители Зоны, которые прибыли сюда до меня, сказали, что ей было сто восемь лет. Я не могу этого утверждать, но ответственно заявляю, что никогда раньше не видел и не лечил такого старого человека. Мне сказали, что она отсутствовала две недели, и по моей оценке – нет, моей догадке – все это время она не видела приготовленной пищи. Она, похоже, жила на корешках, орехах, травах и других аналогичных продуктах. – Он помолчал. – После возвращения она только раз справила большую нужду. Экскременты содержали веточки и сучки.
– Господи! – вырвалось у кого-то, то ли у мужчины, то ли у женщины.
– Одна рука обожжена ядовитым плющом. Ноги покрыты язвами, которые сочились бы гноем, если бы ее состояние…
– Эй, может, хватит? – крикнул, поднимаясь, Джек Джексон. На его побледневшем лице читались ярость и горе. – Неужели ты начисто лишен чувства такта?
– Такт тут ни при чем, Джек. Я всего лишь докладываю о ее состоянии. Она в коме, истощена и прежде всего очень, очень стара. Я думаю, она умрет. Если бы я имел дело с кем-то еще, то говорил бы с большей определенностью. Но… как и всем вам, она мне снилась. Она и тот, другой.
Опять тихий шепот, словно пролетевший ветерок, и Стью почувствовал, как встают и застывают по стойке «смирно» волосы на затылке.
– Мне сны такой противоположной направленности казались мистическими, – продолжил Джордж, – и сам факт, что мы все видели эти сны, указывает как минимум на телепатию. Но я не стану касаться ни парапсихологии, ни теологии, как не коснулся и чувства такта, и по той же причине: у меня другая профессия. Если эта женщина от Бога, Он, возможно, вылечит ее. Я не могу. Я даже скажу вам больше. То, что она до сих пор жива, для меня – чудо. Это все. Есть вопросы?
Вопросов не последовало. Они смотрели на него словно громом пораженные, некоторые открыто плакали.
– Спасибо. – Джордж кивнул и в мертвой тишине вернулся на свое место.
– Давай, – шепнул Стью Глену. – Тебе слово.
Глен занял трибуну без представления и привычно сжал ее края руками.
